Варвар заулыбался, и на сердце у него потеплело. И даже сияющее личико Силлы не могло омрачить его хорошего настроения. Ладно! Будут у него еще женщины. Да и что все они стоят перед истинной мужской дружбой!

— Значит, решено. Но не думай, что ты от нас так скоро отделаешься. Я же сказал — перед отъездом мне надо завершить еще одно дело.

— Еще одно?! — В притворном ужасе закатил глаза Тай Юэнь. — Ты уже в одиночку обратил в бегство армию императора, о мой не ведающий сомнений друг. Неужто и этого тебе мало? Какого же врага, достойного своей стойкости и отваги избрал ты себе на сей раз?

— Врага? — С неожиданной серьезностью киммериец взглянул другу в глаза. — Достойного врага, ты прав. Этот враг — сама смерть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да ничего. Просто запомни, не зваться мне больше Конаном, сыном Крома, если я не сумею вырвать тебя из когтей этой проклятой болячки!

И, видя, что тот в растерянности, уверенно скомандовал князю:

— Собирайся. Никаких празднеств и чествований больше не будет, пока ты не перестанешь кашлять кровью. Обещанные предсказания тоже подождут.

— И что ты намерен со мной делать? — с улыбкой спросил Тай Юэнь. — А что до предсказаний, то ты и сам все знаешь не хуже меня. Тебе ведь уже как-то предсказывали судьбу.

— Предсказывали, — мрачно буркнул Конан. — Что королем стану. Ну, лишь бы не ошиблись… Но ты напрасно думаешь, что отвертишься. Нечего мне уши заговаривать глупостями! Ты слышал, что я сказал: собирайся. Кроме ножа никакого оружия не бери.

— Скажи все же, что ты хочешь делать?

— Гонять тебя взад-вперед по джунглям и горам, питаясь тем, что мы сами добудем. Лучшее средство от чахотки — ваша рисовая отрава вперемешку с сырым мясом. Вон, и Сагратиус то же самое говорит. А жрецы Митры в этих делах смыслят поболее ваших местных коновалов.

Толстый аквилонец согласно закивал. Это он первым подал Конану мысль о том, как попробовать излечить его друга. И присоветовал даже кое-какие травы, которые видел в здешних местах. Но дальше все уже зависело только от самого кайбона.

Тай Юэнь смотрел на него, по-прежнему улыбаясь.

— Я же говорил тебе, что мы не едим мяса.

— А ты — будешь, упрямец несчастный', — заявил Конан, медленно закипая. Но князь улыбался весело и понимающе. На него невозможно было долго сердиться.

Киммериец хмыкнул и поднял глаза к небу, оценивая погоду.

— Послушай, ты тучи разогнать сможешь, если захочешь? — спросил он вдруг.

— Никогда не пробовал, — ответил Тай Юэнь, тоже невольно поднимая глаза. — Но наверное смогу, если понадобится.

— И при этом собираешься умирать от крови в легких? Да ты просто сошел с ума со своей дурацкой идеей неотвратимости судьбы. Скажи мне лучше вот что: если бы ты встретил в лесу тигра, подыхающего в ловушке, что бы ты сделал? Прошел бы мимо? Добил бы? Или взялся бы лечить?

— Тигры у нас в горах редки, — рассудительно заметил Тай Юэнь. — Так что, наверное, стал бы лечить.

— Ага. — Теперь Конан глядел прямо на него, чуть сощурив синие глаза. — А чем бы ты его кормил? Ведь пришлось бы убивать.

— Значит, пришлось бы.

— А если бы он царапался и кусался?

— Перестань говорить загадками. К чему ты все это ведешь?

— К тому, что теперь ты — мой тигр. И если ты будешь кусаться и царапаться, я свяжу тебя по рукам и ногам, так и знай. Но своего все равно добьюсь. Когда мы уедем отсюда — ты будешь здоровее жеребчика-трехлетки. И думать забудешь о всяких глупостях. В конце концов, не для того я искал твоей Фейре мужа, чтобы она осталась вдовой во цвете лет. Ну что? — Варвар с деланной угрозой сдвинул брови. — Своей волей пойдешь или веревку брать?

Тай Юэнь посмотрел на преисполненное мрачной решимости лицо киммерийца и понял, что это не пустые угрозы. Свяжет по рукам и ногам и потащит за собой, сколько бы он ни брыкался. И тогда он рассмеялся — как показалось Конану, с облегчением — и негромко откликнулся:

— Не беспокойся, дружище, связывать меня не придется. В горы человек должен идти сам.