Ожидая, пока Миллард закончит разговор, Фордис рассматривал его. Мужчина оказался привлекательным белым англосаксом: высокие скулы, красивые зеленые глаза, возраст немного за пятьдесят, выдающаяся копна волос с седыми висками, атлетическое сложение и худоба. У него было спокойное лицо и мягкий вкрадчивый голос. Фордис надеялся, что это распространится и на его личность, хотя сильно в этом сомневался.

Миллард разговаривал по телефону еще несколько минут, затем, наконец, повесил трубку и улыбнулся Фордису.

— Чем я могу вам помочь?

— Агент Фордис. Мне сказали, что вы хотели меня видеть.

— О да. Я — Миллард. Пожалуйста, присаживайтесь.

Они пожали друг другу руки. Фордис сел на единственный находящийся в кабинете стул.

— Это уникальное расследование, — сказал Миллард, расположившись на своем месте, и его голос прозвучал приятно, даже мелодично. — Сейчас оно объединяет около двадцати двух правоохранительных и разведывательных агентств, в свою очередь связанных с множеством вспомогательных структурных подразделений и сторонних организаций. С каждым часом ситуация становится все более запутанной.

Фордис неуверенно кивнул.

— Я думаю, вы бы первым признали, что в направлении Нью-Мексико все сроки расследования пошли наперекосяк. Но теперь Зонненберга отправили обратно на восток, а меня сюда назначил Дарт, чтобы я взял под контроль все аспекты расследования. И навел порядок.

После этих слов последовала приятная улыбка.

В ответ Фордис тоже улыбнулся, ожидая продолжения.

Миллард подался вперед, сжав руки в замок.

— Я не буду ходить вокруг да около. Ваше участие в этом деле было не очень успешным. Вы не смогли распознать в своем бывшем партнере подозреваемого, пока вам не было на это указано, вы не смогли арестовать его на съемочной площадке, не смогли найти его в горах, не смогли его арестовать, когда он проник в Лос-Аламос, и затем позволили ему снова сбежать от вас по реке. Ваши люди не могут найти его мертвое тело, если он на самом деле утонул. Вы проработали в правоохранительных органах достаточно долго, чтобы знать, что это неприемлемый результат, особенно в деле, когда под угрозой находится целый город, вся страна в панике, у президента и конгресса истерика, плюс ко всему большая часть Вашингтона эвакуирована.

Он замолчал, сложив руки. Его голос оставался спокойным и приятным. Фордис ничего не ответил. Фактически говорить было нечего. Все сказанное было правдой.

— Я собираюсь убрать вас с поля и посадить в офис здесь же, где вашими новыми обязанностями будут R&A.

R&A. Разбор и анализ. Это был тот самый причудливый термин, который ФБР использовало для обозначения самой одиозной работы, которую чаще всего поручали новым агентам в качестве обряда посвящения. Разбор и анализ. Он вспомнил свои первые дни в Бюро: как он был одним из сотен агентов, сидевших в подвальном помещении без окон, заставленном множеством серых металлических шкафов с документами, которые надлежало прочитать, проанализировать и систематизировать. Такое расследование, как это, каждый день порождало буквально тонны бумаг — стенограммы прослушки, финансовые отчеты, бесконечные электронные письма, допросы и многое другое — все это нужно было изучить и обобщить в соответствии с имеющимися фактами, обнаруженными в массе бесполезной информации, подобно выщипыванию маковых семян из непропеченного пирога...

— Но прежде чем вы приступите к своим новым обязанностям, возьмите пару выходных, — сказал Миллард, тем самым нарушив цепь размышлений Фордиса. — Вы измождены. Честно говоря, вы выглядите, как будто побывали в аду.

Снова дружеская улыбка, и затем Миллард поднялся и протянул руку.

— Мы друг друга поняли?

Фордис кивнул и пожал протянутую руку.

— Спасибо, за выдержку, — сказал Миллард, дружески похлопав Фордиса по спине, когда тот выходил из офиса.

Фордис остановился у двери склада, жадно хватая ртом воздух и глядя в направлении своей машины. Он чувствовал себя слабым и больным. Его карьера пошла под откос. Миллард был прав: он зря растратил массу времени. И снова агент почувствовал праведную злость на Гидеона.

Но наряду с гневом возникла странная тревога. Как и пару раз до этого. Вся эта история с Кру базировалась на двух аргументах.

Первым и самым главным было то, что Гидеон оставил на своем рабочем компьютере инкриминирующие его электронные письма. Чем больше Фордис наблюдал за Гидеоном в процессе расследования, тем больше он понимал, что парень умен, как черт. Но компьютер не являлся единственным доказательством его вины: в его кабинете также нашли Коран и молитвенный ковер вместе с несколькими видеозаписями радикальных исламских проповедников. Эти находки заронили в агенте еще больше сомнений и заставили крепко призадуматься. Эти улики казались подброшенными наспех и притянутыми за уши. К слову сказать, в то же самое время ЦРУ не смогло проникнуть в личные компьютеры Гидеона, защищенные системой RSA-шифрования, несмотря на самые сложные алгоритмы взлома доступные разведке. Парень, который настолько осторожен и умен не оставил бы у себя джихадистские видеозаписи.

Вторым аргументом стало то, что Гидеон устроил аварию самолета, тем самым подвергнув риску и себя. Конечно, если бы он был последователем джихада, то стремился бы стать мучеником. Но он помнил Гидеона во время этого полета — парень действительно перепугался до чертиков.

В нерешительности агент не знал, что и думать. Если бы Гидеон действительно был замешан в заговоре, Фордис наверняка почувствовал бы это, почувствовал бы, что что-то не так. Но за все время подобного предчувствия у него ни разу так и не возникло. Парень вел себя вполне естественно на протяжении их совместной работы.

В конце концов, может быть, это не он — Фордис — облажался, а все остальные? Возможно, Гидеона действительно подставили?

Пробормотав проклятие, агент направился к своей машине. На то, чтобы разобраться, действительно ли Гидеон был виновен, у него в распоряжении имелся пистолет, значок и считанные часы.

Фордис сверился с GPS-навигатором, встроенным в его служебный автомобиль. Необходимый ему дом располагался в тупике, позади него виднелся сосновый лес и проглядывались горы. Было уже далеко за полночь, но свет в окнах все еще горел, а сквозь занавески пробивалось синее мерцание телевизора. Семья Новак все еще бодрствовала.

Очевидно, это был один из лучших участков пригородного квартала: крайний дом в тупиковом переулке, который отличался много большими размерами, чем соседние. Не говоря уже о «Мерседесе», стоящем на подъездной дорожке.

Агент подъехал, заблокировав своей машиной Мерседес, вышел и позвонил в дверь. Через мгновение женский голос поинтересовался, кто пришел.

— ФБР, — отозвался Фордис. Он достал свой значок и продемонстрировал его в узкое боковое окно.

Женщина немедленно открыла дверь, и уставилась на агента, затаив дыхание.

— Да? Что случилось? Все хорошо?

— Все в порядке, — успокоил ее Фордис, проходя в комнату. — Извините, что побеспокоил вас в столь поздний час.

Она была очень красивой женщиной с отличной кожей и прекрасным натренированным телом. Ее наряд — белые брюки и кашемировый свитер с жемчугом — подчеркивал ее тонкую талию и упругие бедра, хотя и казался весьма неуместным для полночного просмотра ТВ.

— Кто там? — донесся раздраженный голос из комнаты, которая, скорее всего, была гостиной.

— ФБР, — ответила женщина.

Телевизор сразу же смолк, и появился Билл Новак, начальник службы безопасности, в чьем ведомстве находился отдел Кру.

— Что-то случилось? — спросил он как ни в чем не бывало.

Чтобы разрядить обстановку, Фордис улыбнулся.

— Я как раз извинялся перед вашей женой за столько поздний визит. У меня есть несколько стандартных вопросов. Это не займет много времени.