— Что с тобою, Агарь? Что напугало тебя? Услышал Бог голос сына твоего. Иди к нему и сохрани его, ибо произведет от него Бог великий народ.

И открылись глаза Агари. Увидела она, что сидит у колодца, доверху наполненного водой. Набрала она воду в мех и пошла к кусту, где оставила Измаила, чтобы напоить его.

С той поры Бог все время пребывал с Измаилом, и он вырос в пустыне и сделался метким стрелком из лука. Мать взяла ему жену из Египта, и родила египтянка Измаилу двенадцать сыновей. И дали они свои имена племенам, кочевавшим от Хавилы до Цура, что по пути к Ассирии, ибо были вождями этих племен [2].

1. Герара — местность на юго-западе Палестины, занятая в XII в. до н. э. филистимлянами.

2. Двенадцать на Востоке считалось священным числом, угодным богам. Деление года на двенадцать знаков зодиака, равно как и народа на двенадцать колен (городов), было принято также у народов эгейско-анатолийского региона.

Немало лет было прожито Авраамом в земле Ханаанской, когда решил Бог испытать его:

— Вот я! — сказал он ему. — Возьми своего сына Исаака, и пойди в землю Мориа, и принеси его там во всесожжение на горе [1], которую покажу.

Дрогнуло сердце родителя, ибо он любил Исаака больше жизни своей. Но не посмел Авраам ослушаться Бога. Оседлал он своего осла, взял с собою двух слуг и отрока Исаака, нарубил дров для всесожжения и отправился туда, куда ему было приказано.

На третий день пути Авраам поднял голову, и глазам его предстал холм, где он должен был принести в жертву сына. Обратившись к слугам, он приказал им остаться с ослом, передал сыну вязанку дров, взял огонь и нож, и пошли они вместе. Они ещё не поднялись на холм, как отрок сказал отцу:

— Вот огонь, нож и дрова. Где же овен для всесожжения?

— Бог сам усмотрит себе овна, — ответил Авраам, не останавливаясь.

На вершине холма Авраам разложил дрова так, чтобы они лучше горели, связал отрока и положил его поверх дров. Затем он поднял нож, чтобы заколоть сына [2]. И в это мгновение, когда он собирался опустить нож, послышался голос Бога:

— Авраам! Авраам! Не простирай руки на сына твоего, ибо я убедился в твоем страхе и послушании.

И сразу же послышался шум за спиною Авраама. Оглянувшись, он увидел барана, запутавшегося рогами в кустах. Взял он его и принес в жертву Богу вместо сына своего. И нарек он это место именем "Бог усмотрит".

И вновь услышал Авраам голос, прозвучавший с небес:

— Не пожалел ты для меня сына своего единственного, и за это благословлю я тебя потомством бесчисленным, как морской песок. И овладеет оно вратами врагов своих. И благословятся в твоем потомстве все народы земли за то, что ты послушал меня.

Шли годы. Кочевал Авраам со своими стадами и отарами по земле Ханаанской. И умерла на земле этой, в Хевроне, его жена Сарра в возрасте ста двадцати лет. И, оплакав её, пошел Авраам к хеттеям, обитателям этой земли, и сказал им:

— Пришелец я, осевший у вас. Дайте мне участок для погребения моей покойницы.

И согласились хеттеи из уважения к Богу Авраамову продать лучшее из погребальных мест для его жены — пещеру и поле Эфроново при ней, напротив Мамре [3], что в земле Ханаанской. И стали это поле и пещера погребальным уделом Авраама в земле хеттеев.

1. Упоминание холма или горы как места жертвоприношений указывает на влияние религии хананеев, почитавших горы своей страны. Из библейской традиции известно, что это влияние достаточно долго сохранялось у израильско-иудейского населения Палестины: религиозная реформа Иосии (621 г. до н. э.) содержала специально оговоренный запрет совершать воскурения на высотах "воинству небесному".

2. Обрекая своего сына на заклание, Авраам действовал согласно господствовавшей в те времена сакральной практике принесения в жертву детей, удостоверенной у первоначальных обитателей Ханаана и финикийских колонистов как письменными, так и археологическими памятниками. Более того, эта практика пережила эпоху патриархов и сохранилась у потомков хананеев, в то время как у греков, римлян и даже этрусков от неё отказались. Библейский автор заставил своего героя поступать в соответствии с уже осужденным иудейским монотеизмом обычаем, чтобы показать отличие бога Израиля от других богов, требующих кровавых человеческих жертв. Жертвоприношение, отмененное в данном эпизоде Богом таким же образом, как в греческом мифе было остановлено жертвоприношение дочери Агамемнона Ифигении, явилось своего рода прецедентом отмены человеческих жертвоприношений, хотя последние, как это явствует из рассказа о принесении Иефаем в жертву дочери, продолжали совершаться.

3. Топоним Мамре созвучен арамейскому «мамра» — слово. Видимо, поэтому этот участок назван местом погребения человека, услышавшего Слово Господне.

Будучи в преклонных годах, Авраам призвал раба, старшего в доме и управляющего всем имуществом, и приказал ему отыскать для сына своего Исаака жену, но не из хананеянок и хеттеянок, не в той земле, где он состарился, а в той, из которой вышел, где оставил могилу отца своего и свой род.

— А если, — спросил раб, — женщина той земли не пожелает идти со мною, не возвратить ли сына твоего в страну, из которой ты вышел?

— Поостерегись, — воскликнул Авраам, — возвращать сына моего земле, из которой я вышел! Если женщина не захочет идти с тобою, возвращайся, и не будет на тебя гнева моего.

Поклялся раб, что поступит так, как ему было велено, взял у господина десять верблюдов, нагрузил их сокровищами и отправился в Месопотамию (Арам-Наараим), в город Нахора [1].

Прибыв под стены города, раб связал верблюдам задние ноги и стал дожидаться вечерней прохлады, когда женщины выходят черпать воду. А чтобы узнать ту женщину, которая подходит сыну господина его, решил он попросить у Бога знамения и обратился к нему:

— Господин господина моего, сотвори милость! Сделай так, чтобы дева, которую назначишь ему в невестки, согласилась зачерпнуть воды для меня и моих верблюдов. Иначе как мне её узнать?

И едва он произнес эти слова, как из ворот вышла дева с кувшином на плече, по одеянию и внешности не похожая на хананеянок и хеттеянок. Наполнив кувшин, она стала подниматься к воротам. Опомнившись, посланец Авраама побежал ей навстречу и, поклонившись, сказал:

— Разреши мне, красавица, испить из твоего кувшина.

Ласково улыбнувшись, дева опустила кувшин, и раб припал к нему. Вода была холодной и сладкой, словно из горного источника.

— Мы пришли издалека, — молвил раб, вытирая губы тыльной частью ладони. — Верблюды господина моего изнемогают от жажды.

— Я их напою! — с готовностью подхватила девушка и бросилась к источнику, чтобы наполнить лохань.

Пока верблюды со свойственной им величавой неторопливостью тянули толстыми губами сквозь редкие желтые зубы воду, раб любовался девой.

— Скажи, как тебя зовут? — спросил он. — Из какого ты рода?

— Я Ревекка (Ривка), — ответила дева [2], легко вскидывая кувшин на плечо. — Отец мой Бетуэл, рожденный Милкой для Нахора.

— О Боже! — ликующе воскликнул раб. — Да ведь Нахор брат моего господина Авраама, пославшего меня за невестой для своего сына! Он дал мне украшения не для продажи, а чтобы я одарил ими ту, которая достойна их носить.

С этими словами он выхватил из заплечной сумки носовое кольцо и вдел в ноздри девушки.