— Отделение! — командным тоном произнесла Линда.

Дверь с треском выбили. С нее сразу же выбежали, размахивая руками зомбированные люди. Они, вопя, понеслись по лестничному пролету вверх. Задрожали перила и ступеньки под натиском множества ног.

Некоторые из них спотыкались и падали, но подняться так и не успевали, так как бежавшие за ними начинали топтаться по последних. Яростные лица видели лишь одну цель. И они не хотели знать или замечать ничего другого.

По бетонным стенам лестницы побежали ввысь бесчисленные крики.

Валерий Петрович поднялся по лестнице на усеянный трубами чердак. Он протянул руку и открыл дверь на крышу. За ним следовал Корнейчук.

На крыше свирепствовал сильный ветер, бросая в людей снежные пощечины. Последний раз, когда Петрович здесь был, крыша еще не была засыпана снегом. А теперь все было покрыто тонким сверкающим слоем.

Валерий, придерживая под порывами ветра полы пиджака, подбежал пьяной походкой к вертолету. Военный, следовавший за ним, направился к другой машине.

Петрович открыл дверь в салон и поднялся на борт. В кабине светился тусклый свет от приборов, который выдавал пилота.

— Ну, что приказ слышал? — спросил кандидат.

— Да, только, — начал, было, пилот.

— Только я буду за пулеметом…. Взлетай времени мало!

Владимир Иванович Ксенонов нервно смотрел на проносящийся за окном его лимузина снег.

— Черт, да где же они? — спросил он.

Вопрос повис в воздухе — его телохранители были слишком заняты наблюдением за дорогой.

Машина неожиданно остановилась, и водитель произнес:

— Все — приехали.

Владимир Иванович, ворча, вышел из лимузина. Его сразу же окутала непогода. Он осмотрелся. Сколько кандидат мог видеть — причал в порту был пуст. В заливе бушевал шторм. Здоровенные волны разбивались о пристань, выпрыгивая на дорогу миллионами капель. Колону из его машин у пришвартованного поблизости большого корабля окружали серые портовые склады. Глядя на них, Ксенонов вздрогнул. Он вспомнил о недавнишнем происшествии в отеле и в аэропорте: "Что-то случилось с людьми…. Боже, меня чуть не убили. Меня! Может быть, нас сейчас снова окружают эти зомби. Как я хочу поскорее выбраться из этого города!"

К Владимиру подбежал глава его охраны, закутанный в длинный плащ, и произнес:

— Владимир Иванович, вашу дочь уже доставили. Корабль готов к отплытию. Давайте поторопимся.

— Где моя дочь? — громко спросил кандидат, сплевывая попавшие в рот снежинки.

— Она в нашем джипе.

Ксенонов, насколько мог, быстро зашагал к большому угловатому джипу черного цвета. Начальник охраны молча последовал за ним.

Машина была слегка побита спереди. Возле джипа стояло двое его товарищей по политическому блоку. Чуть дальше двое охранников несли под руки третьего. Тот, стиснув зубы, кряхтел от боли.

— Володя, не надо, — остановил его соратник рукой, когда кандидат подошел к дверям машины, — она не в лучшей форме!

— Владимир Иванович, мы ее сами поднимем на корабль. Ступаете скорее у нас мало времени, — добавил, подоспевший, начальник охраны.

Ксенонов обернулся к своим людям. Те как-то с сочувствием смотрели на него.

В этот момент он заметил, что у его главного телохранителя перевязано пропитанным кровью бинтом правое запястье.

— Да, вы че, обалдели — приказы мне отдавать?!! — заорал Владимир Иванович.

Он рывком открыл дверь джипа. И его глаза сжались от ужаса. На заднем сиденье лежала его дочь. Она была связана по рукам и по ногам, при этом извивалась как червяк на крючке и конвульсивно дергалась, словно из ее тела что-то пыталось вырваться. Рот был заклеен большим пластырем. Но, несмотря на это, было видно, как лицо корчилось в страшных муках, а через пластырь прорывались не людские вопли.

— Ксюха! Ксюха! Только не ты! — закричал Владимир Иванович.

Он хотел, было кинуться к дочери, но соратники вовремя успели схватить его за плечи.

— Пустите, суки! Убью, падла! — прокричал Ксенонов, вырываясь.

Вдруг загремели выстрелы. Люди возле машины пригнулись, увлекая за собой и кандидата.

"Они идут! Они идут отовсюду! Стреляй, стреляй!" — пронеслись испуганные крики под кораблем между машин.

Ксенонов оглянулся. Со всех темных закоулков порта появлялись зомби. Они стремительно бежали прямо к ним. Пули не успевали их останавливать. За скошенными первыми выстрелами мгновенно появлялись другие, которые бесстрашно неслись в атаку.

— Берите ее! Скорее в корабль! — крича, скомандовал начальник охраны.

— Все на борт! Быстрее!!!

Максим лежал на кровати в синем спортивном костюме и смотрел в потолок. Его тело приятно щекотал оставленный Юрой наркотик. Правда, его действие начинало ощутимо ослабевать, но этот вопрос особо не занимал полковника сейчас.

За больничным окном бушевала непогода. За стеклом проносились снежинки и, шумя кроной, раскачивались в порывах ветра верхушки деревьев.

"Интересно сколько же часов я пролежал так? — мысленно спросил Песчаников сам себя. — Интересно, почему не пришла та симпатичная медсестра, которая обещала сделать укол? Неужели приходила, а я был в "отключке"?… Да? Вроде бы нет".

Ход его мыслей прервал крик, который донесся с глубин больницы.

"Да бедолаги — потерпаете вы все тут от всяких Пипецкиных", — сочувственно подумал правоохранитель.

Затем он решил, что хватит лежать на кровати, а нужно пойти и познакомиться с медсестрой. Понравившаяся ему женщина как раз должна была дежурить в отделении, где он находился.

Максим, почесав усердно лоб, встал с кровати, надел тапочки и подошел к двери. Он включил свет в палате и вышел в бокс между палатой и коридором. Милиционер хотел открыть дверь, но, взявшись за ручку защелки, заметил, что она еле держится на своем месте. Глядя на дверь можно было сказать, что кто-то пытался выломать ее. Правоохранитель проигнорировал это.

"Наверное, днем сегодня при драке сломали, а я и не заметил", — подумал Песчаников.

Максим открыл дверь в коридор. В коридоре лампы горели через одну — от чего было сумрачно. Но в этом сумраке творился настоящий бардак. На полу валялись разбросанные листы бумаги, побитые подносы с медикаментами. Неподалеку лежала перевернутая инвалидная коляска и разбитая капельница. Почти все двери в палаты были открыты. В коридоре со свистом тянуло сильным сквозняком с разбитого окна с окровавленными зубцами. Из дыры в окно залетали блестящие снежинки. Покрашенные в светло-зеленую краску стены зловеще давили со всех сторон. Увиденное моментально заострило чувства полковника.

"Что это такое?! Что случилось?! Что за бойня здесь была?!!" — подумал он, не веря тому, что видел.

Тревога начала расти в Максиме, словно вылезала огромной тварью из самого черного места в его голове и стремилась заполнить все его тело.

Милиционер вернулся в комнату. Он быстро достал из своей сумки, которая лежала возле кровати, пистолет. Передернув на нем затвор, правоохранитель опять пошел в коридор.

"Неужели это снова тот придурок, который был в клубе? Тогда почему он устроил погром в больнице? На кой ему все это нужно?" — подумал Песчаников.

Оказавшись в коридоре, Максим свернул на право — в сторону сестринского поста.

Украдкой проходя мимо одной из палат, он заметил за открытой дверью работающий телевизор. Телевизор шипел, а на экране бурлили помехи. За телевизором со скрипом качалось от ветра открытое окно.

Внезапно из палаты донесся громкий стон. Он был длинным и жалостливым, — больше похожим на нечеловеческое зевание. Стон, нагнав на Песчаникова, волну страха, которой добило остатки наркотической эйфории, стих.

Максим, выставив вперед пистолет, направился в палату. В воздухе почувствовался интенсивный запах лекарств. Он с замиранием сердца ждал того, что должен увидеть за углом. Из палаты стали доноситься ритмичные сигналы кардиомонитора. Вместе со скрипами окна они создавали жуткое впечатление, полируемое тусклым подмигиванием телевизора.