Только вышли они со двора, как услышали барабанный бой. Праздник начался.

Пройдя немного по лесной тропе, монахи вышли к бамбуковой роще. Там под высокими склонившимися кокосовыми пальмами стояла большая хижина, где собирался совет деревни. Она была овальной формы, как гэя, только в несколько раз больше. Крышу поддерживали столбы из негниющего дерева чионты. На сторожевой вышке сидели барабанщики и непрерывно барабанили.

У хижины миссионеров встретил один из воинов хибаро. Узнав гостей, он положил им руки на плечи в знак приветствия, а затем провел их в помещение и дал каждому по скамейке. Кругом на таких же скамьях сидели все мужчины деревни. У самой стены теснились женщины. Ближе всех к костру, на возвышении, сидел вождь Соколиный Глаз, рядом с ним — колдун и несколько членов совета, тоже в уборах из птичьих перьев, только более скромных.

Когда колдун зажег костер, барабаны утихли. Барабанщики вошли в хижину совета и снова принялись барабанить, только более медленно и ритмично, как бы приглашая танцевать.

На помост вышла молодая индианка в юбочке из птичьих перьев, нижняя губа и уши ее были украшены бамбуковыми кольцами. В руке она держала небольшой барабанчик. Это была Тсанса Ухаха: ей полагалось вести церемонию праздника.

Девушка ударила барабанчиком по колену, и на помост выбежали, два молодых индейца. Они несли в вытянутых руках палки, на которых болтались тсансы (головы убитых врагов), и воткнули их посреди помоста. За ними вышла группа молодых индианок с большими кувшинами никаманчи. Они поставили эти кувшины у воткнутых палок.

Когда Тсанса Ухаха второй раз ударила барабанчиком, на помост поднялись двое юношей со скамейками. Поставив скамейки у кувшинов, они вместе с индианками удалились. Потом появились два индейца, вооруженные копьями. Остановились напротив вождя племени, постучали о пол копьями. Забили барабаны.

Третий раз ударила барабанчиком о колено Тсанса Ухаха, и на помост вышли трое пожилых хибаро. Они сняли тсансы с палок и отдали колдуну. Это означало, что именно они убили врагов. Колдун брал из их рук тсансы и по очереди опускал их в три кувшина никаманчи, потом в кувшин с чистой водой. После этого он снова привязал их к палкам.

Герои дня сели на скамьи и, запрокинув головы, широко открыли рты. Колдун стал лить им в рот никаманчу. Это продолжалось до тех пор, пока Тсанса Ухаха не ударила барабанчиком о колено. Тогда первый из воинов встал и поднял кулаки. Это означало, что сила врага перешла к нему и он стал вдвое сильнее. Второй поднимался тяжелее, но все-таки встал и тоже поднял кулаки. Их, как героев, женщины усадили рядом с вождем племени. Третий, как ни старался встать, не смог и упал со скамейки. Его взяли под руки и вывели из хижины. Все переглянулись. Ведь если воин не мог встать со скамьи, это означало, что сила врага его одолела и он недостоин имени героя.

Миссионеры в индейской деревне. Эксплуатируя хибаро, святые отцы расплачивались с ними словом божьим.

На головы героев девушки надели уборы из перьев попугая. После этого женщины стали угощать всех жареным мясом. В скорлупу кокосовых орехов, украшенную резьбой, наливали никаманчу и раздавали собравшимся. Не обошли и миссионеров. Потягивая никаманчу, те почувствовали, что пьянеют, но продолжали пить, боясь обидеть индейцев. Отец Анджело встал, намереваясь выйти на воздух отдышаться. У двери его задержал Быстроногий Окапи.

— Падресито, — шепнул он, — Юмис дал мне порох, но вождь отобрал у меня ружье. Если дашь ружье, я не женюсь на вдове Тихого Шиншиллы и она придет к вам.

— Вот как? — отозвался отец Анджело. — Но она может выйти за другого.

— Дашь ружье — не выйдет.

— Если она придет в миссию, получишь ружье.

Юкнюс слышал этот разговор и подумал: «Купил за ружье семью индейцев и участок земли. Какой обман!» И испугался, почувствовав, что рушатся его иллюзии относительно миссионерской деятельности.

Тем временем к костру подошли полуголые индейцы с луками в руках. Под барабанный бой танцоры начали исполнять танец борьбы. Иногда они падали на землю и корчились как в агонии. Потом вскакивали, кричали: «У-хо, у-хо, у-хо», и поднимали вверх луки.

Потом юноши и девушки стали плясать танец победы, по окончании которого девушки увенчали венками головы юношей. К концу праздника плясали и стар и млад, и все пили никаманчу. Некоторые хибаро еле держались на ногах. Кое-кто спорил и дрался, но драчунов разнимали, а затем, связав по рукам и ногам, выносили из хижины и клали под пальмами.

Отец Анджело нахмурился, заметив среди танцующих Юмиса. Было видно, что хибаро его уважают и считают своим другом.

Уже светало, когда миссионеры попрощались с вождем и вернулись в миссию. А Юмис остался с индейцами до конца праздника.

Утром, чуть свет, во дворе миссии появился Быстроногий Окапи. За ним шла жена Тихого Шиншиллы. На плечах она несла узлы со своим небольшим имуществом. Оба вошли в гостиную. Дежурный брат пригласил туда отца Анджело. Увидев начальника миссионерской станции, Быстроногий Окапи закричал:

— Давай ружье!

— Сначала я хочу поговорить с женщиной. Как ее зовут?

Не получив ответа на свой вопрос, отец Анджело обратился к женщине:

— Первая жена Тихого Шиншиллы, скажи мне, хочешь ли ты жить в миссии вместе со своими сыновьями? Не убежишь? Придется работать в огороде.

— Быстроногий Окапи велел мне идти к вам. Ему очень нужно ружье.

— А землю свою миссии отдашь? Надо будет подписать договор.

— Я писать не умею.

— Палец приложишь. А когда приложишь, земля уж будет наша.

— А кто будет моим мужем? — робко оглядываясь, спросила индианка.

— Женщины в миссиях живут без мужей.

— Дайте ей подписать, — торопил Быстроногий Окапи. — Я договорился с вождем, пусть живет без мужа. Или вы, падресито, будьте ей мужем. Кто хочет, может быть. Она — ваша.

— Учим мы вас, учим, а вы все чушь несете, — рассердился отец Анджело.

— Принесите мне контракт, — обратился он к дежурному брату. Когда тот подал ему бумагу, он подсунул ее женщине:

— Здесь приложи палец.

Индианка, увидев бумагу, отпрянула в сторону. Но Быстроногий Окапи схватил ее за руку, ткнул ее палец в чернильную подушечку и прижал в указанном месте. Сделка состоялась.

— А ружье? — беспокоился индеец. — Я все сделал.

— Отведи его к брату-эконому, пусть даст ему охотничье ружье, — приказал отец Анджело дежурному. — А женщину отведи к сестрам.

Способнейшие из учеников миссионерской школы использовались обычно после окончания учебы в качестве катехетов. Их специально готовили к этой деятельности, учили тому, как разъяснять индейцам «истины» христианской веры. Учил этому своих лучших учеников и Альфас Юкнюс. Некоторых из них он рассчитывал даже подготовить в семинарию. Ежедневно в полдень, в самую жару, будущие катехеты помогали девочкам плести шляпы. А после обеда, когда становилось чуть прохладней, шли на строительную площадку и, поднявшись на леса из дерева чионты, пилили и строгали доски. Однажды, собираясь на вечерню, Альфас Юкнюс заметил, что среди работающих нет Джонни, которого до крещения звали Упрямый Нанду.

Джонни был живым и крепким мальчиком, неплохо овладевшим испанским языком. По утрам он прислуживал в церкви. По мнению отца Анджело, это был самый подходящий кандидат в Куэнкскую салезианскую семинарию.

Юкнюс не мог понять, куда же без спроса ушел Джонни. Во время ужина у мальчишек узнал, что Джонни пошел охотиться на тай.

Юкнюса даже в жар бросило: на тай хибаро охотится только тогда, когда собирается жениться. Из крыльев этих птиц невеста должна сделать жениху повязку, называемую таякунчи. Таякунчи является обязательной принадлежностью свадебного наряда жениха.