— Что значит — нет ли патологий, если у ребенка нет члена? Он мутант! Ясное дело, что у него будут патологии и… и… и тут вообще неясно, что для него норма! — на грани истерики выдохнул он.

— Спокойно, Отис. Это девочка. У них членов и не должно быть. А вот что внутри — надо проверить. Давай, обследуй, как если бы это был омега. Не обращай внимание на отсутствие члена. Проверяй на все остальное. У нее должна быть матка. Ээээ… — тут я замялся, соображая, в каком возрасте у девочек вырастает матка. Блин. По нулям. — Ну, хотя бы в зачаточном состоянии. Не паникуй. Все нормально. Я уже видела сто тысяч девочек, так что тут все в порядке.

Упс. Я даже проговорился, сказав о себе в женском роде, чего со мной не случалось уже долгие годы.

Обессиленно опустился на стул, пока Отис бережно понес девочку в другое помещение.

В тот день — накануне моего дня рождения, Кося капризничал, пока я уложил его спать и удостоверился, что с ним все в порядке и это были обычные капризки. Мэд уже поджидал меня в нашей постели. Ежик давно спал, убаюканный сказкой отца. Я устало рухнул в кровать ничком.

— Ноль часов! Ты уже родился, мой сладкий энго! Пришла пора первого подарка. — Мэд хитро улыбался и ласково поглаживал меня по спине, расслабляя напряженные мышцы. – Ты теперь большой мальчик — тебе уже двадцать восемь, сказал он тогда, целуя меня в плечи и покусывая в плечо рядом с меткой. Не хочешь ли покататься на лошадке?

От такого подарка я, конечно, отказаться не мог, хоть и устал за день.

Накатались мы с ним до одури, прилично, и у меня было только одно желание, чтобы мне дали с утра выспаться — это и будет самым желанным подарком на день рождения.

Поэтому, когда я только, казалось, закрыл глаза, раздался стук в двери и грубый голос произнес: «Открывай, сова, медведь пришел!», я застонал и глубже зарылся в подушку, пытаясь заснуть дальше.

Меня затрясли за плечо и Мишкиным голосом сказали:

— Мааам, мамуля! С днем рождения!

Я подпрыгнул и перевернулся, неверяще уставившись на Мишку, склонившегося над моей постелью. Я сел, протер глаза, поморгал, но Мишук не исчез. А даже, наоборот, бросился ко мне на грудь, прижался крепко и поцеловал в щеку:

— С днем рождения, мамулик! Я тебе подарки с Земли привез. Просыпайся.

— Мишка! Сыночек! Мишук! Это ты? Как? Когда? Боже мой, сына! — я бросился ему на грудь и прижался голой грудью к нему, внезапно понимая, что после ночных покатушек на Мэде так и остался голым. — Ой! Я же не одет!

— Мааапааа! С днем рож… — донеслось от двери и примолкло на выдохе.

Ежи разбежался и не успел затормозить, столкнувшись с Мишкой, обнимавшим меня.

— ОЙ! — Ежи вытаращил глаза и уставился в ужасе на нас.

Ну да, чужой мужчина обнимает полуголого папу — от такого можно ошалеть.

— Ежи, сынок, это твой двоюродный брат. Его зовут Миша и он прилетел с Земли. — Я запахнулся поплотнее в одеяло. — Мишка, ты надолго? Каким ветром?

— Ма… Лиатт, я на две недели, Мэд решил сделать тебе подарок и организовал это путешествие. Ну и заодно, конечно, я привез для вашей торговли семян, и прочие заказы.

Он развернулся к Ежи и мило улыбнулся: — А кто это такой красивый и взрослый? Совсем жених вырос. У меня даже глаза слепит от такой красоты.

Ежи засмущался и польщенно опустил глазки вниз, ковыряя ногой пол. Потом стрельнул кокетливо глазками в Мишку — где только научился, паразит мелкий. — Позвольте представиться, Серхио Биллиатт Лау-Кайрино, герцог Риатский. — И сделал книксен, вежливо опустив голову по всем правилам. Не зря его папА учил правилам этикета.

Миша восхищенно вздохнул и взял его за руку, вежливо поцеловав кисть руки, еле дотрагиваясь губами:

— Серхио Биллиатт! Вы затмите любого омегу своей красотой не только в системе Риата, но и во всех известных и неизвестных системах.

Мелочь пузатая покраснела и удовлетворенно улыбнулась:

— Благодарю вас, Миша. Мне очень приятно.

— Ну, вот и познакомились, братики. А теперь марш в столовую, дайте мне одеться, после чего я хочу получить свои подарки и поздравления, как подобает лорду Лау-Кайрино, — улыбаясь, сказал я.

Ежи с Мишкой покивали и чинно вышли из комнаты, а я припустил со всех ног умываться и приводить себя в порядок, чтобы не пропустить ни единой минуты из двух недель, отведенных мне на общение с сыном.

За ранним завтраком за столом собралась тогда вся семья кроме Коси, и я наслаждался каждой минутой общения. Ежи вел себя как взрослый омега, не забывая умильно стрелять глазками и смущенно улыбаться, отрабатывая на Мишке все омежьи приемчики соблазнения и флирта. И это в семь с половиной лет!

А уж потом были и визги, и вопли и смех и валяние с подаренным ему Мишкой трехмесячным щеночком английского спаниэля, и висение на шее у Мишки, и катание на плечах, и плескание в бассейне, и показ всех его картин и художеств, и к концу Мишкиного пребывания — обожание и горькие слезы расставания.

Мишка все две недели был у меня на виду — и в клубах, куда мы ходили оттянуться и познакомить его с культурным обществом Элькоры, и на шоппинге, и в зоопарке, который Мэд отгрохал в столице за свои деньги. Когда и как он успел пересечься с омегой — папой подброшенной девочки — ума не приложу. Но девочка была очень похожа на Мишку в детстве. А главное — как у омеги и Мишки получилось родить, и родить не омегу, не альфу, а девочку???

— Мистер Лиатт, мы привели омегу, — доложил Назид.

К тому времени малышка была обследована, накормлена, и благополучно спала под присмотром няня. Я подходил, гладил ее по щечке пальцем и она неизменно причмокивала губками. Мишкина детка. Охренеть! Мой Коська старше ее на полтора года! Счастье мое! Обе детки. И Ежи. И Мишка. Я многодетная мапа. Очешуеть!

Невысокий омега, измученный, уставший, вошел в комнату и стоял, опустив взгляд в пол. Светлые длинные, взлохмаченные волосы, красивое, кукольное личико, тонкокостная фигурка, похожая на девичью. Если бы не знал, подумал бы, что девчонка.

— Ты папа малышки? — я подошел и приподнял за подбородок его лицо. Голубые глаза измученно и удивленно взглянули на меня снизу вверх. Короткий кивок головой.

— Вы видели? Вы видели и не боитесь? Как вы его назвали — малышки? — омега сжался, обхватил себя руками и устало прикрыл глаза.

Я обхватил его и прижал к себе, гладя по спине. — Не бойся. Теперь все будет хорошо. Малышка — девочка. Ее отец — мужчина с планеты Земля. Все в порядке.

Он оттолкнул меня руками и ощерился:

— Забирайте себе это чудовище! Не прикасайтесь ко мне! Я мог бы сдать его на исследования, но решил отдать его вам. Отпустите меня, вы не имеете права удерживать меня здесь!

— Тише, тише, детка. Ты устал. Ты волнуешься. Успокойся. Мы не дадим тебя в обиду. Ты голоден? Хочешь умыться и отдохнуть? Пока мы не разберемся с этим вопросом, ты отсюда все равно не уйдешь. Смирись. Расслабься. Отдохни.

— Идите вы! Отпустите меня! Вы не имеете права меня задерживать!

— Детка. Я имею право даже снять с тебя кожу и выставить твой скелет в своем зоопарке. Не рыпайся. Все скажут, что так и было. Раз у тебя есть силы огрызаться, значит разговор состоится сейчас. Садись. — Я всучил ему стакан с водой и подтолкнул к стулу, заставив сесть. — Рассказывай. И не вздумай что-либо утаить.

— Почти год назад…

— Стой. Как тебя зовут? — я перебил омегу.

— Эльчи Ритойо.

— А как ты назвал ребенка?

— Никак. Я его боюсь.

— Дурак. Это твой ребенок и он прекрасен. Рассказывай все подробно. С самого знакомства с отцом детки.

Эльчи отпил из бокала пару глотков.

— Десять месяцев назад я встретился с ним на дискотеке. Я был пьян и расстроен. Мы с моим парнем поругались и расстались. А он, этот юноша, был таким необычным, таким наивным и восхищался мною так откровенно, что меня повело. У меня тогда неожиданно началась течка, раньше, чем положено, и я оказался с ним в номере отеля прямо над клубом. Сутки он не отходил от меня. А очнулся я на вторые сутки один. Мне кажется, он прощался, что-то говорил, но я был не в себе и, возможно, это был сон. Обычно течка у меня длится три-четыре дня, а тут на вторые сутки кончилось все. Мне бы тогда подумать, что все не так просто, но после течки я плохо соображал. Потом я пытался его найти, по описанию. Но никто ничего о нем не знал. Через неделю его видели вместе с вами, в этом же клубе, и я попытался попасть в поместье, но обычным людям к вам не пробиться, и больше я его не видел. Никогда. А когда я понял, что залетел… Я решил оставить ребенка. Родители были не против. Но только до того момента, как увидели это… Они просили меня сдать его в институт исследований на опыты, как мне предлагали в роддоме, но я не смог. Я решил его вам отдать. Я все сказал. Отпустите меня.