Кладбище было недействующим, то есть новых захоронений здесь, в центре города, рядом с Савеловским вокзалом и потоком машин по Сущевскому валу, не производили. Изредка кому-то удавалось похоронить "на Миусах" близкого человека - для этого требовалось специальное разрешение властей, которое выдавалось, если здесь уже покоились родственники усопшего. Получить разрешение на "подзахоронение", то есть на то, чтобы закопать урну с прахом в уже существующую могилу, было трудно, но возможно.
Алексей вошел на кладбище. Перед ним лежала широкая центральная аллея, от которой в стороны уходили боковые аллейки, разделявшие шесть гектаров земли на участки. У каждого участка свой номер, у могилок тоже номера. У покойников были свои "адреса", как у живых. В конторе, назвав фамИлию, имя и отчество и хотя бы примерную дату захоронения человека, можно было узнать его посмертный адрес.
У старых могил с выцветшими, давно потерявшими первоначальный траурно-свежий цвет, небольшими памятниками и надгробиями, кое-где сидели на скамеечках тихие старики и старушки. Они готовились к переходу в иной мир и словно бы набирались сил у тех, кто уже давно совершил его.
Хотелось бы знать Алексею, о чем они неспешно думают в благословенной тишине, под сенью белоствольных берез и шелестящих листвой тополей? Да и думают ли о чем-то вообще, зная, что их жизнь уже на исходе и может завершиться в любую минуту?
Алексей шел от могилки к могилке, машинально отмечая, что вот у этой десяток лет уже никто не был - надгробная плита ушла в осевшую землю, оградка проржавела и завалилась. А вот за этой старательно ухаживают - края могильного холмика аккуратно подбиты, надписи отсвечивают свежей бронзой желтизной, покраску ограды обновили совсем недавно, может быть, к годовщине рождения или смерти.
Он делал то, что обычно делают все, кто по каким-то причинам оказываются на кладбищах: смотрел на скромные памятники и читал надписи на них. Надписи были скромными. Старинные взывали к Господу: "Упокой, Господи, душу раба твоего". И ещё фамилия, имя, отчество и две даты: радостная рождения и печальная - вечного успокоения. Иногда к фамилии некоторые честолюбивые родственники добавляли прижизненный титул: "действительный статский советник", "полковник артиллерии" и т.д. Но таких надписей было немного, ибо здесь хоронили, в основном, ремесленников, купцов и мещан с ближних Бутырок и Марьиной Рощи - в старину дальних городских окраин, где именитые да сановные появлялись вообще крайне редко.
Костров приблизился к храму с перевернутой вниз чашей большого купола - главы - и вошел под его прохладные своды. Он опустил пожертвование на восстановление храма в специальный ящичек с крестом, купил у женщины в черном одеянии несколько восковых свечей и зажег их перед иконами. Его постепенно, медленно заполняло странное чувство отрешенности от сиюминутных забот и волнений. Перед ликом Святых, которые со своих икон смотрели на него, как ему показалось, строго и безразлично, все они выглядели мелко, ничтожно.
В храме было тихо и пустынно. Неслышными шажками ходили две пожилые женщины в черных длинных одеяниях, срывалась на веселые маленькие шажки юная послушница, снимавшая нагар со свечей и убиравшая огарки.
Алексей склонил голову перед иконами, и поскольку не знал ни одной молитвы, просто попросил: "Помоги, Господи, в делах и заботах моих". Он подошел снова к женщине, торгующей у входа свечами, молитвенниками и иконками.
- Скажите, пожалуйста, как называется ваш храм?
- Святых великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
- Когда он был возведен?
- Я слышала, что храм древний, но точно не знаю.
- Жаль.
- Если вы интересуетесь, на скамейке возле храма я видела отца Дионисия. Он часто здесь бывает и все знает о кладбищенских храмах. Поговорите с ним.
Алексей вышел из храма и действительно увидел на скамеечке священника, углубившегося в размышления.
- Здравствуйте, отец Дионисий.
- И вы здравствуйте, сын мой.
"Отцу" было примерно столько же лет, сколько и Алексею.
- Говорят, вы знаете о кладбищах и кладбищенских храмах все.
- Все знает лишь наш Господь, - строго поправил его отец Дионисий. - А я в меру своих сил и с помощью Божией пытаюсь написать историю московских православный погостов.
- Огромный труд! - искренне воскликнул Алексей.
- Надеюсь, богоугодный, - сказал его собеседник. - В самом начале нашего века вышла в свет трехтомная книга "Московский некрополь". С тех пор ничего подобного не издавалось. А между тем погосты, кладбища - это важная часть материальной и духовной культуры народа.
С такой точкой зрения Алексей сталкивался впервые.
- Отец...
- В миру я Павел Прокопьевич, - с достоинством представился священник. - Зовите меня так, ибо, виЖу, к вере вы лишь идете...
- Это уж точно, - вздохнул Алексей. Он и сам не знал, верующий ли он. В последние годы стало модным носить крестики, но Алексей считал это несерьезным, ибо видел крестики и на отъявленных блядях московского разлива, и на бугаях-"шкафах", и на мошенниках-бизнесменах. Одна мысль грела сердце - этим есть что отмаливать и бояться Божьего суда.
Он представился случайному собеседнику:
- А я Алексей Георгиевич, журналист.
- Значит, мы почти коллеги. Я работаю в издательском отделе Московской патриархии. По светской специальности - историк.
- Вы и в самом деле намерены написать историю московских погостов и кладбищ? - с уважением поинтересовался Алексей. - Под силу ли такой труд одному человеку?
- Бог поможет, - смиренно ответил Павел Прокопьевич.
Алексей решил, что пока Бог помогает ему, послав встречу с эрудированным и, очевидно, много знающим по интересующей его проблеме человеком. Он прикидывал, как бы без назойливости разговорить Павла Прокопьевича. Тот сам пошел ему навстречу.
- Я вижу вас, сравнительно молодого человека, интересуют кладбища и храмы при них. Смею полюбопытствовать почему? В вашем возрасте редко задумываются о местах вечной печали.
Костров быстро подумал про себя, что не следует скрывать истинную причину своего интереса. Павел Прокопьевич производил впечатление проницательного человека: поймает его на неискренности и замкнется, уйдет в себя. Он решил, что скажет правду, но не всю, ибо не стоит афишировать на весь белый свет, что он ведет розыск убийц похоронных бизнесменов.
- Видите ли, редакция, в которой я работаю, поручила мне написать материал об убийстве владельцев фирмы "Харон" в ресторане "Вечность". Слышали о нем?
- Естественно, - кивнул Павел Прокопьевич. - Чудовищное злодеяние...
- Но я не могу подготовить этот материал, не проникнув в атмосферу, в которой жили погибшие. Да и самому любопытно, какое место занимают кладбища в жизни людей...
Павел Прокопьевич покачал головой:
- Вряд ли вам это удастся узнать, ибо кладбища - суть тайна. Они окружены легендами и преданиями, в этом нет случайности. Людям открывается лишь их внешняя, земная жизнь...
- Согласен с вами, - сказал Алексей. - Но их историю можно проследить?
- Конечно. Все, что создано людьми, доступно их пониманию.
Священник постепенно увлекся и прочитал Алексею нечто вроде популярной лекции. По его словам, Москва стоит буквально на костях далеких предков.
В давние времена московская знать хоронила своих близких в подворьях церквей, на территории своих усадеб или рядом с ними. Там, где сейчас Третьяковский проезд и стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову, то есть в самом центре древней Москвы, к примеру, было древнее кладбище, где обретали вечный покой многие из самых знатных и богатых москвичей. Утверждают, что там и сейчас, глубоко под многовековыми наслоениями земли, находятся останки красавицы-княгини Настасьи Воротынской. Ее усадьба находилась рядом... Совсем недавно обнаружили человеческие скелеты и черепа на Большой Никитской. Все историки Москвы знают, что там стоял Никитский женский монастырь, который основал в середине XVI века дед первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича Никита Романов. И таких примеров множество...