- Я отрицаю.

- Тогда у меня есть к вам вопросы.

- Задавайте.

- Как вы объясняете то, что в течение трех лет труп находился на вашей вилле?

- Я ничего не объясняю, - отвечал заключенный. - В данный момент не мне объяснять. Это ваша обязанность доказать, что именно я убил свою жену и что я был тенью, вооруженной палкой. В случае надобности мне придется подать письменное заявление по ходу прокурорского расследования. Так, я сейчас только узнал, что в прошедшую ночь была предпринята попытка убийства в парке. В настоящее время я понимаю, почему Сканкалепре приходил ко мне с таким видом в час ночи. Я должен подумать, господин прокурор, я должен привести в порядок свои мысли. Сейчас же я не имею ничего другого сообщить вам, кроме того, что я не виновен.

И действительно, обвинению еще предстояло собрать доказательства. Сопоставление фактов, произведенное Сканкалепре, имело в своей основе лишь предположения, довольно логичные, однако не доказанные. Обыск, произведенный с целью поиска драгоценностей, в качестве единственного результата имел акт секвестрации дубинки. Досмотр двух сейфов в разных банках также ничего не дал.

Приступили к воспроизведению утренних событий того дня, когда было совершено преступление, час за часом, и адвокат подвергся второму допросу, в ходе которого он уточнил, что вернулся домой к полудню и нашел дом точно в таком состоянии, в каком двумя часами позже мог его видеть комиссар. Тереза подтвердила, что была отослана обратно домой в девять часов утра самой синьорой Джулией, вернулась в одиннадцать и слышала, что синьора Джулия еще находилась в своей комнате. Она вновь ушла в одиннадцать тридцать и возвратилась лишь к половине третьего, когда синьоры уже не было, но она, однако, нашла дверь закрытой.

Глава 7

Пока следователи разыскивали в Риме Люччано Барзанти, адвокат Эзенгрини представил требование об очной ставке с этим самым Барзанти. Заявление было принято, и спустя несколько дней было установлено следующее:

1. Что Барзанти получил известное письмо ровно за три дня до убийства.

2. Что Барзанти уже не помнил, потерял он его или уничтожил, но во всяком случае он его не сохранил и нигде не замечал его до сего дня.

3. Что он продал обстановку своей квартиры на бульваре Премуда одному коммерсанту с улицы Фиор-Киари через четыре или пять дней после получения письма.

4. Что на следующий день он переехал в Рим.

5. Что в одном из первых своих писем синьоре Джулии он писал, что наконец нашел небольшую квартиру в десятом номере по бульвару Премуда.

6. Что в некоторых письмах он подписывался только именем, а в других и именем и фамилией.

После очной ставки Эзенгрини возвратился в камеру и составил другое прошение к судебным властям. Он пожелал, чтобы в его конторе произвели обыск и отыскали дело одного из его клиентов, некоего Молинари. В папке находился конверт, опечатанный желтой печатью, содержащий надпись: "ОПРАВДАТЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ, ДЕЛО МОЛИНАРИ". Конверт должен быть вскрыт следователями, которые найдут в нем решающее доказательство: известное письмо, полученное Барзанти.

Прокурор не понимал, чего добивался Эзенгрини и каким образом он овладел этим письмом. Он испытывал ощущение, что втянут в шахматную партию с хитрым и изворотливым противником, в инициативах которого можно было запутаться, поскольку предвидеть их невозможно. Он поспешил в кабинет адвоката и отыскал там дело, содержащее большой желтый конверт. Усевшись за письменный стол адвоката, он вскрыл его. Там было два письма в собственных конвертах. Одно было написано на машинке, на бумаге, содержащей наименование конторы Эзенгрини со старым еще адресом улицы Ламберти, адресованное Барзанти Люччано, бульвар Премуда, номер десять. Прокурор прочел письмо:

"М..., 15 мая 1955г.

Синьор!

Мне стало известно о вашей связи с моей женой Джулией. Я не имею намерения поднимать скандал и советую вам положить конец этой истории. В противном случае я буду вынужден принять самые суровые меры. Но я окажу доверие вам в расчете на ваш здравый рассудок, объявив, что я готов предпринять действия, которые могут отправить вас в тюрьму. Не говорите об этом письме моей жене: это приведет к возобновлению ваших отношений".

Следовала подпись адвоката Эзенгрини.

Прокурор был в недоумении. Как это письмо могло вновь попасть в руки адвоката?

Объяснение он нашел в другом письме. Оно было г конверте с адресом адвоката Аттилио Панелли из Милан;" в заголовке, и вот каким было его точное содержание:

"Милан, 20 мая 1957 г.

Уважаемый коллега!

В ходе процедуры ареста имущества, осуществляемой против синьора Нанни Антонио, торговца старинной мебелью, в помещении его магазина на улице Фиор-Киари и перехода к продаже арестованных вещей упомянутого синьора Нанни в выдвижном ящике одного из предметов обстановки было найдено прилагаемое при сем письмо, несущее в заголовке Ваше имя. Поскольку речь не идет ни о стороне, подвергшейся аресту, ни о стороне, предъявившей иск на арест, то есть моем клиенте, я подумал, что будет лучше передать его Вам лично и тем самым избежать того, чтобы факты приватного свойства, касающиеся только Вас, стали чужим достоянием.

С сердечными приветствиями, Панелли".

Итак, подытожил прокурор, письмо было забыто этим самым Барзанти в глубине выдвижного ящика. История с мебелью, проданной старьевщику с улицы Фиор-Киари, закончилась ее продажей на аукционе, и, когда в руках адвоката Панелли оказалось письмо, он, из участия, нормального в отношениях между коллегами, переправил его отправителю. Но все же, какую пользу мог извлечь адвокат Эзенгрини из этого письма? Разве он не отрицал постоянно, что не писал его? Почтовый штемпель на конверте датируется субботой, город М... Миланский штемпель - следующим понедельником. Через три дня, в четверг, синьора Джулия исчезла. Заявления, сделанные Барзанти в ходе его очной ставки с адвокатом, соответствовали действительности.

В сознании прокурора начала формироваться мысль, что адвокат Эзенгрини на пути к тому, чтобы зажать Барзанти в тиски, и на всякий случай готовит ему ловушку.

Тем временем когда молодой человек, арестованный в Риме, в сопровождении эскорта путешествовал в тюрьму города М..., адвокат Эзенгрини, которого известили об обнаружении желтого конверта, представил следствию новое заявление, вызывающее по меньшей мере удивление.

Это было оборонительной тактикой, прокурор часто встречался с ней и в других случаях. Против своей воли он был вынужден передать дело судебному следователю, ибо хорошо понимал, что следствие становилось все более запутанным и могло потребовать надлежащего юридического расследования.

В новом заявлении, адресованном следователю, содержалось требование изъятия записной книжки за 1955 год, принадлежащей адвокату Эзенгрини, которая хранилась в архивах его конторы. Когда было произведено это изъятие, следователь отыскал страницу за субботу, которая начиналась заметкой о письме, адресованном Барзанти. Затем следовали записи:

"Беседа с адвокатом Беррини по делу клиента Бассетти.

Беседа с Россинелли Эжидио и его семьей по поводу иска против Скардиа.

Встреча с геометром Чиодетти.

Прошение о досрочном освобождении Марчионато Альфредо (№ 468-62)".

Предвидя новые заявления адвоката Эзенгрини и подталкиваемый любопытством, судебный следователь пришел навестить его в тюрьме.

- Господин следователь, - услышал он слова, - вы, безусловно, понимаете, к чему я хочу прийти; итак, прошу вас хранить все в строжайшей тайне. Вы единственный, кому я ее доверю; мы находимся в критической точке следствия. Всего лишь слова может быть достаточно, чтобы сорвать решающее доказательство. В этой игре я рискую свободой. Настоящий преступник недалеко, он не спит и держит ухо востро. Необходимо, чтобы у него сложилось мнение, что со мной все кончено... Те документы, что я вам предоставил по делу, я сам изучал в течение всех этих лет. Именно из них мне открылась правда. Именно при их глубоком исследовании мне удалось раскрыть убийцу, восстановить все его действия и в конце концов, обнаружить труп моей жены в цистерне пять месяцев тому назад. (Я вас первого извещаю об этом.) После того как я был вынужден покинуть дом, я почувствовал себя в опасности. Я подвергался риску. Мой противник был внимательным, не менее ловким, чем я сам, но более решительным, способным вновь совершить убийство" чтобы спасти себя. Противник, который заметил мой кропотливый труд в поисках истины.