- Не волнуйся. На эти случаи у меня приготовлены фрагменты из хроники прошлого столетия.
- Тогда все в порядке, Ив, - сказала Элина, выключая экраны.
Несколько секунд она сидела молча, потом тряхнула головой, улыбнулась и кивнула Вилу:
- Давай его.
- Ты не беспокойся, в случае чего мы с Ником сразу будем здесь. - Голос Вила прозвучал хрипло, и Элина удивленно взглянула на ассистента:
- Не вздумайте влезть мне в передачу...
- Это на всякий случай, - оправдывался Вил.
Элина расхохоталась:
- Неужели ты думаешь, что он станет драться со мной? Вы смогли его только оживить, - добавила она, сразу став серьезной, - понять его вы решительно не в состоянии. Предоставьте это нам, женщинам...
Выйдя из студии, Вил осторожно потрогал пальцами свой подбородок и пожал плечами.
Через минуту дверь в студию снова открылась. На пороге появился тот, встречи с кем ожидала сейчас вся планета. Его настороженный взгляд быстро обежал помещение: ярко освещенная комната без окон, два кресла, стол с кнопками и клавишами, экран... Всюду у них эти экраны.
- Входи, Джим, - крикнула от стола Элина.
Он нерешительно переступил порог, оглянулся на провожатых, но они остались в коридоре. Дверь бесшумно закрылась.
- Садись. - Элина указала на свободное кресло рядом с собой. - Поговорим.
- О чем? - Он глядел на нее исподлобья, не двигаясь с места.
- О чем ты захочешь. Садись же. Знаешь, ты сегодня просто элегантен.
По его лицу промелькнуло подобие улыбки. Он оглядел свою пижаму, засунул руки поглубже в карманы куртки, подошел к креслу, сел. Взглянул на Элину и тотчас опустил глаза.
Она, улыбаясь, смотрела на него. Чисто выбрит, лицо свежее, моложавое, на голове уже поднялась густая поросль рыжеватых с проседью волос. Вот только уши слишком оттопырены, и нос... не то расплющен, не то такой от природы. Конечно, не красавец, но что-то в нем есть истинно мужское. Сейчас это встречается все реже... И подумать только, сто лет пролежал в ледяном саркофаге. Она невольно вздрогнула. Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.
- Джим, расскажи что-нибудь о себе...
Он нахмурился.
- Что сам захочешь. - Ее голос звучал вкрадчиво, почти нежно. - Может быть, о своем детстве?
- Зачем?
- Мне интересно... Знаешь, мне почему-то кажется, тебе до сих пор не особенно везло в жизни...
- Как сказать. А в общем, пожалуй, ты права.
- Так расскажешь?
- Ладно...
Она положила руку на клавиши пульта:
- Ты не будешь возражать, если я включу это?
- Зачем?
- Пусть они тоже слышат - кому это интересно.
- А сейчас они не слышат?
- Сейчас нет.
- И не видят нас?
- Конечно нет.
- Ладно, включай... А выключишь, когда я скажу?
- Тотчас же, Джим.
Некоторое время он молча всматривался в посветлевший экран. Потом повернул к ней встревоженное лицо:
- Разве я их не увижу?
- Нет. Это только приемный видеоэкран. Передающего здесь нет. Их ты увидишь позже.
- А когда?
- Когда сам пожелаешь.
- Когда сам? - Он усмехнулся. - А если не пожелаю?
- Тогда ты будешь встречаться только с профессором, его помощниками и... со мной.
- Шутишь?
- Нисколько, Джим.
- Не зови меня Джимом.
- Но почему, Джим?
- Это... это имя мне не нравится...
- Как же называть тебя?
- Том.
- Сколько же у тебя имен?
- Много... Но Томом меня называла мать.
- Хорошо. Я тоже буду звать тебя Томом. Расскажи о своей матери, Том.
Губы его зашевелились беззвучно. Потом он опустил голову и тихо сказал:
- Нет, я не могу рассказывать о ней сейчас...
- Почему? Тебе так тяжелы эти воспоминания?
- Нет... Просто я никогда, никому не рассказывал о ней. Это ни к чему...
- Хорошо, Том. Тогда расскажи о себе, как обещал. Ты родился...
- Я родился на дальнем Западе. Помню пустые, сожженные солнцем равнины и маленькие пыльные поселки около рудников. Мой отец работал в шахте. Мать рассказывала, что он там и погиб. Отца я не помню... А мать... Нас было у матери шестеро. Братья и сестры вырастали и уходили. Но они уже никогда не возвращались в наш поселок. Потом я встречал некоторых из них. Они нашли, что искали...
- А ты, Том?
- Я ушел из дома последним, когда умерла мать. Стал работать в городе. Потом меня взяли в армию и послали воевать за океан.
- И ты был на настоящей войне, Том?
- Да. Меня научили убивать, и я убивал. Я научился очень хорошо убивать. Меня сделали за это сержантом. Потом меня ранило, и я должен был возвратиться домой. Но дома у меня не было. И я ничего не умел делать. Только убивать...
Он замолчал.
- Что же потом, Том?
- Это все.
- Нет, после того как кончилась война?
Он удивился:
- Разве она кончилась? Война не может кончиться. Люди не могут жить без войны...
Элина мысленно ликовала: вот когда он начал раскрываться, вОт какие они были в действительности. В то же время она испытывала острую жалость: "Бедный Том... Представляю, что сейчас творится у стереоэкранов".
- Ты глубоко заблуждаешься, Том. - Она положила руку на его плечо и почувствовала, как он вздрогнул. - Все войны давно кончились. Человечество уже много десятилетий не знает, что такое война.
Он резко дернулся, и рука соскользнула с его плеча.
- Зачем? Зачем ты говоришь это? Я думал, тебе можно верить... А ты...
- Но это правда. Том... Ты... Просто прошло очень много времени с тех пор, как ты воевал.
- Молчи!
- Хорошо, оставим это. Чем все-таки ты занимался после того, как ушел из армии?
- Хочешь знать?
- Очень.
- Тогда выключи это. - Он указал на экран.
Она молча щелкнула клавишами, экран потускнел, снова стал плоским и погас.
- Ну, Том?
Он приблизил лицо к самым ее глазам:
- Я продолжал убивать, девочка.
- Как это, Том? - Она отодвинулась, но он схватил ее за руки.
- А вот так... И стал богатым. Очень... У меня появилось все: виллы, яхты, машины, девушки... Такие, как ты... Хотя нет, ты гораздо красивее.
Она попыталась оттолкнуть его, освободиться, но он сжимал ее руки все сильнее.
- Что ты делаешь. Том! Отпусти меня! Ну! Том... Том, не смей... Том...
Через несколько минут все было кончено. Полураздетая Элина ошеломленно рыдала, сидя на полу в углу студии. А он стоял возле и пытался успокоить ее:
- Ну чего ты. Перестань реветь, дура. Ну не удержался... Уж очень ты мне по душе пришлась. Так ведь я же по-хорошему... Ну хочешь, женюсь...
Он хотел помочь ей встать, но в этот момент дверь распахнулась и в студию ворвались Вил и Ник. При виде их Элина оттолкнула Тома, вскочила и пронзительно закричала:
- Уходите сейчас же, уходите все отсюда! Все до одного! И ты тоже!
- А ну, - угрожающе процедил Вил, приближаясь со сжатыми кулаками к Тому и указывая ему глазами на дверь.
- Вон, все вон! - продолжала кричать Элина. Вспыхнул экран на пульте управления, и Ив сердито заговорил что-то, однако на него никто не обратил внимания.
Том попытался подойти к Элине и что-то сказать, но Вил и Ник преградили ему дорогу. Тогда, махнув рукой, Том пробормотал:
- А, семь бед - один ответ...
И выбежал из студии. Вил и Ник устремились следом за ним.
В просторном кабинете президента Всемирной Академии сидели трое: сам президент - седой розовощекий старик в черной бархатной шапочке и парадной белой мантии и профессора Норберт и Усам. Все трое молчали. Президент постукивал пальцами по полированной поверхности большого письменного стола и выжидательно поглядывал то на одного собеседника, то на другого.
- Ну, и что же будем теперь делать? - спросил он наконец, откидываясь в кресле.
- Если считать, что ситуация не выходит за рамки эксперимента, - нерешительно произнес профессор Норберт, - то решать вправе Академия.