- Что делаем мы? Господин, всему виною девица, которую ты везешь из чужих земель, из-за нее все мы потонем! Не видать нам больше земли. Дома ждет тебя добродетельная жена. Тебе же понадобилась другая женщина. Это против Бога и закона. Против приличия и веры. Так давайте швырнем ее в море и тем спасем наши шкуры!

Элидюк слышит, что кричит этот человек, и едва не сходит с ума от ярости:

- Ты, сын блудницы, изверг, крыса - умолкни! Если ее бросят в море, ты мне за это заплатишь!

Он обнял Гиллиадун, стараясь ее успокоить. Морская болезнь ее истомила, услышанные же только что слова о том, что у возлюбленного есть дома жена, совсем сразили несчастную. Смертельно побледнев, она лишилась чувств и упала на палубу; да так и осталась лежать, бездыханная, без признаков жизни. Элидюк, сознававший, что только из-за него оказалась она здесь, искренне уверовал в ее смерть. Сердце его сжалось. Поднявшись, он набросился на того моряка и сбил его с ног веслом. Моряк рухнул на палубу, а Элидюк пинком вышиб тело его за борт, и волны его унесли. Совершив все это, Элидюк кинулся к рулю. Столь искусно правил он кораблем, не позволяя ему уклоняться в сторону, что вскоре они достигли и берега, и гавани. Войдя в нее, Элидюк велел бросить якорь и спустить на берег сходни. Гиллиадун так и лежала бездыханной, истинным олицетворением смерти. Элидюк рыдал непрестанно - единственным желанием рыцаря было умереть вместе с нею. Он испросил у своих спутников совета - куда может он отвезти ее. Элидюк не желал покидать принцессу, пока она не будет со всеми почестями и с исполнением полной заупокойной службы похоронена в освященной земле. Ибо она была королевской дочерью и это приличествовало ей. Однако спутники рыцаря пребывали в растерянности и ничего присоветовать не смогли. Пришлось Элидюку думать самому. Собственный его дом располагался невдалеке от моря, меньше чем в одном дне верхового пути. На тридцать миль вокруг землю покрывали леса. В них вот уж сорок лет жил святой отшельник, построивший для себя часовню. Элидюк нередко беседовал с ним.

Я отвезу ее туда, решил Элидюк, и похороню в часовне. А после пожертвую землю, дабы устроили на ней монастырь или аббатство. И пусть монахини, либо святые старцы молятся за нее каждодневно, дабы смилостивился Господь над ее душой.

Элидюк распорядился привести коней и велел людям своим сесть по седлам, а затем взял с них слово, что они никогда его предадут. Тело Гиллиадун он уложил на своего коня, перед собою. Они поехали кратчайшим путем и вскоре углубились в лес. Наконец достигли они и часовни и стали звать и стучать. Но никто им не ответил, дверь оставалась закрытой. Элидюк сказал одному из своих людей перелезть через стену и отворить дверь. Внутри они нашли свежую могилу: непорочный, святой отшельник неделей раньше скончался. В печали и смятении стояли они. Бывшие с Элидюком люди надумали вырыть могилу, в которой он смог бы навек оставить Гиллиадун, но рыцарь велел им выйти из часовни.

- Так поступить я не могу. Прежде я должен получить у знающих людей совет о том, как мне устроить здесь аббатство или монастырь, дабы возвеличить это место. Пока же положим Гиллиадун пред алтарем и оставим на попечение Божие.

Принесли ложе и быстро подготовили его для девицы; затем положили там ее и оставили, мертвую. Но когда Элидюк собрался покинуть часовню, он почувствовал, что сейчас умрет от муки. Он целовал ее глаза, ее лицо.

- Милое сердце мое, в угоду Господу никогда больше не прикоснусь я к мечу и не стану жить меж людей. Да будет проклят день, в который ты повстречала меня. Бедное, нежное создание, зачем поехала ты со мной? Никакая королева не смогла бы любить меня преданнее. И глубже. Сердце мое разрывается от тоски по тебе. В день, когда я схороню тебя, я уйду в монастырь. А после стану каждый день приходить и выплакивать горе мое над твоею могилой.

Тут он отворотился от тела девицы и закрыл за собою дверь часовни.

Элидюк выслал вперед гонца, дабы тот сообщил жене о его возвращении, сказав при этом, что он очень устал и изнурился. Обрадованная новостью, жена приоделась покрасивее и вышла встретить его, и нежно приветствовала. Но радость ее была напрасна. Элидюк ни единого разу не улыбнулся ей, не сказал доброго слова. Никто не осмелился спросить его о причине. Таким оставался он еще дня два - каждое утро, выслушав мессу, отправлялся он в лес, в часовню, где лежала Гиллиадун... все так же не приходя в себя, бездыханная, словно неживая. Было, впрочем, нечто весьма удивившее Элидюка: цвет кожи ее почти не изменился, оставшись, как прежде, бело-розовым, принцесса лишь чуть-чуть побледнела. В великом отчаянии рыдал Элидюк и молился за ее душу. А после возвращался домой.

И вот, на третий день, когда он после мессы вышел из церкви, за ним поехал соглядатай - молодой прислужник жены, которому обещаны были лошади и оружие, коли он сможет на расстоянии последовать за своим господином и дознаться, куда тот ходит. Отрок так и сделал. Следом за Элидюком въехал он в лес, и рыцарь его не заметил. Не спуская со своего господина глаз, отрок увидел, как он вошел в часовню, и услышал его плач и жалобы. И едва Элидюк вышел, слуга поехал домой и обо всем рассказал своей госпоже - про все горестные стенания, которые испускал Элидюк в часовне. Жена же Элидюка, до того времени чувствовавшая обиду, теперь преисполнилась жалости к мужу.

- Как только сможем, отправимся в лес и найдем то место. Господин твой скоро уедет ко двору, чтобы совещаться с королем. Отшельник недавно умер. Я знаю, Элидюк очень его любил, но не настолько, чтобы так вести себя. И чтобы столь горевать.

Так что некоторое время она не могла догадаться в чем тут дело.

В тот же вечер Элидюк уехал, чтобы поговорить с королем Бретани. Жена его взяла с собою того слугу, и он отвел ее к часовне. Войдя вовнутрь, она увидела ложе и лежащую на нем девицу, свежую, точно юная роза. Откинув покрывало, она увидела стройное тело, тонкие руки, белые длани с длинными, нежными пальцами. И вмиг все поняла - почему у мужа такое горе написано на лице. Позвав слугу, она показала ему дивную усопшую.

- Видишь эту девицу? Она прекрасна, как драгоценный камень. Это возлюбленная моего мужа. Вот отчего он столько печален. Странно, но почему-то меня это не возмущает. Такая красивая... и умерла такой молодой. Я питаю к ней одну только жалость. И продолжаю любить мужа по-прежнему. Это общая наша трагедия.