- Погодите. - Снова встряла золотоволосая. - Я не поняла.

- Когда твоя подружка вошла в великую святыню смертных, сработал кристалл-детектор. Он призван вычислять скверну в людских существах - вот и сработал на вскормленную бесами. - Ехидно пояснил Ладонор. - Кроме зооморфа этого никто не увидел, а он решил сам принести королю ее голову. Как раз в тот вечер и собирался. Сперва употребить по назначению, а потом и голову пилить.

- Употреблять, значит не скверна? - Поразилась Шарата.

- Да, а небо коптить - не подхожу. Можно подумать я в младенчестве сама за бесами бегала, выпрашивая крови. - В тон Ладонору добавила Ласель.

- Это погоди. Ты училась в первом наборе Академии - до ее закрытия[2], да? - Ласель кивнула. - То есть около семисот лет назад. Это за тобой семь веков гвардия гоняется? - Поразилась Шарата.

Проводник пренебрежения к своей персоне терпеть не стал и снова шевельнул рукой. Девушки снова оказались темноте, где, без всяких промедлений, на них стали надвигаться лица. Ненависть сменилась яростью, а потом отчаянием. Вскоре его сменила апатия, чтобы, наконец, на долгие годы, установиться в вечное ехидно-саркастическое настроение.

Не известно, сколько продолжалась пытка, только в какой-то момент все прекратилось.

- Осталось два лица. - Прогремело со всех сторон одновременно.

Души девушек были измучены, но спорить с проводником никто не решился.

Шарата взглянула на Ласель и с удивлением обнаружила, что ее лицо теперь сочетает в себе два. Ее собственное, Шараты, и уже привычное ей - Ласель.

Вокруг оказалась комната, в которой на кровати лежала трогательная куколка-аристократочка. Нежно-розовая комната, с бежевым ковром и пушистым пледом на кровати, поверх которого знакомая блондинка, с огромными серыми глазами, умоляюще смотрела на юношу, лицо которого, наверняка, было в той череде, что недавно мельтешила перед девичьими взорами.

- Помоги сбежать. - В уголках глазок встали слезы.

- Не так все просто. - Мрачно изрек юноша. - Чтобы точно тебя скопировать нужна твоя кровь. - Девушка с готовностью выставила руку.

Юноша какое-то время мрачно пялился на предоставленную конечность, но все-таки решившись, аккуратно проколол крошечную дырочку неизвестно откуда взятым кинжалом. Аккуратно слизнув выступившую капельку, он, как и всегда, неуловимо, но быстро преобразился.

Юная девушка поднялась на ноги, оглядела свою копию и, выудив из шкафа дорожную сумку и плащ, феей выпорхнула из комнаты.

- Зачем ей это? - Зашипела Ласель. - Я сама могу.

- Можешь, но не станешь. А если и станешь, будет не так наглядно. - Спокойно ответил проводник.

Картинка снова поменялась, явив грязную лечебницу, где умирала та самая девушка. Алебастровая кожа все так же нежна, волосы разметались по кровати, а сама она уже практически испустила дух.

- Да откуда я знала, что у нее хлороз?! - Крикнула в никуда Ласель, с которой постепенно сходило лицо той самой девочки.

- Неоткуда. Но включить голову и не идти на поводу у ребенка могла. - Припечатал Лодонор. - Но если тебе станет легче, ты мало повлияла на ее судьбу. У ее семьи все равно не нашлось бы денег на лекаря, я узнавал. В каком-то смысле ты даже уберегла их от боли потери - тяжело смотреть, как твое чадо угасает. - Пожал плечами Ладонор, смягчившись. - Наверное. - Чуть смущенно добавил он.

- Поэтому это твоя самая успешная личина? - Протянула Шарата. - Ты убила девочку, но сделала из нее богатую наследницу старой аристократии с блестящим образованием?

Ласель, как две капли воды похожая на Шарату, дернулась как от пощечины.

- Ты показал только картинку, но не показал, что чувствовала девочка. - Ткнула пальцем в Ладонора Шарата. - Была ли она несчастна?

Неожиданно она вспомнила, что когда еще и не помышляла о том, чтобы выбраться на поверхность, им в Школе говорили, что у проводника можно все что угодно спрашивать. Влиять на души он не может, а если не ответит... неприятно, конечно, но попробовать всегда стоит.

Проводник поморщился, но запустил течение времени обратно, на этот раз позволив девушкам ощутить все, что в тот миг испытала аристократка, так и оставшаяся для Шараты безымянной. Ей было грустно умирать так рано, да еще по своей глупости, но она была счастлива.

Целых два года она жила свободно. И хоть ее жизнь не блистала огнями, она все равно делала то, что ей нравилось. Успела поработать и в трактире, и в книжной лавке, и даже в услужение к мастеру теней[3] поступила, хотя толком ничего не успела узнать. После заточения в мрачной комнате в течение пятнадцати лет, эти два года показались ей огромной и насыщенной жизнью. Умирать было не так обидно, хотя намного более грустно.

- Довольна? - Злобно спросил Ладонор.

- Вполне. - Глядя на плачущую себя, ответила Шарата. - Перестань реветь. Мне не идет. - Толкнула кулаком Ласель.

Ладонор молча сменил картинку, переместив девушек в пещерку, где Шарата накричала на Ласель. Это было совсем недавно, буквально сегодня, но обеим показалось, что прошла не одна жизнь с того момента.

Что говорили слышно не было, но из выражений лиц понятно - тот самый пик ярости Шараты. А вот эмоции Ласель - горечь, отвращение к себе и неприязнь к миру в целом, после крика изменились. Ей стало тепло. Так бывает иногда - находишься рядом с кем-то и понимаешь, что твой дом он рядом с этим кем-то, потому что тепло. Вот и Ласель, впервые за все века ее долгой жизни, стало тепло.

- Теперь матчасть. - Ладонор сменил тон на деловой, но голос идеального рассказчика подводил.

Они оказались в учебной комнате Академии, где девушки изучали общее право несколько лет назад.

- Ты, - он ткнул в Ласель, - Льеса Шатур, расплачивалась за грехи прабабки. Ее прокляла чародейка, когда та не отдала своего сына ей в услужение. Все герои давно ушли ко мне, а проклятье осталось. Проклинали третье колено, то есть тебя. Суть примерно в следующем, - Ладонор прокашлялся, - пока не станет узнанной из тысячи лиц, пока не пробьет час изгнания богохульника, пока не объединишь добровольно личины, не иметь тебе своего лица или имени. - Нараспев вывел проводник. - Все условия соблюдены, так что, - в воздухе зазвучала барабанная дробь, а сам воздух уплотнился в зеркало, - встречай себя.

Из зеркала на Ласель смотрела Льеса - черноволосая девушка, не обделенная формами, с приятным глазу лицом. Не роковая красотка, но и мимо такой мало кто пройдет.

- Ты. - Он повернулся к Шарате. - Артефакт потеряла, опасного идиота на свободу выпустила, но дала возможность своей расе выжить, а с этой ледей вообще родственной душой оказалась, - он кивнул на Ласель. - Так что, милые мои, бродить вам по Грани еще долго, вдвоем. По отдельности не положено. - Он хмыкнул.

- Не думала, что вы такой ехидный. - Протянула Шарата, которую сегодня уже ничто из колеи выбить не могло.

- Моя природа подстраивает манеру общения под собеседника. - Слукавил Ладонор. - Так что все вопросы к себе.

Льеса все еще находилась в прострации и в беседе не участвовала.

- Мои родители. Что с ними?

- Попали в неуправляемый поток и разбились. - Спокойно сообщил Ладонор. - До меня пока не добрались, но они в изоляции и сами не выберутся. - Предупреждая дополнительные вопросы. - Все, утомили. Идите.

Комната исчезла, а девушки оказались стоящими перед переливающимися золотистым светом воротами. Льеса внезапно полностью успокоилась, приняла все, что было и улыбнулась Шарате.

- Значит вскормленная бесами, да? - Улыбнулась Шарата делая шаг вперед.

Так уж заведено: все, кто попадают к этим вратам, обязательно избавляются от своих волнений. Затем они и беседуют с Ладонором. Ведь по Грани может двигать только спокойная душа, а не двигаться душа не может.

[1] При создании заклинаний либо собственная насыщенность, либо магия из окружающего пространства, концентрируется творящим магическое действие и направляется на реализацию желания творца. Если концентрация на действиях недостаточна, в окружающее пространство выплескиваются излишки, производящиеся при творении заклинания. (цитата из учебника «Основы магических действий для первого года обучения для Школ»)