Глава вторая

Прошло пять лет. Строгановы ничего не предпринимали, несмотря на пожалованную грамоту. Они не получили от царя военной помощи, а идти против Кучума в одиночку было безумием. Кроме того, Маметкуль прекратил разбойничьи набеги, торговля шла без помех. Так зачем воевать, если всё идёт мирно?

За эти пять лет умерли Яков и Григорий Строгановы, оставив Семёну сыновей Максима и Никиту. А у нового поколения появился собственный план завоевания Мангазеи. Строгановы покорно отправляли налоги в Москву, и никто не спрашивал их о Сибири. Царь занимался более серьёзными проблемами с Литвой и Польшей. А Мангазея оставалась мечтой.

Но не для молодых Строгановых, двоюродных братьев Никиты и Максима. Они услышали о народе, живущем на Дону и называемом казаками. О них ничего толком не было известно. Во время войны они сражались на стороне царя и показали себя смелыми воинами, потом разбойничали и сражались с бывшими боевыми товарищами по царской службе, направленных на их усмирение. Народ любил казаков за то, что они жили вольно. В Кремле их называли ворами, грабителями, убийцами, и бандитами. Они сражались против турок на Азовском море и это царю нравились, но потом стали нападали на торговые суда на Волге, а затем исчезали на быстрых лошадях в бескрайней степи...

— Только казаки могли бы потягаться с всадниками Кучума, — сказал Никита Строганов после того, как собрал достаточно сведений о людях на Дону и в степях Каспийского моря. — Убивать, вешать или преследовать — это их жизнь! Если покорять Мангазею, то только с ними. Надо их позвать.

Семён, последний оставшийся в живых из трёх братьев, восхищался сообразительностью племянников и гордился ими. Пять лет пролежала в шкафу грамота Ивана, которая могла бы сделать Строгановых самыми богатыми людьми в мире. Невозможность осуществить мечту причиняла боль. Но до сих пор он не видел другого выхода, кроме похода в Сибирь царских войск.

— Я напишу письмо казакам, — сказал он племянникам. — Кто их предводитель?

— Самый известный — Ермак Тимофеевич, приговорён к смерти местным воеводой, но так и не пойман... — Максим Строганов заглянул в свои бумаги. — Настоящее наказание Божье для народа на Волге, но донские называют его «смелым братишкой». Что ты хочешь им написать, дядя?

— Что Бог в них нуждается! — тихо сказал Семён. — Это хорошо звучит.

Никита, сидевший на покрытом шкурой стуле, откинулся назад и засмеялся. По натуре он был весельчаком.

— Они никогда ещё не разбойничали для Бога.

— Но мы им заплатим. — Семён позвонил. Вошёл писарь с серебряной чернильницей и перьями. — Если бы ваш дед Аника дожил до этого... — тихо и растроганно сказал Семён. — Сибирь была самой большой мечтой его жизни, а мы её осуществим!

Деревня Благодарная располагалась на Дону, среди берёзовых рощ, вишнёвых садов и зарослей шиповника. Здесь стояло несколько деревянных домов, проходила хорошая дорога, огороды обнесены заборами, и даже имелась небольшая церковь.

Перед деревней — медленные воды Дона, за ней — бесконечная степь, над ней — бескрайнее голубое небо... Здесь наверняка жили люди, осознающие, что такое вечность.

Но это не всегда было так. Деревня на собственной шкуре испытала, что такое бренность: трижды была сожжена царскими войсками и восстановлена, выдержала карательные экспедиции, пережила казни пойманных казаков, слышала клятвы мести тех, кто возвращался, когда опасность миновала.

Сейчас здесь царило спокойствие. Казаки перенесли набеги на юг и грабили кочевников, которые искали новые пастбища у Азовского моря. Это мало беспокоило царя, но и добыча была маленькой. Ермак считал пока слишком опасным ссориться с Москвой: ещё не подросла молодёжь, чтобы заполнить поредевшие ряды. Те, что выжили в прошлых схватках, хотели покоя и отдыха. Чтобы полностью не потерять навык, казаки время от времени совершали набеги. Безделье — самая большая беда для настоящего казака.

В апрельский день 1579 года в деревне Благодарная появились три покрытых пылью всадника и спросили, где дом Ермака Тимофеевича. Поскольку такие вопросы незнакомцев всегда означали беду, то сначала их стащили с лошадей, опустошили карманы, о чём хороший казак никогда не забывает, и допросили на ярмарочной площади, расположенной между Доном и церковью.

Заявление о том, что они привезли Ермаку письмо от купца Строганова, ни о чем казакам не говорило. На Дону о Строгановых ничего не знали.

Но в этот апрельский день всё изменилось.

Незнакомцев притащили в дом Ермака, бросили в угол и отправили гонца за Ермаком. Он сидел на берегу Дона, ловил рыбу и вспоминал о былых набегах со своим другом Иваном Матвеевичем Мушковым, который лежал на спине и строгал деревяшку.

— Письмо? — спросил Ермак, когда его нашёл гонец. — Мне? От Строганова? Неужели кто-то написал мне письмо? Времена действительно меняются, Иван Матвеевич. В прежние времена ко мне отправляли палача!

— Мир мельчает, Ермак Тимофеевич, — уныло произнёс Мушков, бросив оструганную деревяшку в реку. — С нами уже обращаются, как будто мы такие же идиоты, как городские жители!

Тем временем в доме Ермака письмо взял священник. Он единственный умел читать; этому его обучили в монастыре, откуда он сбежал семнадцать лет назад, чтобы принять участие в знаменитых разбойничьих набегах Ермака на Чёрном море. Тем не менее, к изумлению Ермака, он остался священником, построил в деревне маленькую церковь и присоединялся к новым набегам только для того, чтобы приобретать в других церквях иконы и статуи святых, кресты благословения и сосуды. Таким образом, в церкви деревни Благодарная находился самый красивый иконостас, сосуды, украшенные драгоценными камнями и богатые облачения для священников.

— И впрямь письмо! — воскликнул Ермак, когда поп поднял бумагу и помахал ею у всех над головами. Все мужчины деревни столпились у дома Ермака, чтобы стать свидетелями сенсации: кто-то с севера пишет письмо в деревню Благодарная! Знаменательный день в истории России и всего мира!

— Тихо! — крикнул священник Олег Васильевич Кулаков оглушительным басом. — Читаю вслух! Ермак Тимофеевич, письмо пришло от Семёна Строганова из Орла на Каме...

— Да хоть с Луны, его всё равно никто не знает! — сказал Ермак, усаживаясь. Он внимательно посмотрел на трёх посланников, всё ещё лежащих в углу, испуганных, бледных как простыня. — Чего хочет этот Семён с Камы?

— Он пишет: «Казачьему атаману Ермаку Тимофеевичу, писано 6 апреля 1579 г., Орёл. Дорогой, единый во Христе брат Ермак...»

— Идиот! — громко сказал Ермак.

— Но начало звучит хорошо! — Поп строго посмотрел на Ермака. — Читаю дальше: «Мы слышали о тебе и твоих делах, о героизме, о преследовании и наказании, и с Божьей помощью надеемся убедить тебя, что лучше оставить недостойное христианского воина занятие, перестать разбойничать и стать воином белого Царя, не искать больше бесславных опасностей, а примириться с Богом и Россией».

— Точно идиот! — ещё громче сказал Ермак. Он посмотрел на трёх посланников и наклонился вперёд. — Кто такой этот Семён Строганов, а?

— Самый богатый человек в России, — робко ответил гонец.

— Это интересно. Читай, поп, дальше!

— «У нас есть крепости и земли, но мало людей. Приходи и помоги нам защитить Великую Пермь и расширить восточную границу христианского мира...»

— Крепости и земли ... — задумчиво повторил Ермак. — И за пределами находится неизведанная страна. Нужно подумать об этом предложении. Что бы мы там ни делали, мы будем делать это для царя. И для христианского мира! — Он вытянул кривоватые ноги и посмотрел на Мушкова.

Его глаза блестели. Кама или Чёрное море, Урал или Волга — спокойствие закончилось, а с ним и безделье, безмятежная жизнь, скука, которая точит казака, как червь. Можно сесть на коня и с криком, от которого стынет кровь, совершать набеги на поселения... Неизвестная, богатая земля...

— Проголосуем! — громко сказал Ермак, поняв радостный взгляд Мушкова. — Никого не станем принуждать покидать деревню. Кто хочет поехать со мной, пусть приходит вечером на ярмарочную площадь! — Он вскочил, прошёлся по комнате, воодушевлённо потирая руки, и повернулся к двери. — Пошлите вербовщиков вверх и вниз по Дону. Созывайте людей на Волге. Я беру всех, кто смел!

Это было коварное заявление. Какой казак не считает себя смелым? Кто после такого заявления рискнёт остаться в деревне и копаться в огороде?

— Братья, на Каму! — раздался позади него голос Мушкова.

— А где гарантия? — воскликнул священник, размахивая письмом.

— Какая гарантия?

— Что в нас нуждаются! Что мы будем сражаться за христианский мир!

«Что мы наполним карманы, — подумали все.— Кто это гарантирует? А поп-то не дурак! Разве это глупое письмо может служить гарантией?»

— Мы едем к Семёну Строганову. А три его посланника будут нашими проводниками. — Ермак рассмеялся, указывая на три испуганные фигуры в углу. — Если он нас обманет, мы сдерём кожу с них и с самого Семёна Строганова! Ермака Тимофеевича не зовут ради забавы!

— Да здравствует свобода! — крикнул Мушков. — Братья, по коням! Казаки идут...

В середине мая Ермак собрал армию. На его призыв прискакали казаки со всех сторон, оставив дома жён, детей и родителей. К новым приключениям в неизвестной волшебной стране!

Пятьсот сорок всадников собралось на ярмарочной площади деревни Благодарная, лошади стояли голова к голове. Они растянулись вдоль берега Дона, потому что площадь у церкви всех не вмещала. Священник Олег Васильевич Кулаков, в чёрной рясе поверх казачьих штанов, скакал по узким проходам вдоль рядов и благословлял людей и коней, окропляя их святой водой и распевая «Господи, помилуй!». Это был торжественный момент, у многих на глазах выступили слёзы, они молились с настоящим усердием. После окончания церемонии Ермак вскочил в седло и поднял руку.