По окончании духовного училища он в течение четырех лет (1868–1872) учился в Пермской духовной семинарии. «Отзвуки и отголоски» общественного движения 60-х годов которые доходили до Висимо-Шайтанского завода, проникли и в это учебное заведение. В начале 60-х годов в Пермской семинарии существовал революционный кружок, участники которого пытались вести антиправительственную агитацию на заводах Уральского горного округа. Участники этого кружка были обвинены в распространении нелегальной литературы — «ультрареволюционных сочинений против царя», в попытках установить связь с Герценом и Огаревым и с революционными группами других городов.

Ко времени поступления Д. Н. Мамина в семинарию кружок был разгромлен, многие его участники находились в далекой административной ссылке. Однако критическое отношение к действительности среди слушателей семинарии продолжало существовать. Семинаристам удалось спасти от разгрома нелегальную библиотеку, в которой имелись запрещенные для семинаристов работы Чернышевского, Добролюбова, Герцена, Писарева, Милля, Луи-Блана, Н. Флеровского (В. В. Берви) и значительное число книг по естествознанию.

Уже в начале второго года пребывания в семинарии заметен повышенный интерес Мамина к общественной жизни. Он не только критически оценивал многие общественные явления, но настойчиво пытался выяснить причины социальной неправды.

По окончании четырех классов семинарии он уехал в Петербург с твердым намерением поступить в гражданское высшее учебное заведение. Разделяя распространенную среди передовой интеллигенции 70-х годов веру в освободительную роль естественных наук и подчиняясь желанию принять участие в жизни народа, Мамин в сентябре 1872 года поступил на ветеринарное отделение Петербургской медико-хирургической академии.

Эти годы отмечены подъемом движения революционного народничества. По приезде в Петербург Мамина буквально с первых дней захватили интересы и стремления передовой части студенчества. «Из Петербурга можно далеко видеть вокруг, чего никак нельзя достичь в провинции, — пишет он в письме к своему отцу вскоре по приезде в Петербург… — Мы не только имеем возможность получать из первых рук те идеи и мысли, которые пропущены нашим правительством, но и те, которые не пропущены им».[3]

Захваченный бурным общественным движением, он принимал участие в студенческих сходках и собраниях, в результате чего в 1874 году над ним был установлен негласный полицейский надзор.

Литературные наклонности Мамина проявились довольно рано. «Я… с детства мечтал сделаться писателем» — вспоминал он в одном из писем. С шестнадцати лет записывал он наиболее интересовавшие его факты и события в записную книжку, с чтением своих сочинений выступал на литературных вечерах в духовной семинарии. Многие его письма этих лет представляют собою своеобразный лирический дневник, наполненный размышлениями о современной жизни и своем месте в ней.

В 1875 году в одной из петербургских газет он начал репортерскую работу и с этих пор на протяжении многих лет печатался в столичных и провинциальных газетах. На сотрудничество в газете Мамин смотрел как на одну из форм изучения жизни и активного воздействия на нее. «Я прошел тяжелую репортерскую школу. И земной ей поклон! — писал впоследствии Мамин-Сибиряк. — Она дала мне прежде всего знание ее подноготной, умение распознавать людей… Страсть окунуться в самую гущу повседневности…»

В том же 1875 году были напечатаны в мелких петербургских журналах его первые рассказы. По свидетельству племянника писателя, Б. Д. Удинцева, Мамин-Сибиряк «не любил вспоминать о них». В этих рассказах неблагоприятно сказалось влияние рассчитанных на мещанского читателя журналов, требовавших от авторов «закрученной темы, кровавых эпизодов, экстравагантной завязки».

Однако и в ранних, технически слабых произведениях Мамина-Сибиряка, написанных в духе мещанских журналов, заметны его симпатии к народу и стремление к правдивому изображению знакомого автору уральского быта. Молодой писатель вскоре понял, что работа для этих изданий «принижает его духовный уровень», что он рискует утратить «чуткость, язык, оригинальность», разменяться на мелочи.

Одно из своих произведений этой поры он передал в «Отечественные записки». Неутешительный для молодого автора ответ дал М. Е. Салтыков-Щедрин. После этой неудачи Мамин долго не выступал в печати, но все это время упорно и много писал, «вырабатывая» «свое собственное содержание», определяя свою авторскую позицию.

В тесной связи с литературными занятиями стоит переход Мамина из Медико-хирургической академии на юридический факультет Петербургского университета. Здесь он намеревался изучить политическую экономию и общественные науки, знание которых полагал важным для писателя. В университете Мамин пробыл один год и вынужден был покинуть его из за тяжелой болезни, вызванной полуголодным существованием. После пятилетнего пребывания в Петербурге он в 1877 году уехал на Урал, где прожил до 1891 года. Здесь были написаны его известные «Уральские рассказы», романы «Приваловские миллионы», «Горное гнездо», «Дикое счастье», «Три конца», пьесы «Маленькая правда», «Золотопромышленники» и другие произведения.

В январе 1878 года умер отец писателя, и на Мамина-Сибиряка легла забота о семье, потерявшей своего единственного кормильца. Снова, как в студенческие годы, началась погоня за куском хлеба, только уже не для одного себя, а для большой семьи. Не имея диплома об окончании учебного заведения, Мамин не мог найти постоянной службы и был вынужден заниматься изнурительной и неблагодарной работой репетитора. «Я три года по 12 часов в день бродил по частным урокам», — с грустью вспоминал он об этом времени.

К 1881 году относятся его неудачные попытки вторично поступить в университет. В Московский университет его не приняли, так как он на несколько дней опоздал подать заявление. Петербургский университет отказал в приеме потому, что в свое время (в 1876–1877 учебном году) Мамин был не в состоянии внести плату за обучение. Несмотря на все неудачи, он не падал духом и с завидной твердостью говорил: «…Я буду учиться наперекор всяким университетам». И действительно, он много и постоянно учился и все это время не переставал работать над своими произведениями.

Свои творческие неудачи студенческих лет Мамин-Сибиряк объяснял недостаточным знанием жизни и отсутствием технической опытности. Попытки заменить жизнь «игрой воображения» неизбежно вели к неудачам: действующие лица, по словам автора, «походили на манекенов из папье-маше», а все произведение напоминало «плохую выдумку неопытного лгуна».

Всестороннее знание жизни и тесную связь писателя с нею он считал одним из основных условий литературного творчества, «…как на величайшее зло укажем на централизацию авторов, — писал он в черновой заметке о литературной критике: — все тянутся в столичные центры, где необыкновенно быстро обесцвечиваются. Припомните Антея, который постоянно получал новую силу от соприкосновения с землей…».[4]

Мамин-Сибиряк придавал большое значение переходному периоду от своих ранних литературных опытов к зрелому реалистическому творчеству, когда он приступил к внимательному изучению жизни Урала и Приуралья в самых различных ее проявлениях. По приезде из Петербурга на Урал «перед его глазами выступила с особенной рельефностью бойкая и оригинальная жизнь этого края. Впечатления раннего детства, встречи и столкновения во время каникул, знакомства по охоте, затем путешествия вверх и вниз по реке Чусовой, странствования по приискам и заводам — все это теперь дополнялось новыми наблюдениями, знакомствами и личным опытом».

В своей автобиографии он выделил такие факты которые свидетельствовали, что пониманию современной жизни много способствовали его теоретические искания студенческих лет и участие в бурном общественном движении первой половины 70-х годов.