— Саймон Блейн, — представился хозяин дома, словно Гидеон и так не догадался, кем он является. На нем был надет плохо сидящий костюм, размер которого был слишком велик для его худого тела, и полы пиджака буквально хлопали, когда автор с энтузиазмом тряс руку Гидеона. — Кто твой новый друг, ЭмДи?

Его странноватый голос был неотразимым в своей глубине. При этом за счет следов ливерпульского акцента Саймон Блейн говорил, как известный баритон Ринго Старр, и звучало это немного… глуповато.

— Меня зовут Гидеон, — представившись, он перевел взгляд с отца на дочь и обратно. — ЭмДи? Она доктор медицины?

— Нет, нет, это мое прозвище для нее — Чудо-Дочь[23].

И Блейн с нескрываемой любовью взглянул на Алиду.

— Кстати, этот человек мне не друг, — поспешно отозвалась девушка, затушив сигарету. — Он консультант ФБР и расследует то нью-йоркское дело, связанное с ядерным терроризмом.

Глаза Блейна расширились от удивления. Они были глубокого коричнево-каштанового цвета, испещренные вкраплениями золота — весьма необычный оттенок.

— Вот это да. Как интересно! — он взял удостоверение Гидеона, изучил его и вернул. — Чем я могу помочь?

— У меня к вам есть несколько вопросов, если вы не возражаете.

— Конечно же, нет. Пожалуйста, присаживайтесь.

Они сели. Сначала заговорила Алида.

— Папа, тот ядерный террорист, который умер в Нью-Йорке, Рид Чолкер, коллекционировал твои книги. Он приходил на все твои встречи с читателями и собирал твои автографы. Ты помнишь его?

Она взяла еще одну сигарету, постучала ею по столу и прикурила. Блейн нахмурился.

— Не припомню, чтобы знал его.

Гидеон протянул ему фотографию, и Блейн взглянул на нее. Сейчас он был чем-то похож на лепрекона: его нижняя губа немного оттопырилась, как только он сосредоточился. Вкупе с его торчащими в разные стороны кудрями образ становился почти нелепым.

— Вспомни, он был тем самым парнем, который приносил с собой целую сумку книг, приходил на все встречи и всегда сидел в первых рядах.

Нижняя губа мужчины внезапно поджалась, его густые брови приподнялись.

— Да, да, помню! Господи, и это был тот самый Рид Чолкер, террорист из Лос-Аламоса? — он вернул Гидеону фотографию. — Подумать только, он был моим читателем! Он выглядел таким безобидным…

— О чем вы говорили с Чолкером? — спросил Гидеон.

— Сложно сказать. Я устраиваю встречи с подписанием книг в «Собрании сочинений» Санта-Фе ежегодно, и каждый раз там собирается где-то четыреста-пятьсот человек. В конце концов, все их лица для меня как бы размываются. В основном они говорят о том, насколько они обожают мои книги, кто их любимые персонажи, а иногда они хотят, чтобы я прочитал их рукописи или задают вопросы о том, как стать писателем.

— И они часто сожалеют о том, что папа не выиграл Нобелевскую премию, — решительно вставила Алида. — И в данном вопросе я всегда была с ними согласна.

— О, это полный вздор, — сказал Блейн, делая пренебрежительный жест. — Национальная книжная премия, Букеровская премия — я уже получил больше наград, чем заслужил.

— Чолкер когда-нибудь просил вас прочитать что-нибудь из его сочинений? Он стремился стать писателем.

— У меня к вам вопрос, — сказала Алида, глядя на Гидеона. — Вы физик, работающий на ФБР?

— Да, но это не имеет отношения к делу...

— Вы также работаете в Лос-Аламосе?

Гидеон был покорен ее проницательностью. Не то чтобы сказанное ею имело значение — это же не было секретом.

— Это — одна из причин, по которым меня попросили присоединиться к расследованию, — сказал он пояснительным тоном. — Я работал с Чолкером в одном отделе в Лос-Аламосе.

— Понимаю.

Она откинулась назад, скрестила руки на груди, и торжествующе улыбнулась. Гидеон повернулся к Блейну, снова пытаясь вернуться к разговору.

— Так вы помните, показывал ли он вам когда-нибудь свои рукописи?

Блейн призадумался, но потом покачал головой.

— Нет, не показывал. И вообще, у меня есть твердое правило — я не читаю работы других людей. Фактически, все, что я о нем помню, это то, что он был нетерпеливым, ленивым молодым человеком. Но я не видел его уже довольно давно. И не помню, чтобы он приходил на мои последние встречи — не так ли, ЭмДи?

— Я его тоже не видела.

— Он когда-либо упоминал о своем обращении в ислам? — спросил Гидеон, и на лице Блейна проступило удивление.

— Никогда. И я бы точно запомнил нечто подобное. Нет, он, должно быть, говорил об обычных вещах. Единственное, что я о нем помню, это то, что он был настойчив и всегда задерживал очередь.

— Папа слишком добр, — сказала Алида. — Он позволяет людям разговаривать с ним часами.

С приходом отца дурное настроение девушки, похоже, растаяло. Блейн рассмеялся.

— Вот почему я всегда беру с собой Алиду. Она строгая и следит за тем, чтобы очередь продвигалась, и к тому же она проговаривает для меня написание всех имен. В орфографии я так же плох, как и Шекспир. Честно говоря, я не знаю, что бы я делал без нее.

— Вы когда-нибудь видели Чолкера вне этих встреч?

— Никогда. Он не относился к тому типу людей, которых я хотел бы видеть у себя дома.

Гидеон почувствовал, как большая волна британского снобизма окатила его после этого заявления писателя, открывая еще одну сторону мистера Саймона Блейна. И все же он не мог обвинить мужчину в подобном отношении — он и сам упорно избегал приглашать Чолкера в свою квартиру. Чолкер был одним из тех занудных и прилипчивых людей, которых не хотелось впускать в свою жизнь.

— Он никогда не просил вас о том, чтобы вы помогали ему писать? Я знаю, что он мог написать мемуары. Если бы они попали к нам в руки, то очень бы помогли расследованию.

— Мемуары? — удивился Блейн. — Откуда вы о них знаете?

— В Санта-Круз он посещал курсы писателей, называемые «Напиши Свою Жизнь».

— «Напиши Свою Жизнь», — повторил Блейн, качая головой. — Нет, он никогда не упоминал ни о каких мемуарах.

Гидеон откинулся назад, думая, о чем еще спросить, но так и не смог ничего придумать. Он достал визитки и одну из них вручил Блейну, а другую после слабого колебания — Алиде.

— Если вы еще о чем-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните мне. Мой напарник специальный агент Фордис и я послезавтра улетаем в Санта-Круз, но вы всегда можете связаться со мной по телефону.

Блейн взял визитку и положил ее в карман рубашки, даже не взглянув на нее.

— Я провожу вас.

У двери Гидеон придумал еще один, последний вопрос.

— Какие ваши книги Чолкер больше всего любил? Возможно, он упоминал о каких-то конкретных персонажах или сюжетах?

Блейн прищурился.

— Хотел бы я вспомнить... Хотя мне кажется, он как-то упоминал, что считает самым ярким героем, которого я когда-либо создавал, аббата в «Страннике над морем тумана». Это меня озадачило, потому что я нахожу аббата самым злым персонажем, которого я выдумал, — он на пару секунд замолчал, раздумывая. — Впрочем, может, тем этот персонаж и мог привлечь террориста…

Фордис вошел в бар отеля, прошагал по ковровому покрытию и сел рядом с Гидеоном.

— Чем травишься? — спросил он.

— «Маргарита»: серебряная текила «Патрон», ликер Куантро и соль, — ответил Гидеон.

— Мне то же самое, — кивнул Фордис бармену, и резко повернулся к напарнику. — Я обещал наподдать кое-кому по заднице, и я это сделал.

— Расскажи-ка об этом поподробнее.

Фордис извлек из портфеля файл и бросил его на стол.

— Все в порядке. У нас теперь есть не только разрешение опросить имама мечети — куратора Чолкера — но и ордер, позволяющий нам войти на ранчо Пайют-Крик с повесткой в суд для Конни Раст, бывшей жены Чолкера, которая, наверняка, заставит ее сотрудничать.

— Как ты это сделал?

— Я позвонил напрямую в кабинет Дарта, поговорил с его помощником, парнем по имени Каннингем. Он пообещал расчистить для нас путь, и вот все уже сделано. К тому же — только представь — жену Чолкера еще даже не опрашивали. Она нетронутая и вся наша.