Вокруг неё бушевало сражение, развевались гривы лошадей, проносились ревущие казаки с опущенными пиками, привставшие в стременах стрелки палили на полном скаку в воинов Бегули, несущихся навстречу.

Даже не получив приказ, казаки развернулись в знаменитый казачий «веер». Сотни скакали на врага широким фронтом, как неистовые дьяволы. Копыта били по пыльной земле, звучали горны, блестели клинки сабель и наконечники пик.

— Марина! — крикнул Мушков. Он забыл про осторожность и выкрикнул её имя. — Стой!

— Иван! — крикнула она в ответ. — Держись рядом!

Они поскакали вперёд, обогнали на своих быстрых лошадях остальных и оказались в авангарде, рядом с Ермаком,.

В жёлтом облаке пыли, пронзительно крича, как стая обезьян, остяки и вогулы неслись им навстречу.

— Ты не должен умереть! — крикнула Марина. — Иван, я люблю тебя!

И тут случилось то, чего в общей сутолоке никто не видел, потому что пыль окутала поле боя, и все смотрели только вперёд, на врага, которого нужно убить...

От резкого толчка Мушков вылетел из седла, покатился по земле и замер, закрыв голову руками в ожидании, что сотни лошадиных копыт затопчут его насмерть. Но он получил лишь несколько ударов, а вокруг поднялась пыль и скрыла его. Он смутно слышал, как вдалеке сошлись две армии и сквозь клубы пыли пронеслись первые смертные крики.

Он сел и увидел, что его лошадь стоит позади, рядом с лошадью Марины, а она сама стояла, расставив ноги, с пистолетом в руке, в сдвинутой на затылок красной папахе, и наблюдала за сражением.

Мушков с трудом поднялся и прихрамывая подошёл к ней.

— Я упал с лошади... — сказал он, выплёвывая пыль. — Впервые в жизни упал с лошади во время атаки! Ничего не понимаю...

— Тебя столкнули! — спокойно ответила Марина.

И тут на неё с криком бросился вогул, прорвавшийся через казачий «веер». Марина подняла пистолет, быстро прицелилась и выбила желтолицего всадника из седла. Мушков выхватил из её руки пистолет и растерянно уставился на неё.

— Столкнули? — повторил он.

— Да, я столкнула тебя с лошади! Ты должен жить — и ты жив! Я люблю мужчину, а не крест на холме. Мушков, я так счастлива, что мне это удалось...

Она встала на цыпочки и поцеловала его.

— Я погиб! — тихо сказал Мушков. — Ради всего святого — я больше не казак...

Небольшая армия мурзы Бегули, быстрые, узкоглазые остяки и вогулы, была разбита. Казаки добивали противника, как стаю крыс. На полном скаку они стреляли во всадников, кололи пиками или рубили саблями — и всё это с победным рёвом, с поистине дьявольским желанием убивать.

Больше года казаки скучали, занимаясь лишь тренировками в ожидании сражения — на полном скаку атаковали соломенные куклы, привязанные за шею к деревянным столбам. Теперь они косили саблями низкорослых остяков, выбивая их из сёдел, как крестьяне косят созревшие колосья; раскалывали им головы, разрубали плечи, кололи и кричали: «Гой!!! Гой!!!»

Воины мурзы никогда не испытывали такого натиска. Сопротивление поселенцев — совсем другое дело. Ожесточённые бои со строгановской частной армией в укреплениях — это честные битвы. Но эти ревущие и гогочущие казаки, жаждущие убивать – в них не было ничего человеческого. Это не укладывалось в голове. Вогулам оставалось только одно — спасаться, даже проявив трусость. Но разве это трусость — убегать от казака? Разве не надо убегать от дьявола?

Армия мурзы распалась, всадники поскакали в разные стороны, прижимаясь к шеям низкорослых лошадей, чтобы стать незаметными, хотя это было невозможно. Казаки начали охотиться за беглецами по одному, как на вальдшнепов. Просто срубали их на полном скаку.

Мушков и Марина стреляли и рубили саблями, когда кто-нибудь из всадников мурзы в панике пытался проскочить мимо них в широкую степь. Потом Мушков прикрыл Марину, чтобы она перезаряжала пистолет и стреляла с его плеча.

Каждый выстрел попадал в цель, но кавалерийский пистолет стрелял с таким громким хлопком у самого уха, что барабанная перепонка не выдержала. После четырёх выстрелов Мушков уже не слышал бой. Сражение проходило перед глазами почти беззвучно, и даже когда Марина прокричала ему на ухо: «Я люблю тебя, старичок!», он расслышал только «старичок» и подумал, что снова сделал что-то не так.

Ермак скакал в поисках своего заместителя и ординарца и нашёл их в окружении раненых и убитых противников.

— Войско осталось без предводителей! — закричал он. — Почему вы здесь торчите?

Мушков ничего не слышал и глупо улыбался, глядя на Ермака. Он думал, что Ермак их хвалит. Марина громко ответила:

— Мы не прятались в кустах и не наложили в штаны от страха, мы сражались, как и ты! — Она показала на убитых и раненых. — Думаешь, они сами здесь улеглись?

— Ординарец должен быть рядом со мной! — сказал Ермак.

— Разве «веер» не развернулся? — ответила Марина.

— Я отдаю новые приказы, но рядом нет ординареца. Борис! — Ермак подъехал к ней ближе, его тёмные глаза были холодными и беспощадными. — Ты тоже хочешь искупаться в реке, парень?

— Мушкова выбили из седла! — спокойно сказала она. — Я помог ему, а когда мы хотели сесть в сёдла, ты уже ускакал вперёд! Нужно было бросить его, чтобы его растоптали, да? Такова твоя дружба, Ермак Тимофеевич?

Ермак с удивлением посмотрел на неё. С тех пор как он стал казачьим атаманом, никто не осмеливался так с ним разговаривать. Одного его слова было достаточно — никаких возражений. У казаков никогда не было царя, но Ермак правил как царь.

— Горнистам трубить сбор! — жёстко приказал Ермак. — И пусть выжившие воины мурзы бегут и расскажут всем, что настали новые времена. Мы творим эти новые времена, верно, Борис?

— Может быть, — сказала Марина, ещё раз удивив Ермака. — Новые времена требуют не только сильных, но и умных людей!

Развернув лошадь, она ускакала. Ермак посмотрел ей вслед и хлопнул улыбающегося Мушкова по плечу.

— Парень становится дерзким, — сказал Ермак. — Нужно быть с ним внимательнее, Иван Матвеевич.

— Я ничего не слышу, брат! — ответил Мушков и улыбнулся, извиняясь. В ушах шумело, как будто он опустил голову в волны Чёрного моря. Конечно, Ермак сказал что-то хорошее, потому что удар по плечу выражал только дружбу — он это знал.

— Не смейся, как идиот! — крикнул Ермак. — Как ты мог выпасть из седла?

— Да, да! — повторил Мушков, опять ничего не поняв, и продолжал улыбаться.

— Ты что, совсем сдурел? — проворчал Ермак.

— Я ничего не слышу! — крикнул в ответ Мушков. Он прокричал это так громко, что Ермак отшатнулся, ведь тот, кто ничего не слышит, не контролирует громкость голоса. — Борис стрелял у самого уха! Какие уши это выдержат?

Ермак сплюнул, обозвал Мушкова идиотом, развернул лошадь и поскакал за Мариной, которая передала приказ горнистам трубить сбор.

Он догнал её, когда она в сутолоке атакующих казаков и убегающих вогулов подхватила выпавшую у подстреленного и качающегося в седле знаменосца пику с вымпелом.

— Ты что, не знаешь страха, парень? — крикнул Ермак. — И убивать для тебя удовольствие, да?

— Убивать ужасно, Ермак Тимофеевич! — сказала Марина и поставила пику с вымпелом в стремя. Теперь она походила на казацкую Жанну д^'Арк... но кто здесь знал о сожжённой девушки из Домреми? — Я сделал это, чтобы защитить Мушкова и себя! Я ненавижу войну!

— Мы сражаемся за христианство! — мрачно сказал Ермак.

— Я знаю. — Она рассмеялась, и Ермак подумал: «Он так похож на девицу! Борис слишком красив для мужчины... Неудивительно, что у некоторых при взгляде на него мелькают странные мысли». На её щеках заиграли ямочки. — Казаку не стыдно врать...

Ермак рассмеялся, крикнул: «Н-но! Пошла!» и поскакал за отрядом, преследующим оставшихся остяков.

Это была полная победа, и Строгановы были очень довольны. Они заплатили Ермаку премию в пять тысяч золотых рублей — в 1581 году это было целое состояние.

Никита и Максим Строгановы убедились, что репетиция прошла успешно, а боеспособность небольшой армии доказана. Хорошо оснащённая, она могла смело пересечь Урал и вторгнуться в легендарную землю Мангазею. Сибирь готова к покорению.

Строгановы собрали все доступные сведения об этой бескрайней земле — от охотников на пушного зверя, от странствующих монахов, из воспоминаний святого Стефана, первого священника, отправившегося в одиночку в этот неизведанный край. На основании этих сведений они составили карты, и выяснилось, что в Сибири текли большие реки Тобол и Иртыш, тихая Тура и каменистая Тунгуска. Они узнали о необозримых лесах и болотах, о немыслимом количестве бобров, соболей и лисиц. Ходили слухи о россыпях золота в реках, богатство просто лежало в песке — и никто его не брал!

Завоевание этой земли для христианства, а на самом деле получение неисчислимого богатства для царя в Москве, для Строгановых, для Ермака и его дикой ватаги... такая задача до сих пор не ставилась никому.

Даже старый и мудрый Семён Строганов вернулся на Каму из Сольвычегодского монастыря, настолько важным был исторический момент и эта задача. Разрешение царя Ивана Грозного, выданное Строгановым в 1574 году, действовать при завоевании Сибири по своему усмотрению, наконец, принесло свои плоды. Если сибирский поход Ермака окажется успешным, Строгановы станут самыми богатыми людьми в мире.

Однажды вечером из кремля к Ермаку прибыл гонец и передал просьбу Строгановых навестить их.

— Вы пойдёте со мной! — сказал Ермак Мушкову и Марине. — И пусть сотня ждёт у ворот кремля. Ещё никому не удавалось перехитрить Ермака!

В зале приёмов Строгановы накрыли огромный стол. На столе стояло французское вино, зажаренная целиком свинья, дичь и подносы с овощами и фруктами. Прислуживали красивые девицы из челяди. За ширмой из китайского шёлка сидели музыканты и играли на свирелях и цимбалах.

Ермак был настороже. Как затравленный зверь, сидящий в золотой клетке, он наблюдал и обдумывал каждое слово. Этот вечер не был лишь проявлением гостеприимства — Ермак хорошо знал Строгановых. И присутствие старого Семёна подсказывало ему, что сегодня они примут важное решение.