— Тусио, почитай мне, пожалуйста! — протянула ему книгу стихов.

— Ничто в природе не боится смерти, замерзнув, птица падает с ветвей, ничуть о гибели своей не сожалея! *

Бета читал красиво, с выражением, но его хватило на несколько стихов и он попросил почитать меня.

— Я не помню букв, ни одной. Напиши, пожалуйста, алфавит и научи меня читать.

Тусио изумился и смотрел на меня взглядом, полным ужаса. Но потом обрадовался, что хоть чем-нибудь может мне быть полезен, достал бумагу, ручку, и стал писать алфавит.

Видя, как разгораются его глаза, я поняла, о чем он думает. Что без него мне некуда деваться, буду вынуждена, не зная письма, не умея читать, быть рядом с ним, зависеть от него.

К сожалению, я это тоже понимала. Но есть то, что ты не знаешь, Тусио. У себя дома языки мне давались легко и четыре языка мне были, как родные. А еще три — как двоюродные. Так что немного поднатужусь и скоро буду знать и этот язык.

— А как называется наша планета?

— Биби! — засмеялся от радужных перспектив Тусио. — Такое впечатление, что ты первоклашка, первый день пришедший в школу. А я — твой учитель. Поиграем в школу? — И он подмигнул мне.

— Поиграем. Так как называется планета? И система?

— Планета Литара. Находится в системе Риата. Давай про планеты потом? Вот смотри, алфавит, — он придвинулся ко мне поближе, прижимаясь коленкой, и стал рассказывать, как читается и называется каждая буква.

До обеда я выучила алфавит, напевая про себя их песню для первоклассников.

 — Ты талант! Как можно так быстро выучить весь алфавит? — изумлялся Тусио.

— А может, я начинаю вспоминать? — подколола его, чтобы он не расслаблялся.

Тусио сник и задумался. Но потом взбодрился и предложил пообедать. Мою помощь в приготовлении не принял, сказал, что буду только мешаться. Он весело напевал какую-то смешную песенку, нарезая нам продукты, потом взял бутылку с водой, всыпал туда какой-то порошок и сказал: — Тебе доктор прописал укрепляющее, вот попей. Надо заботиться о здоровье, милый.

Питье имело странный вкус. Но выбирать не приходилось. Пока ела салат, глаза начали слипаться, а руки перестали слушаться, и внезапно миска выпала из непослушных пальцев, зазвенев по полу, и я покачнулась, заваливаясь на спину.

Тусио подскочил ко мне, укладывая на топчан, и я вырубилась.

— Пииить, — прошептала приходя в себя, чувствуя дикую жажду и ломоту во всем теле.

— Сейчас, Биби, сейчас мой хороший, — голос Тусио доносился, как сквозь вату.

Я разлепила глаза и увидела совершенно голого Тусио, подносящего к моим губам стакан с водой. Дернула руками и поняла, что они связаны. Голую спину и задницу колол плед.

— Опять опоить решил, — хриплым голосом вяло сказала я, мотнув головой, не желая принимать из его рук питье.

— Нет, Биби, это вода. Всего лишь вода. Пей, любимый. — Он насильно раскрыл мне рот, протолкнув туда палец, и влил воду.

Я захлебнулась и закашляла, выплевывая воду.

— Любимых не привязывают, долбаный ты псих, — откашливаясь, прохрипела в ответ, подергав ногами, поняла, что и они тоже привязаны. — И не опаивают разной хуйней от большой любви, промандаблядский ты пиздюк.

— Повторишь потом для меня, тоу? Я запишу это выражение, — голос Мэда, а затем и он сам появились из ниоткуда и канули в темноту вместе с сознанием.

Комментарий к 8. *Стихотворение из Лоуренса: «Ничто в природе не боится смерти, замерзнув, птица падает с ветвей, ничуть о гибели своей не сожалея!»

Из фильма «Солдат Джейн»

Что-то слабо кольнуло в руку.

— Мама? Мамочка, пить хочу… — хриплый, чужой голос, раздававшийся из моего горла, заставил вздрогнуть и открыть глаза.

И сразу же закрыть от слепящего света.

Тело болело всё, казалось, даже волосы болели.

Кто-то рядом скулил, другой голос плакал навзрыд, странно, что все голоса были мужскими.

По истерзанному телу возили чем-то мокрым.

Я неосознанно начала отпихивать руками.

— Не трогайте меня, не трогайте, мама, ты где? Мамочка! — кто-то чужой хриплым голосом говорил мои слова.

— Доктор! Немедленно осмотрите его. Если у него была интимная связь, я хочу это знать. Я должен знать, что делать с насильником.

Шум в голове уменьшился до звона, до комариного писка, и я улетела в космос.

В космосе летали белочки и смеялись.

Большой инопланетный корабль висел среди звезд. Зелененькие человечки с длинными хоботками обступили меня и гладили по волосам. «Хочешь, мы расскажем тебе анекдот про человечков? — тоненькими голосками пищали они. — „Представьте, вы прожили восемьдесят лет благочестивой жизни, умираете, на смертном одре в окружении родственников и друзей (даже учеников)…

Через пять минут вокруг вас трехглазые инопланетяне, вырывающие из ваших семипалых лап бульбулятор, спрашивают: Ну как, торкнуло? Не шняга? Стоит курить? Говори, че видел? ‘

— Хи-хи-хиииии.....

Я открыла глаза. Пресвятые белочки, ну и приснится же…

— Мистер Лау… Вы проснулись? Как вы себя чувствуете?

— Солис? Да йобжежтвоюмать!

— Тоу, малыш, попей, — стакан с водой ткнулся в мои губы и я с наслаждением, маленькими глотками пила этот нектар. Рука Мэда приподнимала мою голову. — Еще?

Я замотала головой. — Хватит. Как вкусно. Спасибо.

На удивление, чувствовала себя я преотлично. Нигде ничего не болело. Только есть хотелось очень сильно и тело вело себя странно. Какое-то напряжение было в нем. Предвкушение. Налет желания. Как будто бы оно чесалось изнутри.

Память постепенно возвращалась, заставляя заново переживать случившееся. Но лекарства у них поистине невероятные. Так убрать все симптомы, просто удивительно. Дома бы провалялась неделю после такого живым зомбаком. Хотя, может, и здесь неделю пролежала в отключке? И пропустила собственную свадьбу?

— Сколько я провалялся без сознания? — Нашла глазами Мэда и всмотрелась в его осунувшееся лицо.

— Два дня. Как ты себя чувствуешь? — Нежность на лице пирата была чужеродным элементом, но, безусловно, ему шла.

— Благодарю, хорошо. Спасибо, что спас меня, Мэд. Что с ним?

— С Тусио? Он в тюрьме. За нападение и похищение.

— А изнасилование было? — я заставила себя смотреть в глаза Мэда, не отрываясь.

— Нет. Ты остался девственником. Все в порядке. Он успел только подрочить на тебя.

Снова девственник. Меня разобрал нервный смех, грозящий перейти в истерику.

— Тихо, тихо, тоу. Успокойся, малыш. Солис, принесите поесть чего-нибудь легкого и питательного, пожалуйста.

Мэд погладил меня по голове, дождался, пока закроется дверь, наклонился и легко поцеловал в уголок губ, но я вывернулась и его губы мазнули меня по щеке.

— Не надо, Мэдирс. Пожалуйста.

Мэд нахмурился, но послушно отстранился.

— Расскажи, как все было. Тусио сказал, что мы с ним трахались. Раньше. До встречи с тобой. Обманул, сука… Но он меня не похищал. Я сам, добровольно ушел с ним.

— Знаю, тоу. Не напрягайся. Тебе нельзя. Ты накачан лекарствами под завязку. Давай, я расскажу тебе. У тебя ведь все еще амнезия?

Я молча кивнула.

— Тусио рассказал, что вы с детства дружили, вместе занимались, учились. Он любил тебя до колик в животе. А ты подтрунивал над ним, и говорил, что вы только друзья. Что целоваться вы учились друг с другом. Еще подростками. Но потом ты сказал, что это плохо, и запретил ему. Когда папа заставил тебя сделать выбор жениха, ты расстроился и побежал к Тусио. И вы вместе составили план побега, на случай, если папу не удастся отговорить. Но когда из всех женихов ты выбрал меня и дал согласие на знакомство, я неожиданно понравился тебе, и мы договорились о помолвке, ты пришел к Тусио и у вас состоялся серьезный разговор, о том, что все кончено. Что ты выходишь замуж.

У Тусио была готова нора в развалинах и он не терял надежды, что ты передумаешь. А когда разошелся слух, что ты потерял память, вот тут-то он и воспользовался тем, что ты ничего не помнишь.