Дм.Стрешнев

"Булкинъ и сынъ"

ретро-детектив

1.

- Мне говорили о вас, как о человеке бесстрашном и... не чурающемся хорошего заработка.

Я поклонился.

- Прошу, садитесь. (Я сел в кресло.) Вы, наверное, знаете, кто я?

Да, я знал.

Передо мной был Савватий Хряпов - олицетворение "Волжского баржевого пароходства", "Цемента и прогресса", плеяды заводов, доходных домов и водных караванов.

- Сигару?

- Не курю. Мерси.

- Мое дело, - продолжил Хряпов, - несколько необычно, может быть... Впрочем, мне будет затруднительно и длинно описывать всё самому. Лучше прочитайте вот это. Вы газетчик, мне говорили?

- Да, - сказал я, беря протянутый листок - Сотрудничаю в "Нашем голосе".

Листок, который я взял, представлял собой письмо, написанным способом не совсем обычным, хотя не слишком оригинальным: корявыми печатными буквами.

"Господин Хряпов, - прочитал я. - Вы меня, вероятно, помните. Меня зовут Федор Булкин. Я владелец, вернее - экс-владелец дела "Булкин и сын", которое съела ваша контора. Полгода назад я приходил к вам - напрягите память: я унижался, валялся у вас в ногах, моля оттянуть уплату по векселю. Вы отказали мне, хотя не испытывали нужды в деньгах. Я стал нищим, имущество пошло с молотка. Ужасная жизнь! Моя жена умерла, не вынеся потрясений. Я лишился лучшего друга, мой сын - матери. Я много думал, прежде чем решился на то, о чем скажу сейчас. В конце концов я пришел к решению, что зло, даже если оно прикрыто законом и имеет видимость несчастного стечения обстоятельств, должно быть наказано. Тридцатого августа я приду отомстить..."

Дойдя до этого места, я невольно поднял глаза - посмотреть на численник на ореховом хряповском столе.

- Да-да, - быстро сказал хозяин, уловив движение. - Остался месяц и пять дней! Читайте, читайте, Петр... э...

- Владимирович, - пробормотал я, продолжив чтение.

"...Я не намерен привлекать наемную руку и отмщу вам сам. Булкин.

Не вздумайте пытаться скрыться или поймать меня в полицейскую ловушку, иначе мне придется прибегнуть к методам менее благородным".

- Мда...

- Прочитали? - живо спосил Хряпов и вынул письмо у меня из пальцев.

- Прочитал.

- И что вы скажете?

- Для простого шантажа слишком красиво и длинно. Похоже на картельный вызов - приглашение на дуэль.

-Я тоже об этом думал. Потому и пригласил вас.

- В качестве секунданта?

- Нет. В качестве дуэлянта.

- Ясно, - сказал я. - Хотя... э... вы хотите, чтобы я... вместо вас?

- Нет, не вместо меня - вместе со мной. Вы хорошо стреляете?

- Полагаю, вы это знаете.

- Вы правы, я наводил справки. Что ж, отлично, я предлагаю вам контракт.

- А в чем, собственно...

- Мне нужно услышать ваше согласие или отказ, - сказал Хряпов, перерезав мой вопрос. - Условия: 50 рублей за каждый день плюс полторы тысячи в случае успеха. Существо дела я не могу вам открыть, пока не буду знать, что заполучил вас в свое распоряжение - извините за прямоту. Чужому человеку...

- Ясно, вы опасаетесь огласки планов, - сказал я; я уже подсчитал в уме итоги хряповской щедрости - выходило порядка трех тысяч. - Однако, вопрос сложный, время на обдумывание...

- Конечно, - снова нетерпеливо перебил Савватий Елисеевич. - Но поймите и меня. Время не терпит, а между тем игра не шутейная. Прошу вас дать ответ завтра же... к пяти. Жду вас у себя, дорогой Петр Владимирович.

- Вы сказали: успех оплачивается полутора тысячами, - сказал я, отмечая про себя слово "дорогой". - А что ждет участников в случае... неуспеха?

- Хе-хе... - хекнул Хряпов и встал, видимо, желая закончить аудиенцию.

Я тоже поднялся, стараясь скрыть недостатки костюма непринужденностью манер.

- В случае неуспеха... - сказал Хряпов, подходя ко мне и обласкивая пальцем бородку, - в случае неуспеха вам, возможно, эти тысячи будут, некоторым образом... безразличны... Хотя, древним царям клали сокровища в гробницы, и еще греки... хе-хе... брали с собой грошик - заплатить перевозчику через реку забвения... хе! - смешок вышел скорее озабоченным, чем легким и веселым.

- То есть, вы считаете, что имеется вероятность гибели?

Хряпов сморщил нос.

- Все газетчики ужасно прозаичны, - сказал он, сделал самое приятное лицо и протянул мне руку. - Желаю хорошо подумать, Петр Владимирович. Запомнили: в пять часов?

- Запомнил, в пять. До свидания.

- Мое почтение...

Хряпов взял со стола колоколец - вызвать слугу. Перламутровая отделка этого пустяка порождала мысль о зубочистках из слоновой кости и сандаловых спичках.

- А пропо: если ваше намерение укрепится, Петр Владимирович, соберите с собой сразу необходимый набор вещей для затворничества на месяц и четыре дня. Возможно, мои лары и пенаты превратятся для вас на это время в церберов.

- Иначе говоря, я буду лишен возможности выходить из этого дома? сконкретизировал я. - Ладно. Если решусь - захвачу всё необходимое.

2.

Откровенно говоря, против той приманки, которую бросил Хряпов на чашу весов, я мог положить лишь легковесный противовес мутных сомнений. Я находился в положении, когда наклоняются за оброненной копейкой. Воспоминания о днях, растерзанных репортерской беготней, о душном и тягостном редакционном коридоре, ежедневном мозговертком слове "гонорар" лишь обостряли предвкушение того, как славно я заживу с тремя тысчонками монет в кармане, да еще тиснув в родном "Голосе" на первой полосе: "Как я спас купца Хряпова".

Не надо думать, что мысли мои поднимались слишком высоко по шкале грез. В конце концов, что такое в наше время три тысячи? Фьо-у-уть! Громкий звук этой цифры может обмануть лишь извозчика. Нет! Мои идеалы не шли дальше вечеров в подтяжках на диване, бутылки шампанского и доброй компании на Рождество да дюжины визитных карточек с тиснением: "Петр Мацедонский, свободный журналист".

Чем я рисковал?..

Я еще не представлял этого ясно. Возможно, дело было и впрямь серьезное. Во всяком случае, не шантажное. Я мог бы держать в этом отчаянное пари на последний пиджак: слишком непросто было заварено - мой нос не чуял банального вымогательства.

Боялся ли я?

Я не думал об этом. Мне уже приходилось слышать свист пули у виска и проверять себя на способность быстро принимать верные решения. Я вполне полагался на твердость земли под ногами и звезду в небе фортуны. Помимо прочего, как ни забавно, меня успокаивала домашняя и мягкая фамилия злодея: Булкин.

Был ли я авантюристом?

Не знаю... Наверное, нет. Просто газетчиком с повышенной темпераментностью. Путь к счастью и богатству виделся мне скорее взрывчатым и щекочуще-дерзким, нежели как кропотливое складывание копейки к копейке или как нечто, заслуженное лысиной и честным геморроем. Поэтому я мог бы сразу, не колеблясь, связать свою судьбу с хряповской, но условности требовали от солидного, серьезного человека взять срок для размышления. В душе же я радовался риску, как ребенок забаве. Так устрицы из английской сказки, которых Морж и Плотник соблазняли приятной прогулкой и беседой о башмаках, кораблях и сургучных печатях, вылезли из зеленой скуки морского дна, несмотря на неприятную возможность быть съеденными.

Но торговаться ли с Хряповым о повышении залога за мою жизнь?

К вечеру я решил: нет.

3.

Редакция "Нашего голоса" напоминала форменный муравейник, каждую секунду кто-нибудь вбегал внутрь здания или выбегал наружу, поэтому входные двери здесь сняли еще три года назад, поставили в сарай и сторож отдал их на сторону за водку. Среди суеты, что кипела у входа, имелись сейчас три неподвижных предмета: тумба с роскошными фамилиями провинциальных актеров, извозчик на пролетке с верхом-"раковиной" (лошадь, наклонясь, лизала брошенный калош) и хроникер Василий Беспрозванный в рыжем кепи и косоворотке, шитой квадратом. Хроникер "ловил тему".