И энергетическая и грубо-силовая попытки провалились. Дарофеев сидел на какой-то квартирке и пил чай.

ГУЛ понаблюдал за чаепитием, потом вернулся в свое физическое тело. Он испытывал странное чувство облегчения и досады. Как же так? У него ведь никогда не было промашек. Все его желания исполнялись четко и незамедлительно. Но, в этом случае, он, кажется, все же недооценил московского экстрасенса. Ах, если бы тот смог понять... Только понять... Несколько дней назад, а ведь прошла всего неделя, ГУЛ попытался навесить на Дарофеева маяк, направил к нему какого-то посланца, и все безрезультатно. Уже тогда надо было бросить на этого человека все ресурсы, а сейчас уже поздно... Он гораздо лучше узнал Дарофеева и казалось немыслимо потерять этого человека, утратить такую потрясающую возможность научиться чему-то новому. Может, поэтому и не удались силовые попытки привести его, что он не до конца, не по настоящему хотел уничтожить московского экстрасенса?

А если поговорить напрямую, как он говорит со всеми своими агентами? Нет. ГУЛ сразу отбросил эту мысль. Как только он скажет первое слово, Дарофеев моментально найдет его. А ведь он приехал именно для того, чтобы найти его, ГУЛа. И неизвестно, что этот экстрасенс будет делать, что будут делать его сопровождающие. Он ведь не может ими управлять. Пока, во всяком случае...

Все, пора кончать прятаться! Назначить Дарофееву встречу и поговорить с ним, наконец!

И после этого решения ГУЛу вдруг стало теплее, пришло облегчение. Он ведь умный, он сможет меня понять. Возможно, единственный на всем свете, кто сможет...

Весь вечер Изотов и Репнев твердили Игорю Сергеевичу, что оставаться в Хумске становится все более опасным делом и что отсюда следует, что как можно быстрее надо уносить ноги. Пономарь соглашался, но мысли его были заняты совершенно другим.

Перед его мысленным взором крутилась, переливаясь всеми цветами радуги, ажурная модель программы. И чем больше Дарофеев ее разглядывал, тем меньше понимал как вообще такое образование может работать? Наряду со связями, которые поддавались логическому анализу, в ней существовало немалое количество линий, связей, которые, как казалось целителю, не несли никакой смысловой нагрузки. Их запросто можно было удалить.

Начав это делать, Игорь Сергеевич вскоре пришел к конструкции, которая, хотя и напоминала первоначальную, но была не в пример элегантнее, проще и доставляла уже чисто эстетическое удовольствие, если на секунду забыть о ее страшном предназначении.

На эту ночь Дарофеев поменялся местами с Сергеем Владимировичем и, помедитировав для успокоения и набора сил для завтрашнего дня, заснул. Утром, дождавшись одиннадцати часов, все трое стояли перед дверью Розы-Светы. Девушка встретила их в совершеннейшем неглиже.

Нисколько не смущаясь, она тут же поцеловала Игоря Сергеевича:

– Знаете, я так хорошо спала всю ночь! Спасибо вам! Целитель моментально ощутил давление на область сексуального чакра, свадхистаны. К такому Дарофеев был совершенно не готов. Окинув девушку энергетическим взглядом, Пономарь понял, что она в него страстно влюбилась. Впрочем, это было видно и без энергетики.

Пока Корень развлекал Розу-Свету свежими анекдотами из жизни политиков, Чапаева и Архангелов, та постоянно косилась на молчащего Игоря Сергеевича, который лихорадочно соображал, не допустил ли он вчера какой-либо ошибки, приведшей к такому состоянию девушки. В принципе, любой биоэнергетик без особых хлопот мог привязать к себе существо противоположного пола. Некоторые это делали сознательно, другие неосознанно, но результатом было одно – избрание биоэнергетика объектом любовного почитания. Происходило это сплошь и рядом. Пономарь сам не раз нарывался на подобные ситуации, пока не понял в чем тут дело.

Такое случалось из-за неконтролируемой работы свадхистаны во время лечения. Этот подлый чакр, как и все остальные, настраивался на вибрации пациентки, но когда сеанс заканчивался, он продолжал их удерживать. Обнаружив это, Дарофеев научился автоматически блокировать свою свадхистану. И сейчас, вспоминая свою работу с девушкой, Игорь Сергеевич был полностью уверен в том, что его сексуальный чакр был неактивен. А раз так – то, что происходит с Розой-Светой, процесс естественный.

Но это не должно помешать ему выполнить задуманное. Пономарь не хотел пока снимать с девушки ее программу. Он решил проверить свои вчерашние догадки и удалить из этого образования все, на его взгляд, лишнее.

Николай Андреевич уже перемывал кости Штирлицу, когда Роза-Света очередной раз взглянула на целителя. Тот поймал ее взгляд и, действуя через глаза, вошел энергетическим лучом в мозг девушки. Там, стимулированное Дарофеевым, началось выделение полипептида сна и Роза-Света, не дослушав анекдот, погрузилась в дрему.

Репнев резко встал, Игорь Сергеевич заметил, что мафиози при этом не отрывал взгляда от неприкрытого лобка девушки. Шумно выдохнув, Николай Андреевич тоскливо произнес:

– Эй, майор, пойдем, посуду, что ли, помоем... А то я за себя не отвечаю...

Сергей Владимирович, который тоже чувствовал себя немного неловко в присутствии обнаженного женского тела, с радостью согласился.

– Как понадобится что – зовите. – Сказал он Игорю Сергеевичу и возбужденные мужчины удалились.

Сейчас, когда вся операция была мысленно проделана, работать с программой Дарофееву оказалось легче, чем он думал. Лишние силовые линии словно сами лезли ему в глаза, своим тусклым, по сравнению с действующими волокнами цветом, они почти что кричали: “Убери меня!”.

После того, как Пономарь навел красоту, он некоторое время созерцал результаты своих усилий. Программа, лишившись бесполезной части, стала еще сильнее. Но Дарофеев знал, что как только у него возникнет такое желание, он сможет удалить ее целиком. Но такая акция не могла не вызвать у девушки сильнейшего стресса, которого можно было избежать, удаляя эту чуждую ее энергосистеме программу постепенно. Игорь Сергеевич уже наметил план такой ликвидации. Оставалось решить вопрос, что же делать с влюбленностью Розы-Светы. С одной стороны, такое положение устраивало Дарофеева, оно позволило бы гораздо более полно влиять на нее. Кроме того, эта влюбленность относилась лишь к наведенной личности, и когда Роза будет освобождена от новоприобретенных энергетических частей биополя, это чувство, как надеялся Игорь Сергеевич, должно пройти само.