Когда Жасмин закрывает ящик и выпрямляется, растущая часть меня разочаровывается. Мой здравый ум находится в прострации. Я ни разу не представлял, насколько всепоглощающей будет моя амавар, и прямо сейчас проблемы команды не могут меня отвлечь.

— Вот, — говорит она, подбрасывая мне прозрачный контейнер с коричневой жидкостью. Я пытаюсь читать красную и серебряную маркировку, но мой переводчик ещё не знает слов. — Это всё, что у нас есть. Выпей, большой мальчик.

Я осторожно наблюдаю, как она крутит белую часть контейнера и удаляет её. Ах, вот как управлять этой штукой.

«Бутылка».

Жасмин откидывается назад, на коробку, и отбрасывает бутылку, пока жидкость не течёт через её идеальный рот.

— Aх, да, то, что надо, — вздыхает она.

Это должно быть вкусно, раз вызывает такой отклик, но я осторожен. Не могу сосчитать, сколько раз мне предлагали «вкусную» пищу на той или иной планете. Я обнаруживал, что для меня эта вкусняшка — мерзкая гниль, когда-либо проходившая через мои губы.

На задней части бутылки больше слов, все очень маленькие и трудно читаемые. Может быть, они объясняют, что это за вещество. Я подношу бутылку близко к лицу, но переводчик только подбирает несколько слов, ни одно из которых не дает мне подсказку. Затем мои глаза останавливаются на двух словах, и моё зрение сужается до точки.

Сердце сильней стучит в моей груди, когда я вызываю информацию Ченсена на витиеке. Я знаю, что слова не совсем правильные, но…

«Тригидроксидоксидфосфора».

Это не соответствует словам, но что-то в глубине моего разума побуждает меня исследовать дальше. Я открываю бутылку, подражая движениям Жасмин, постукиваю по крошечному экрану моего витиека и направляю его на отверстие. Пронзительный сигнал тревоги оглашает все жилище, заставляя Жасмин подпрыгнуть. Я могу только усмехнуться.

— Вот и всё! — кричу я, вскакивая на ноги, но стараюсь унять волнение.

Жасмин растерянно моргает.

— Что всё? — и подносит бутылку к губам, снова желая отпить, и ужас ослепляет меня.

— Нет! — кричу, бросаясь вперёд и выхватывая бутылку из её рук. — Ты не можешь пить этот яд!

— Что, чёрт возьми, ты несёшь? Это диетическая «Кока-Кола»! Я пила её годами. Верни её мне! — какой бы маленькой и хрупкой она ни была, Жасмин быстра. Она выхватывает у меня бутылку и отходит.

— Нет, Жасмин! Я больше не могу позволить тебе пить этот яд. Это может нанести вред нашему ребёнку, нашему малышу. Отдай мне, сейчас же. Мы должны немедленно вернуться на мой корабль.

Её глаза широко распахиваются, а кожа снова становится розовой.

— Малыш!? Какой ребёнок?

Как она может не знать? Она чувствовала связь между нами вовремя нашего соединения так же сильно, как и я. Она должна понимать.

Или…

— Жасмин, мы — амавары. Истинная пара, которым суждено быть вместе сквозь пространство и время, на всю вечность. Наша судьба заключается в том, чтобы спариваться и производить потомство. Конечно, ты знала это. Ты должна была это почувствовать. А теперь дай мне свою руку, мы должны идти.

Она смотрит на мою протянутую руку — на меня — вроде как я… ну, как будто я инопланетянин. Ирония во мне не потеряна.

— Я никуда с тобой не пойду!

Моё сердце бьётся в груди так громко, как дверь, через которую она уходит.

Стены могут быть тонкими, но дверь ванной фактически удерживает удар Дивиака.

— Уйди или я вызову копов!

И что, чёрт возьми, я должна буду сказать полицейским? «Эй, я отхватила здоровенного пришельца, и он хочет заделать мне кучу детишек и отвезти на свою планету». Это отлично подойдёт для того, чтобы отправиться в уютный домик с мягкими стенами.

— Жасмин, впусти меня, — его тон зол и требователен.

— Успокойся или я не буду с тобой разговаривать.

Дивиак замолкает, но теперь мой телефон жужжит, как сумасшедший. Я просматриваю смс, читаю мнение Тревора о моей связи с Дивиаком. Его вмешательство в мою жизнь изнуряет. Что бы ни было от остатка наших отношений, о которых он не давал мне забыть, в конце концов, все это испаряется. Мои пальцы летают над клавиатурой экрана:

«Проклятье, Тревор, прошло уже много месяцев с тех пор, как мы расстались. Всё, достаточно! Я могу быть тупой толстой коровой, но теперь, где я оставляю свою киску, это моё дело, а не твое. Отвали!»

Что-то вырывается из глубины меня, и я понимаю, что это — смех. Я смеюсь. Слишком много дерьма я получила от Тревора, но никогда не возвращала ему его обратно. Тревор бросил меня, но так и не прекратил переписываться, каждый раз убеждаясь, что я знаю, с кем он и что делает, не отпуская меня эмоционально.

Это просто смс-ки, но блокировка его номера — это уже победа. Мы не друзья. Мне больше не нужно слушать его оскорбления. Почему это заняло у меня столько времени? Да какая разница! Дело сделано, и я чувствую себя свободной.

— Жасмин, не пей эту жидкость.

Боже, диетическая «Кока-Кола», он серьёзно? Просто назло ему — и всем мужчинам, которые пытались меня контролировать, — я делаю ещё один глоток. Ледяной напиток скользит по моему горлу, утоляя сильную жажду, которую он мне оставил.

— Дивиак, это всего лишь содовая. Это — напиток, он предназначен для того, чтобы утолять жажду. Я не выйду, пока ты не успокоишься.

Что-то гремит напротив двери, затем слышится скрипуче-скользящий звук. Его спина, должно быть, прижата к двери. Крышка содовой валяется на полу, и я возвращаю её обратно к бутылке.

— Я спокоен, — сказал он более уравновешенным тоном. — Я объяснюсь, но я должен видеть тебя.

— Ты достаточно силён, чтобы сорвать дверь с петель. Почему ты не сделал этого?

— Я чувствую твоё волнение. Тебя бы это только больше расстроило, не так ли? Ты моя амавар. Мой долг защищать тебя, а не пугать.

Его слова правдивы. Он мог бы легко открыть эту хлипкую дверь. Моя рука скользит по двери и останавливается на круглой ручке. Делаю глубокий вдох, поворачиваю и, когда дверь распахивается, отскакиваю в сторону.

Дивиак поворачивается, садится боком в дверном проёме, я сажусь напротив. Мой взгляд прикован к его очень розовому лицу. Это не грим. Он розовый. Мечта Барби. Эти хребты. Натуральные. Воздух бьётся в моих лёгких.

«Инопланетянин!»

Я, наконец, вырвалась из своей раковины, осмелела, и даже прокричала «Йе-еху-у!». И получила реального инопланетянина.

— Значит, вы здесь не для уничтожения человечества, — преуменьшение года. — Кто ты такой, поточнее?

— Мои люди — байки. Мы живём на планете, очень отличной от вашей. Возможно, она больше похожа на твою пустыню. Нэйва Байканар — сухая и жаркая, а не пышная и зелёная, как Джордь.

— «Джордь»?

— Так мы называем вашу планету.

— Зачем вы пришли? Только не говори, что просто пролетали мимо, увидели наш большой голубой мир и решили заскочить потусить?

Его низкий, богатый смех заставляет мой живот трепетать.

— Нет, мы охотимся.

На мгновение между нами повисает молчание, его брови складываются бороздками. Он понимает, что я задаюсь вопросом, на что именно он охотится. На кого?

— Кое-кто похитил одну из наших принцесс. Мы дали торжественный обет защитить её от боли, ценой своей жизни. Если мы не вернём её домой, наш долг не будет исполнен. Мы должны спасти её или умереть.

— Значит, вы пришли сюда случайно?

— Наша погоня привела нас сюда, отчаяние привело меня на ваш рынок, судьба привела меня к тебе.

— Отчаяние? Ты думал, твой плохой парень был в торговом центре?

— Нет, нам нужно топливо. Преследуя преступника, мы выжали все пределы нашего корабля. Если мы не найдём топливо, то не сможем вернуться в наш сектор космоса.

Эгоистично, что я хочу, чтобы он потерпел неудачу и остался в ловушке здесь, со мной? Я ужасный человек.

— Я считаю, что это и есть топливо, — говорит он, держа бутылку диетической «Кока-Колы». — Нам нужно вернуться на мой корабль, чтобы проверить его. Мой витиек, — он показывает часы на его запястье, — не может сделать необходимый анализ.