- тереться о простынь пришлось недолго. Хорошо, что простынь была обычная, а не шелковая, ибо я задал такую амплитуду, что по скользкой простыне мог запросто пробить спинку кровати, стену, и улететь к ебеням в Африку.

Фух! Даже без рук. За 5 минут. Тэдди! Что ты сделал со мной, милый??!

Простынь пришлось запихнуть в стиралку, не палиться же перед домработницей, она как раз сегодня должна прийти после обеда.

На завтрак я решил приготовить оладушки. Колин приедет, а я ему такой – оппа – а я время зря не терял, и ставлю оладушки на стол, тепленькие. С кленовым сиропом. Видишь, Колин! А ты мне нож боялся доверить! А я уже большой мальчик.

Ой, бляяя! Сколько же тут вариантов приготовления – итить-колотить! Не люблю усложнять. Поэтому взял первый же попавшийся рецепт в сети, а вот “125 способов убить оладушком” так и не нашлось.

Блядь! Я уделал всю кухню!! Ну вот как так-то? После готовки Колина кухня сверкала, как новая, а я даже тесто не смог нормально сделать.

Короче, взял два яйца, как в рецепте, положил на стол. Пока потянулся за мукой, оба яйца скатились и разбились об пол. Я дернулся их подхватить, уронил пакет с мукой. Прямо в это месиво! Была идея замесить тесто прямо там, чо уж. Но Колин бы не одобрил. Взял совок с веником. Угвоздал еще и их. И мусорное ведро тоже. И себя. Растер мокрой тряпкой пол. Хотел бросить.

Но я же мужик? Я же хочу порадовать медведя?

Пошел в душ отмывать это безобразие с себя. Под горячими струями воды закрыл глаза, вспомнил Тэдди, но любви не вышло: он смотрел на меня, задрав свою левую бровь под самые волосы, и хмыкал, еле сдерживая смех.

Ах, так?!

Ну ладно! Я докажу тебе, что взрослый. Что могу. Что справлюсь!

Сраные оладушки, я вас победю!

Теперь я достал вначале миску. Потом яйца. Одно взял, разбил, а второе опять покатилось и .. Короче миску я тоже вывернул на пол, пока ловил второе яйцо.. Ладно хоть без муки в этот раз обошлось. Вытер пол. Ну и гадость эти сырые яйца, размазанные по полу..

Попытка номер три.

Я разозлился. Сильно. Поэтому разбил эти ебучие яйца с такой злостью, что скорлупа оказалась в миске и никак не вытаскивалась обратно. Ничего! Сытнее будет!!

Дальше надо добавить сахар, соль, кефир и размешать. Херня вопрос!

Кефира не было, налил молока.

Размешал. В этот раз в душ не полез. Просто под раковиной умыл лицо. А холодильник отмоет домработница. И пол. И стенку. Блядь! И потолок тоже.

Ебучие оладушки. Я вас ненавижу!! Колин в моей голове уже ржал, не затыкаясь, сгибаясь пополам, вытирая слезы с глаз.

Ничего-ничего! Смейся-смейся! Половину дела я уже сделал! Осталось добавить муки.

Как, йопт, как можно насыпать нормально муку в стакан??? Весь стол в муке, я в муке, пол в муке. Хотелось плакать и к Колину на ручки. И пусть себе смеется.

Но я таки высыпал из стакана муку к остаткам размешанного. Решительно взял пылесос – ну нах, веником слишком уебищно получается. Всосал лишнюю муку со стола, с пола и себя заодно пропылесосил.

Решил миксером больше не пользоваться – он бешеный какой-то. На стенках и то больше осталось, чем в миске. Размешал месиво вилкой, добавил ложку масла. Еще раз перемешал. Вроде бы похоже, такая же размазня получилась, как в видосике.

Рано радовался.

Включил газ и поставил сковородку. Налил масла. Размазню наливал ложкой, как положено. Но эта ебучая субстанция на сковородке слилась в один сплошной блин. И начала гореть. Фубля! Я схватил сковородку и попытался стряхнуть этот корявый блин в мусорное ведро, но поскользнулся на плохо вытертом яично-мучном полу и чуть не наебнулся. Тесто со сковородки улетело в стену, сползло по ней, оставляя грязный липкий след и ляпнулось на пол липкой стороной. Да блядь! Как я себе еще по башке горячей сковородкой не заехал – ума не приложу. Доказывай потом Колину, что синяки не от страсти, а от того, что руки из жопы.

Я бросил сковородку в мойку. Побегал по квартире и поорал АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА.

Подошел к ударной установке и со всей дури лупанул по тарелкам: бадум-бадум-бадум-бадум-бадум-тсссссссссссс.

В потолок застучали соседи.

ИДИТЕ НАХУЙ! СУКИ! БЕЗ ВАС ТОШНО!

Продышался. Успокоился. И опять пошел на кухню.

Я ж мужик.

Короче, я еще раз попытался пожарить эту хуйню. Взял новую сковородку. Налил масла. Выложил тесто ложкой подальше друг от друга. Сделал газ не очень большим. Масло плевалось, сковородка шипела, недооладушки прилипли к дну сковородки и не хотели переворачиваться, шлепаясь обратно той же стороной. Я чуть не обжегся. Не выдержал, выбросил горелые комки вместе со сковородкой в мусорное ведро нах, вылил тесто в унитаз, и загадил еще и его..

Кухне пиздец! Разгром и разруха! Все в муке, масле, яйцах, странных брызгах и потёках.

Колин! Я очень тебя люблю! Но оладушки в нашей семье будешь печь ты!

Пока стоял в душе, призрак Колина снова был со мной. Но уже не смеялся, а успокаивающе обнимал и говорил на ушко

- Это не твое, солнышко! Просто это – не твое. Зато ты особенный и любимый!

Ну, хоть подрочил без приключений.

Время было бежать на встречу к Ньюту и попытаться какими-то словами объяснить, что мы теперь друзья. А он уже все знал. Ааааднака!!! Шустро фанклуб сработал.

И показали, и рассказали, и фоточки вывесили. Хорошо, что мне не пришлось ему об этом говорить, я так и не подобрал нужных слов.

Ньют был расстроен, но не убит. Может быть потому, что он уже три дня знал об этом и успел смириться? А может потому, что там нашелся мальчик, который косплеил меня, и они договорились встретиться с Ньютом? Святые кочерыжки, чего только в жизни не случается!!

Мы решили остаться друзьями. Хорошо, что он мне это позволил. Все-таки Ньют классный – веселый и милый. Но нам реально ничего не светило. Он скинул мне фотку, которую заснял мальчик-коридорный, когда мы с Тэдди целовались на лавочке. И меня опять накрыло волной воспоминаний, и, как следствие, тоской.

Где же ты сейчас, милый мой? Что делаешь? Тонешь ли в омуте тоски, как я, или вцепился в работу и не думаешь обо мне?

Ох, нет. Он не может не думать обо мне. После таких сумасшедших плясок между нами не думать об этом, не вспоминать просто невозможно. Оно картинками выжжено в душе. И тот прощальный поцелуй. Длинный. Горький. Нежный. Бедный мой медвежонок. С такой ранимой душой, с подаренным мне сердцем, уверен, ты плаваешь в темном море отчаяния, сомневаясь в моих намерениях. Но я приду. И больше не отпущу тебя, что бы ты там опять себе не придумал, медведь!

Хватит. Настрадались. Время радоваться.

После встречи с Ньютом я распечатал огромные постеры с фотографиями Колина и в приподнятом настроении поспешил домой. Мне навстречу попалась домработница, с которой мы обменялись любезными улыбками и приветствием. Она почему-то отводила взгляд и закусывала губу.

Дома было чисто, и на кухне тоже. Обе сковородки были вытащены из мусорки, отмыты и повешены на место.

Бля. Надо будет ей премию накинуть. Святая женщина!

Весь вечер провел в медитации – крепил к стене постеры с Колином, создавая композицию. В центр я поместил самую первую, вывешенную в инстаграмм – там такой идеальный-серьезный-сосредоточенный Колин, и пьяненько-дурашливый я с дакфейсом. Там, где мы целовались на лавочке, фотка была самая маленькая и мутная. Но она была дороже других. Остальные фотки были слегка размытыми из-за увеличения, но из кровати их было видно ясно и четко, а вблизи, когда я подходил погладить Колина по губам, или провести пальцами по контуру лица, все казалось таким нереальным. Прикасаясь губами к холодной глянцевой бумаге, целуя глаза, скулы, брови, нос, я не чувствовал себя глупо. Я чувствовал себя пустой оболочкой без Колина. А прикосновения к фотографиям пусть капельку, но помогали.

Держись, Эззи, еще пять дней осталось.

Минус третий день

Утро началось со звонка консьержа. И вспугнуло сон. Однозначно снился Колин. И мы делали что-то хорошее, но резкий звонок выдул воспоминания о сне, как ветер туман.