— В наших горах, по их испанскому скату, жил-был когда-то пастух по имени Антонио. Он был молод, решителен и достаточно красив, чтобы его можно было любить бескорыстно!

— Ну, что вы мне рассказываете, — перебил Генриха король, — разве пастуха можно любить иначе как только совершенно бескорыстно?

— Ах, ваше величество, Антонио был относительно богат, и девушки его села уже давно подсчитали количество голов в его стаде и количество экю, которые припрятывала его старуха-мать в чулке.

— О, честолюбие! — воскликнул король смеясь.

— Уж так устроен свет, ваше величество! Так вот, однажды старуха-мать сказала ему:» Сын мой, тебе наступил двадцатый год, и следует подумать о женитьбе!» Я и то подумываю!« — ответил Антонио.» Среди нашей родни я нашла тебе в Наварре очень красивую девушку. Это — твоя двоюродная сестра, и зовут ее Маргаритой!«

— А, так ее звали… Маргаритой? — спросил король.

— Да, ваше величество, именно Маргаритой.» Так вот, — продолжала мать Антонио, — отправляйся в Наварру и погости у твоих кузенов!» Ладно! — ответил Антонио. — Если она понравится мне, то я сделаю ее вашей снохой!» Но мало того, чтобы полюбить женщину, надо заставить ее полюбить себя!« — продолжала старуха, которая была хитра и богата жизненным опытом.

— Это очень умное замечание! — заметил король.

— Хитрая старуха посоветовала сыну отправиться в Наварру и попросить у родственников гостеприимства, не выдавая своего родства и намерений. Антонио так и сделал. Он прибыл на ферму двоюродных братьев, попросился переночевать, и так как у нас в Наварре люди отличаются широким гостеприимством, то его сейчас же впустили, накормили и обласкали. Так ему пришлось увидать Маргариту…

— Она была красива? — спросил король.

— Ослепительно, государь!

— И Антонио полюбил ее?

— С первого взгляда!

— Ну, а… она?

— Вот тут-то и начинается моя история, государь! Брак Маргариты с Антонио был решен еще много лет тому назад родителями молодых людей, так что Маргарита выросла с сознанием быть женой Антонио.

— Значит, она заранее любила его?

— Нет, ваше величество, наоборот!

— Но почему?

— Да потому, государь, что ей наговорили, будто Антонио неотесанный мужлан, живущий в самой дикой, самой мрачной и самой бесплодной лощине испанской Наварры.

— Достаточная причина, нечего сказать!

— Была еще причина посерьезнее. У Маргариты был еще двоюродный братец, которого она… любила.

— Почему же она не вышла за него замуж?

— Да потому, что отец и братья уже дали слово матери Антонио, кроме того, тут было очень много причин, о которых слишком долго распространяться.

— А как звали этого второго кузена?

— Генрихом… и он жил во Франции.

— Вот как? — сказал король, приоткрывая один глаз. — Узнав, что Антонио вскоре прибудет на смотрины, братья Маргариты поспешили выпроводить Генриха французского, угрожая ему смертью, если он еще раз появится на ферме. В тот день, когда Антонио явился просить приюта, Маргарита была очень грустна и заплаканна: только накануне уехал ее возлюбленный Генрих! Антонио назвался испанцем и сказал Маргарите, что очень хорошо знает того, за кого ей придется выйти замуж. Любопытство отодвинуло скорбь, и Маргарита стала расспрашивать путника о своем нареченном. Антонио принялся чернить самого себя как только мог.» Красавица! — сказал он. — Антонио — урод, Антонио зол, Антонио глуп, Антонио — неотесанный мужлан!«Маргарите было приятно, что путник чернит и ругает того, к кому она сама питала дурные чувства, и так случилось, что беседа путника стала нравиться ей все больше и больше, пока, наконец, она не разглядела, что он молод, красив и неглуп…

При последних словах Карл IX открыл второй глаз и сказал, протягивая Генриху руку:

— Видно, что Антонио был очень умен, братец! Но скажите, догадывается ли Маргарита, что сир де Коарасс может иметь другое имя?

— Отнюдь нет!

— В таком случае я советую вам оставаться как можно дольше сиром де Коарассом, потому что Марго девушка капризная и может разлюбить вас в тот день, когда узнает истину!

— Но ведь я не могу скрывать свое настоящее имя очень долго, потому что через две недели прибудет моя матушка!

— Так погодите с этим еще две недели!

— Но возможно, что королева Екатерина и Рене заставят сира де Коарасса снять маску!

— В этом вы правы, братец! Но погодите, мы что-нибудь придумаем!

Не успел король договорить эти слова, как в дверь тихонько постучались, и Мирон сказал:

— Ваше величество! Ее величество королева идет сюда!

— Ах, черт! — сказал король и отпер дверь.

В кабинете был паж Рауль, явившийся от королевы с просьбой принять ее немедленно. Король велел сказать матери, что ждет ее, и жестом указал Ноэ на комнату, где лежал Генрих. Ноэ прошел к раненому, а следом за ним туда вошла и Маргарита.

— Вовсе не нужно, чтобы королева застала меня здесь! — сказала она брату-королю, после чего заперла дверь.

Вскоре в соседней комнате послышались шаги королевы-матери.

— Она будет требовать моей головы! — сказал Генрих улыбаясь.

— Ну что же, — сказала Маргарита, прикладывая сначала глаз, а потом ухо к замочной скважине, — всякий, кто живет в Лувре, подслушивает у дверей. Будем делать, как делают все!

Когда Сарра выбежала из дома, Рене вспомнил, что они даже не решили с ней в деталях, как и когда будет совершена передача тайны сокровищ Самуила Лорьо. Ее обещание было слишком неопределенно и давало возможность ко всяким уверткам. Рене решил догнать женщину и попытаться заставить ее сформулировать условия более точно.

Но Сарра бежала очень быстро и имела достаточный выигрыш во времени. Поэтому, когда Рене дошел до кабачка Маликана, ее там уже не оказалось. Зато при виде Маликана у Рене блеснула в голове новая мысль.

— Здравствуй, дорогой мой Маликан, — ласково сказал он, отвечая на поклон кабатчика. — А меня к тебе послала королева…

— Королева?

— Да! Ее величество узнала, что один из дворян, которого она очень любит и которого я тоже очень люблю, поссорился с кем — то у тебя в кабачке…

— Да, это сир де Коарасс.

— И дрался на дуэли!

— Да, с каким-то незнакомцем.

— Который, как говорят, тяжело ранил его?

— О нет, рана очень легкая!

— Ах, — сказал Рене, — тем лучше! Я с облегчением перевожу дух!

— Через неделю он будет на ногах.

— Это очень хорошо. Он у тебя, надеюсь? Я хотел бы повидать бедного сира де Коарасса!

— Нет, его у меня нет.

— Но ведь не мог же он добраться, сам до своей гостиницы?

— Сам — нет, но его друг, господин Амори де Ноэ, послал за носилками и увез его куда-то, вероятно домой!

Это было так правдоподобно, что Рене поверил и направился в гостиницу Лестокада.

Последний тоже, как и Маликан, сидел на пороге своего заведения. Так как Рене пользовался огромной популярностью в Париже, то при приближении страшного парфюмера Лестокад встал и отвесил ему низкий поклон.

— Как поживает сир де Коарасс? — спросил Рене.

— Неплохо, должно быть! — ответил Лестокад.

— То есть как это» неплохо «? Ты, вероятно, хотел сказать» лучше «?

— Но ведь сир де Коарасс не болен, насколько мне известно. Правда, он не ночевал дома, но ведь он уже не раз оставался у своего кузена, господина Пибрака…

— Да разве ты не знаешь, что он тяжело ранен на дуэли? — спросил Рене.

— Господи! Несчастный! — с ужасом и сожалением крикнул Лестокад.

Рене было мало дела до чувств трактирщика.» А, бандит Маликан! Ты посмеялся надо мной! Ну, погоди! — подумал он и хотел сейчас же идти к Маликану и жестоко наказать его. К счастью и для Маликана, да и для Рене (потому что Маликан был способен всадить ему нож в сердце), парфюмер успел рассудить дело. — Если этот нахал соврал мне, — подумал он, — значит, он знает или догадывается о моей ненависти к Ко-арассу. Но раз он знает об этой ненависти, значит, тем более он не станет держать раненого у себя. Куда же припрятали его?«