Я недостойна тебя.

Я поспешно отворачиваюсь в другую сторону и, злясь на свою реакцию, сжимаю челюсть.

— Не надо, Чейз.

Начинаю понимать, что не смогу изменить того, кого люблю, кого буду любить всегда. И я говорю не о Дине.

Но я могу попытаться. Я даже могу полюбить кого-то другого, ну, по крайней мере, попытаться.

Но я никогда не смогу изменить того, кого полюбила впервые.

Возможно, это чувство со временем угаснет, но когда ты любишь кого-то по-настоящему, это не изменится. Такое нельзя вернуть назад.

— Что тебе сказала Тейлор?

Он медленно моргает, вытаскивая свою левую руку из кармана, и ковыряет трещину в кафельной плитке, которую Джейден разбил бейсбольным мячом два года назад.

— Что ты смотрела на меня.

И затем наши взгляды встречаются.

— Я не могу остановить это, — шепчу я, наши тела на расстоянии одного шага. Он знает, почему именно я не могу это остановить, так же, как я сказала, что не могу не пробираться в его комнату. Чейз был моим лучшим другом задолго до того, как мы начали встречаться, и когда мы расстались, потерять эту связь было для меня больнее всего. Я потеряла своего друга.

Чейз тянется к своему пиву и с хлопком открывает его. Его рука касается меня, когда он делает глоток пива, а затем наклоняется ко мне еще немного.

Я слышу, как он втягивает в себя воздух, а потом выдыхает.

— Ты не думаешь, что мне тревожно видеть тебя с ним? — его глаза так полны переживаний и боли, что это ранит. Такое ощущение, будто из комнаты выходит весь кислород, когда бы мы ни находились так близко друг с другом на публике.

Мы разговариваем уже не в первый раз за эти месяцы, прошедшие после нашего жесткого расставания. Хоть я и продолжаю жить своей жизнью, а он своей, мы не живем одной жизнью и никогда не бываем так близко.

Сейчас кажется, будто что-то сплотило нас вместе — сила, которую никто из нас двоих не может игнорировать.

Вспышка гнева пробегает по моей спине.

— А ты не думал о том, что мне не нравится видеть тебя с ней?

Он реагирует на мой вопрос и кивает. Опускает взгляд в пол, и чувство вины из-за его реакции бьет меня прямо в грудь. Он понимает, насколько мне это неприятно, потому что я не могу спрятать от него свои чувства, никогда не могла.

Когда мы с Чейзом расстались, я сказала себе, что больше не буду по нему плакать. И это у меня не получилось. Я сказала себе, что должна жить с последствиями от своих действий. Большинство дней я весьма успешна в этом. А потом я оказываюсь рядом с ним, и моя способность держаться от него на расстоянии и при этом не чувствовать себя плохо, пропадает. Возможно, поэтому, я пробралась сегодня утром к нему в комнату, как делала это прежде.

Как только Чейз начинает говорить со мной, я чувствую, как у меня в груди просыпаются чувства, и понимаю, насколько дерьмовая сейчас у меня жизнь.

— Почему ты не можешь оставить меня в покое? — мой голос заглушается звуками музыки из гостиной.

— Потому что ты не хочешь, чтобы я это сделал. Если бы ты хотела этого, то не стала бы пробираться в мою комнату посреди ночи, заставляя меня думать, что тебе все еще не все равно.

Он смотрит на меня с негодованием, его взгляд холоден, и я больше не узнаю его. Чейза обидело мое замечание. Он сглатывает и переводит взгляд в пол, сдерживая в себе эмоции, которые не хочет, чтобы я увидела, или которые я больше не достойна видеть.

— Поверь мне, если бы я смог сделать так, чтобы мне было все равно, я бы сделал это, но я не могу. Я чувствую к тебе слишком много, и это отстойно, Куинн. Это отстойно, — когда он проходит мимо меня, то наклоняется так, что я чувствую тепло, исходящее от него, и я знаю, что буду скучать по нему. Я чувствую удары сердца в его груди, его дыхание на моем лице, когда он говорит: — Знаешь, настанет день, и я перестану задавать вопросы, и что тогда?

Ага, чувствую себя настоящей задницей, как всегда, когда нахожусь рядом с ним.

— Все совсем не так! — кричу ему вслед, чувствуя себя полной неудачницей. Только так оно и сеть. Я все делаю неправильно, когда это касается Чейза или моей жизни.

Он вскидывает руку вверх, все еще отходя от меня.

— Нет, на самом деле, все так и есть, — рявкает он через плечо.

Потрясающе. Сегодня вечером я умудрилась разозлить всех.

Прошло много времени с тех пор, как я последний раз видела Чейза разозленным. Я быстро вспоминаю, как сильно ненавижу эту его сторону. Он не должен быть холодным. Он должен быть теплым.

Так как это уже стало для нас новой нормальностью, я ухожу от Куинн, чувствуя себя взбешенным. Мне не нравится играть в игры. Я хочу получить ответы и хочу услышать правду. Я требую внимания, когда этого хочу, и хоть это и самоуверенно, как это может выглядеть, когда я с кем-то разговариваю, я ожидаю, что меня будут слушать. Если задаю вопрос, я ожидаю услышать ответ.

Куинн, ну, она не играет по этим правилам. Она не сказала ничего, будто хотела увидеть мою реакцию на это ничего.

Все по ее правилам. И мне это тоже не нравится. От этого я становлюсь неуравновешенным и начинаю зависеть от ее милосердия.

Вот в чем суть. Я не могу окончательно оставить ее в покое, потому что, несмотря на то, что я снова оказался в гостиной с Тейлор, сидящей на моих коленях, мои мысли все еще с Куинн.

Я верю, что некоторым людям нравится грустить. Это в их натуре — видеть стакан наполовину пустым, вместо того, чтобы заметить, что он наполовину полный. И потом, есть такие люди, как Куинн. Внутри нее похоронено что-то такое, что не позволяет ей стать счастливой, что-то, о чем она не хочет мне рассказывать. Что бы это ни было, оно так стремительно толкает ее к краю тьмы, скрывается в углу, выжидая момента, чтобы полностью уничтожить ее.

Куинн грустит не просто так.

И это не депрессия пожирает ее.

Это медленный процесс, который происходил годами, пока, в итоге, не стал требовать большего.

Я не могу игнорировать это. Оно не отпускает меня. Оно в ее словах, в ее воле, и под ее неизменным контролем продолжать отталкивать меня. Эта тьма осталась здесь, продолжает пожирать ее, пока полностью не уничтожит. Я не хочу, чтобы она была полностью уничтожена. Я должен ее спасти.

Я не могу отмахнуться от ранимости, на мгновение появляющейся на ее лице, предвещающей нервный срыв, который вот-вот у нее случится. Если бы я нажал немного сильнее, я знаю, что бы тогда произошло. Поэтому я не полез в это и оставил ее на кухне.

Она хоть понимает, как трудно мне было уйти от нее после сегодняшнего утра? Я ненавижу, что она показала мне проблески того, кем мы были, связь, которая у нас была, а потом оборвала все это. Она подвесила мое сердце над огнем.

Дин наблюдает за мной, сверлит меня взглядом из коридора, где он стоит, обернув руки вокруг нее.

Я бы с радостью выбил из него все дерьмо и дал бы каждому понять, кому на самом деле принадлежит Куинн, но, опять-таки, наверное, это не лучшая идея.

Я поднимаю взгляд на Тейлор и понимаю: да, скорее всего, так и есть. Я знаю, что она и ее друзья видели меня, разговаривающим на кухне с Куинн. Надрать задницу Дину — это, определенно, верный способ взбесить Тейлор.

Куинн ни на кого не смотрит, в ее руке бутылка воды, взгляд устремлен в пол. Я заметил, что в последнее время она больше не пьет. Куинн всегда выпивала несколько напитков на вечеринках, и мне любопытно, почему это изменилось. Полагаю, это еще один вопрос без ответа.

Разговор вокруг меня сконцентрирован на Джейдене и Ганнере, которые делают в рюмках файрболы на столе напротив меня. Они смеются, из-за чего выглядят как идиоты, которые не могут сдержать свой смех или свои рюмки, они пихают их, показывая друг другу каждый свою.

Джейден выпивает свою и вытирает рукой рот, краснолицый и накачанный.

— Ты жульничал!