Оброски заволновался.

– Как ты думаешь, он может зайти к тебе?

– Только не сейчас. Он спит как убитый и проснется только утром.

– А Ронда где?

– Наверное, играет в карты с Биллом Уэстом, Бейном и стариком Маркусом. Она там развлекается, а я лежу здесь и умираю в одиночестве.

– С ней все в порядке?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, она не расскажет Орману о том, что я бываю у тебя и вообще о нас?

– Нет, не расскажет, она не такая.

– Я бы не сказал, что она слишком умна, но она и не глупа. Единственный ее недостаток заключается в том, что с тех пор, как она снялась вместо тебя в нескольких сценах, когда у тебя был приступ лихорадки, ей взбрело в голову, что она может играть не хуже тебя.

– Ее пару раз похвалили, и она вообразила невесть что. Она даже осмелилась сказать мне, что я перед ней в долгу. Поверь, вернувшись в Голливуд, она не оставит своих интриг.

– Никто на свете не сможет играть, как ты, Наоми, – воскликнул Оброски. – Раньше, когда я только мечтал стать артистом, я просмотрел все фильмы с твоим участием. У меня был целый альбом с твоими фотографиями, вырезанными из киножурналов и газет. А сейчас, подумать только, я играю вместе с тобой и ты любишь меня.

Тут он понизил голос до шепота.

– Ведь ты любишь меня? Правда?

– Конечно, люблю.

– Но почему тогда ты так ласкова с этим Орманом?

– Мне приходится дипломатничать, потому что нужно думать о своей карьере.

– Но иной раз ты ведешь себя с ним так, будто между вами что-то было, – недоверчиво произнес он.

– Об этом он только и мечтает! Знаешь, если бы он не был постановщиком, я бы его к себе и на милю не подпустила.

Где-то вдалеке лесную тишину вновь прервал протяжный крик, ему в ответ раздалось рычание льва, затем к ним присоединился жуткий хохот гиены.

Девушка вздрогнула.

– О, Боже! Я отдала бы миллион долларов за то, чтобы сейчас очутиться в Голливуде.

– Это похоже на крики душ умерших, затерявшихся в ночи, – прошептал Оброски.

– Они взывают к нам. Они ждут нас. Они знают, что мы придем, и тогда они погубят нас.

Полог палатки шевельнулся, и Оброски мгновенно вскочил на ноги. Девушка села на постели, широко раскрыв глаза. Полог откинулся, и в свете ночника показалась Ронда Терри.

– Привет, – весело сказала она.

– Ты бы постучала, прежде чем войти, – недовольно проворчала Наоми. – Ты меня напугала. Ронда обратилась к Оброски.

– А теперь беги к себе. Пора баиньки. Все маленькие человеко-львы давно уже в своих кроватках.

– Я и так уже собирался уходить, – буркнул Оброски. – Я…

– Тебе бы лучше уже исчезнуть, – прервала она его. – Кажется, я видела, что Том направляется в нашу сторону.

Оброски побледнел.

– Хорошо, я побежал, – быстро сказал он и выскочил из палатки.

Наоми Мэдисон выглядела несколько взволнованной.

– Ты действительно его видела? – спросила она.

– Да. Он ходит вокруг, словно разъяренный бык.

– Но ведь говорили, что он пошел спать.

– Если и пошел, то прихватив с собой бутылку. Внезапно послышался голос Ормана.

– Эй ты! А ну-ка вернись!

– Это вы, мистер Орман? – голос Оброски заметно дрожал.

– Что ты делал в палатке девушек? Разве я не предупреждал всех мужчин, что к ним заходить нельзя?

– Я искал Ронду. Просто хотел спросить ее кое о чем.

– Врешь! Ронды там не было. Я видел, как она только что вошла. Ты был там с Наоми! У меня чешутся руки надавать тебе по шее!

– Клянусь, мистер Орман, я пробыл там всего одну минутку. Когда я увидел, что Ронды нет, я сразу же вышел.

– Ты сразу же вышел, как только Ронда вошла в палатку. Грязная лживая свинья! Слушай меня внимательно. Ты ухлестываешь за Наоми, а она моя. Если я еще раз увижу, что ты вьешься вокруг нее, то прикончу тебя без лишних слов. Ты понял?

– Да, сэр.

Ронда взглянула на Мэдисон и подмигнула.

– Папочка сердится, папочка недоволен, – шепнула она.

– Боже мой! Он же убьет меня! Наоми тряслась от страха.

Полог палатки отлетел в сторону, и в нее ввалился Орман. Ронда вскочила ему навстречу.

– Что это значит? – требовательно спросила она. – Сейчас же выйдите вон!

Челюсть Ормана задрожала. Он не привык к такому обращению и был растерян. Несколько мгновений он стоял неподвижно и молча, разглядывая Ронду, будто животное неизвестной породы.

– Я только хотел поговорить с Наоми, – наконец произнес он. – Я не знал, что вы здесь.

– Поговорить можно и завтра, а о том, что я здесь, вы знали – сами только что сказали об этом Стенли.

При упоминании имени Оброски Орман снова впал в бешенство.

– Именно о нем я и хочу с ней поговорить! Он шагнул к кровати Наоми.

– Слушай ты, потаскушка, – прорычал он. – Тебе не удастся сделать из меня посмешище. Если я еще раз увижу тебя с этим поляком, я тебя в порошок сотру.

Наоми, вся дрожа, отодвинулась в сторону.

– Не подходи ко мне. Я ни в чем не виновата. Ты ошибаешься, Том. Он приходил не ко мне, а к Ронде. Спроси у нее сам.

Орман заколебался и вопросительно взглянул на Ронду.

– Это правда?

– Да, – ответила девушка. – Он приходил ко мне. Я сама попросила его об этом.

– Тогда почему же он ушел, как только вы зашли в палатку? – спросил Орман, полагая, что ему удалось уличить Ронду во лжи.

– Я видела вас и поэтому сказала ему, чтобы он уходил.

– Ну ладно, – пробормотал Орман. – Но с этим пора кончать. В вашей палатке не должно быть мужчин. Назначайте свидания в другом месте.

– Постараюсь, – ответила Ронда. – А теперь – спокойной ночи.

Когда Орман ушел, дрожащая Наоми упала на кровать.

– О Боже! – прошептала она. – Я была на краю гибели.

Она даже не поблагодарила Ронду, потому что была настолько эгоистична, что рассматривала ее поведение как нечто само собой разумеющееся.

– Знаешь что, – сказала Ронда, – я нахожусь здесь для того, чтобы дублировать тебя в фильме, а не в твоих любовных делишках. Больше я не собираюсь тебя покрывать!

Орман заметил свет в палатке, в которой жил Уэст с одним из операторов. Он вошел. Уэст как раз раздевался.

– Привет, Том, – сказал он. – Каким ветром тебя сюда занесло? Что-нибудь случилось?

– В общем-то, да. Только что я выгнал из палатки девушек этого грязного полячишку. Он там вился вокруг Ронды.

Уэст побледнел.

– Это ложь!

– Ты мне не веришь?

– Не верю. Ни тебе, ни любому другому, кто будет так говорить.

Орман пожал плечами.

– Как знаешь, но она сама мне сказала, что пригласила его, но отправила назад, потому что заметила меня. Я сказал ей, что с этим безобразием пора кончать. Ну и полячишке тоже кое-что сказал. У, тварюга! Орман вышел и направился к своей палатке. Билл Уэст почти всю ночь проворочался без сна.

Пока все спали, бронзовый гигант внимательно осматривал лагерь, то забираясь высоко на ветки деревьев, то спускаясь до самой земли. Часовые не замечали его. Он проходил мимо палаток белых и хижин туземцев бесшумно, словно тень. Он видел все и слышал каждый шорох. С наступлением рассвета он исчез в мрачной тьме леса.

Лагерь начал просыпаться. Майору Уайту удалось немного вздремнуть после полуночи. Он встал рано и занялся делами: торопил поваров, помогал белым укладывать палатки, следил за тем, как люди Квамуди грузят вещи. От них он узнал, что ночью двадцать пять носильщиков покинули лагерь.

Он стал расспрашивать часовых, но те клялись, что ничего не видели. Майор понимал, что чернокожие говорят неправду. Когда Орман вышел из палатки, Уайт рассказал ему о случившемся.

Постановщик пожал плечами.

– Подумаешь! Их у нас и так больше, чем требуется.

– Но если бансуто вновь нападут на нас, этой же ночью убегут и другие. Они могут уйти все, несмотря на уговоры Квамуди. А без носильщиков наши шансы выбраться отсюда живыми равны нулю. Я по-прежнему уверен, мистер Орман, что лучше всего вернуться обратно и обогнуть эту проклятую страну. Наше положение отчаянное.