И этот его взгляд – растерянный, нежный, беспомощный, обожающий, взгляд падающего в бездну ангела со сломанными крыльями – мне никогда не забыть.

Мне хотелось ласкать его, касаться, доставлять ему удовольствие любым способом, он был весь, как развернутый рождественский подарок.

- Как же ты прекрасен, Эзра...

- Эззи.. Кончи для папочки...

- Гребаное произведение искусства, вот кто ты

Так не ломают клиентов. Так ломают себя.

Я хотел признаться ему..

Люблю. Люблю! Люблю!!

Мне хочется выстанывать это ему в рот в поцелуе. Хочется видеть его глаза в этот момент.

Но я не смог.

Слишком быстро. Слишком мощно накрыло. Все слишком. Даже для меня.

Что уж говорить про медвежонка..

Он не поверит. Он думает, мне нужна его защита. Или что это реакция на “отсутствие нормального секса”, на одиночество, на ситуацию... Или что я хочу переманить его на мою сторону в борьбе с падре...

Но не совсем же он дурак. Ведь он должен видеть, что я не требую ничего взамен.

Тогда подумает что подсаживаю на себя, а потом воспользуюсь привязкой??

Бреееед. Полнейший бред.

Не буду думать об этом.

Буду наслаждаться моментом.

И надо, кстати, попросить Тэдди зарядить мой телефон, чтобы сфотографировать его. Чтобы у меня была память о нем. Хотя бы лицо. И бровь. И кисти рук. И профиль.

Я не знаю, что ждет нас дальше, но я должен иметь его фото у себя.

Смешно! Только 4 дня назад мне недостаточно было фотки Ньюта без его интимных подробностей. А сейчас мне хватает просто гладить пальцами линию скул Тэдди, разглаживать морщинку возле бровей и целовать его ладонь.

Даже от имени его в душе распускается огненный цветок и греет меня изнутри, как ласковое солнышко.

Так вот, значит, как это – любить...

Он опять ударил меня.

Под дых.

Но лучше по порядку.

После душа, когда я справился со своими волосами – надо стричься, кстати, надоело возиться с ними каждый раз – а короткая стрижка мне тоже пойдет, проверено; я спустился в кухню, откуда божественно пахло едой.

Решил надеть свою красную рубашку, я хочу быть для Колина лучшим, хочу нравиться ему, радовать его даже такой мелочью.

Что мы скажем “эзотерической хуйне”? – твердое “иногда”! Но не сегодня, не сегодня! Сегодня по плану сюрприииз, за который мне точно достанется. Но Эззи я, или где?

Кто бы знал, какое это счастье, когда можно в любой момент подойти, обнять его, прижаться, понежиться в кольце его рук, да просто поцеловать его в шею!

Меня распирало от радости, и было так хорошо, что даже плохо.

С лица не сходила дурацкая радостная улыбка, щеки уже болели улыбаться, но внутреннее ощущение безграничного счастья заставляло душу парить, летать, как будто воздух был разреженным, голова пуста от мыслей, и только золотое сияние разливалось вокруг.

Напросился помочь в приготовлении еды, а он:

- ... иди резать картошку, только осторожнее, один раз ты уже порезался, человечество мне не простит дальнейших угроз твоей красоте.

Как у меня только ебальник не треснул, не знаю!

Я нес всякую ахинею, никак не мог выговориться, выдохнуть то, что меня переполняло и рвалось наружу!

Этот день должен быть записан в мельчайших подробностях, потому что я не помню ни одного такого дня в моей жизни.

Очередное “никогда” и “ни с кем”... Сколько их случилось с Колином за эти 5 дней?

Дохуиллион!!

Какавушка, например! Шоколадный поцелуй после какао. Обнимашки. Его мужественный запах, от которого вело, как от стакана водки внутрь.

Нежность Тэдди, которую я рассмотрел с первого дня, била наповал, наотмашь. Строгий дресскод, лоск и безупречность никак не вязались с его словами, комплиментами и ласкающими взглядами.

Я был его мальчиком, я чувствовал это, и нежился в обстановке, царящей на кухне, как в раю на облаке.

Готовить вместе. Говорить обо всем и ни о чем. Оказывается это так охренительно!

Чепуха сыпалась из меня, как из дырявого мешка:

- Ну... Я умею делать коктейли, и бутерброды. И ещё заказывать пиццу. Могу сделать тебе татуировку. У меня с собой тату-машинка. Купил накануне. Например, могу набить мои инициалы на безымянном пальце левой руки.

- Шучу, шучу, – перевел я все в шутку, но отказаться от этой безумной мысли, стрельнувшей мне в голову, я не смог. Меня вдруг обожгло желанием заклеймить его. Оставить метку, след, все что угодно, чтобы связать с собой физически и духовно.

- Вот на этом месте, например, – я взял его за запястье, – Где щупают пульс. Что-нибудь небольшое, аккуратное.

- Мне нельзя иметь татуировки на руках, Эззи, – сказал Колин.

А потом поволок за руку в мою комнату, к чемодану с машинкой, расстегнул на себе рубашку и приложил мои пальцы к своей груди, напротив сердца, там, где бился пульс.

- Оставите свой автограф, господин Бербоун?..

Когда до меня дошло, что он просит сделать себе татуировку с моей дурацкой, дебильной закорючкой, похожей на кардиограмму, напротив сердца, это было ударом под дых. Как будто небо упало на меня. Обрушилось неожиданно со всего маху. Как если бы... да что говорить, у меня нет слов. Это сильнее признания в любви, это мольба! Это было мучительное, невыносимое, выстраданное обнажение души.

Меня затрясло, заколотило так, что пришлось опереться, уткнуться в Колина, чтобы не упасть.

Спонтанный Тэдди?

Мой строгий, жестокий и властный профессионал-ломатель душ, так истово хочет иметь клеймо моей любви?

Асподь!

Ему хотелось целовать пальцы, гладить скулы и губы, нежить и ласкать, выцеловывать ушко, а не делать больно, не колоть иголками, пусть даже оставляя мой след на его теле навсегда, родня души и объединяя нас в одно целое!

И это разрывало. В хлам. В лоскутки, на британский флаг.

Я его мальчик.

А он мой.. мой.. принц? Мелко плаваешь, Эз.

Милый? Он, конечно, милый. Но это не то.

Любимый, конечно Любимый с большой буквы Л, но...

Куда делась твоя хваленая буйная фантазия, когда она так нужна, Эззи??

Рыцарь! Вот оно! Мой Тёмный Рыцарь! Вот как я буду его звать!

- Это не быстрый процесс, Колин. Давай после обеда. И у тебя есть время передумать... Но ты не вздумай передумать. Ни за что на свете не передумывай.

- Я не передумаю! – Ох, он так серьезно это сказал, что у меня все в груди сжалось в маленький твердый камушек.

“Я не хочу делать тебе больно, Колин!” – транслировал я своим взглядом.

“Но ты сделаешь, мой мальчик, ты сделаешь, ” – говорил его взгляд, и это было не о тату...

Потом я варил кофе, и, пока ждали рагу, мы болтали.

Он старше меня на 11 лет. Нууууу... Как по мне – это просто фигня. Ну да, он любит “джаз на заднем плане”, а я назвал тогда это.. как же... вот – “джаз для старичья”, как еще не ляпнул, “вроде тебя”?(( Идиот.

Если смотреть пристальнее – мы слишком разные. Начиная от одежды, вкуса, возраста, и заканчивая... да всем.. Всем!

Так, нахуй. Конееееечно.. Уточку он тут включил. Нахуй.

Как часто ты был счастлив, Эз? Если не брать в расчет наркоту и выпивку, которой ты заглушал страх одиночества?

Да пальцев моих рук с лихвой хватит посчитать эти осколки счастья. И даже останутся свободные.

Ну вот, когда мама подарила мне медведя, с которым я спал.

Первое посещение Диснейленда..

Когда понял, что Джонни отвечает мне взаимностью.

Когда понял, что богат и могу позволить себе что угодно.

А! Когда падре подарил мне Тэдди!

Ну, парочку раз еще притянуть за уши к счастливым моментам смогу.

И всё.

А с Колином.. Счастье быть с моим Колином – его ни с чем не сравнить.

И пусть над нами висит дамокловым мечом его задание. От этого счастье становится каким-то болезненным, с горчинкой. Может быть он поэтому хочет сделать эту татушку? Сделать себе больно? Чтобы именно я сделал ему больно и хорошо?