– Он подводит очень серьезную базу под теорию концентрированного ментального импульса, – набравшись мужества, сказала она.

Оказалось, у Шемета была еще одна открытая бутылка водки – на кухонном подоконнике, среди пустых пивных. Алиска ахнуть не успела, как он уже сделал большой, мощный, прямо царственный глоток.

Она безмолвно выругала себя последними словами – иначе он ведь и не мог ответить на ее бестактное высказывание. Напоминать Шемету про ментальный импульс – значило вызывать в его памяти все дурное, свалившееся на его седую голову после неудачных экспериментов.

И тут же на нее накатила злость. Старик не выйдет из депрессии, пока кто-то не наберется мужества и не вскроет этот гнойный нарыв, решительно и безжалостно. Те же, кто остался в этой беде верен Шемету, его жалели.

– Так вот, Уфимов разработал теорию сверхвысокого вакуума, – словно не замечая бутылки, – продолжала Алиска. – В теории ментального импульса было все, кроме среды, в которой этот импульс распространяется. А в теории Уфимова как раз и есть среда! Существование которой не противоречит законам физики!

– Ты у нас, оказывается, уже и в физике разбираешься? – пробормотал Шемет. – Дурочка, это он тебе голову морочит. Легче всего объяснять физические теории людям, которые не знают, кто такой Ньютон.

– Аркадий Андреевич! Вы бы сперва сами прочитали, а потом хаяли! – Алиска знала, что вежливость на пьяного Шемета не действует, а громкую команду он выполняет.

– А чего читать? Через полгода никто про этого Уфимова н вспомнит. Прочтут люди, которые-таки знают физику, и наведут порядок.

Обороняясь, он пожелал питерскому затейнику своей собственной судьбы. И не возразишь, подумала Алиска, если ментальный импульс можно было доказать экспериментально, то на каком синхрофазотроне докажешь этот самый сверхвысокий вакуум?

– А что, Нобелевская премия – это аргумент? – спросила она.

– Пусть сперва получит! – тут сквозь слой алкоголя, который уже явственно всплескивал в ушах у Шемета, что-то все же пробилось к рассудку. – Его что, выдвинули на соискание?!.

– Ну да, ну да! Если он докажет существование среды, в которой возможно возникновение астроменталов, то можно будет продолжить опыты, только совсем иначе!

Шемет уставился на Алиску и сделал еще один глоток. Алиска с ужасом подумала, что он нашел самое верное средство обороны – допьет до конца и вырубится, и самым надежным образом уйдет от разговора.

Но именно сейчас – она это чувствовала! – можно было пробиться сквозь стенку, которую он выстроил между собой и собой, между Шеметом – светилом института и Шеметом – старым алкоголиком.

Алиска вскочила, выхватила у него бутылку и выплеснула остатки в раковину. Шемет шарахнулся – он еще не видел девушку в такой ярости. Ее лицо странным образом исказилось, губы вытянулись, верхняя даже вздернулась, и на левой щеке нарисовалась вертикальная тень – внезапно, словно мазнули черной краской.

– Ну вот, там еще на два булька было… – растерянно сказал он. – Иди ты со своим Уфимовым сама знаешь куда… Ни ты, ни я ни хрена не смыслим в ядерной физике… И вообще никто ничего ни в чем не смыслит… просто бывают вещи необъяснимые, и все, и точка… И не хочу я больше ничего объяснять…

– А если я знаю, почему опыты оказались неудачными? Они другими просто не могли быть! – Алиску понесло, и она ощутила настоящую радость полета. – Добровольцы честно тужились и получали деньги за каждый академический час, а это же чушь собачья! Чтобы пустить ментальный импульс, в первую очередь нужна сильная эмоция, понимаете? А откуда у них эмоции, если им за академический час платят?

– Послушай, не звезди… Сходи лучше, возьми бутылек… – тихо попросил Шемет.

– В другой раз! Вы что, действительно не понимаете, что значит статья Уфимова? Это ведь – пять процентов на поверхности! Для дураков, которые читают такие журналы! А девяносто пять – настоящая научная база! Для профессионалов!

– Ага – для тебя…

– Эти опыты нельзя было проводить на белых мышках! – Алиска треснула кулаком по столу. – Для них нужно стихийное бедствие, пожар, наводнение, я не знаю что! Почему у Калиостро получилось, а у Шемета не получилось? Потому что Калиостро сделал ставку на эмоции! Когда его Екатерина выперла из Петербурга, он сказал, что уедет сразу через семь застав! И его ждали сразу на семи заставах! Он сконцентрировал сильный импульс в узком пространстве – и это уже было измененное пространство, как у Уфимова! Его увидели на семи заставах, потому что люди безумно хотели его увидеть! Вот! А чего хотели добровольцы! Получить за два академических часа и свалить поскорее!

– Так что – мне их на сковородке поджаривать?! – вдруг заорал Шемет и тоже грохнул кулаком по столу. – Есть же еще и этика!

– Да! Есть! И должен прийти человек, который назовет вещи своими именами! Вранье – враньем и предательство – предательством! Вот тогда и будет этика!

– И что же это за человек?!

Наверно, Шемет ждал новой порции отвлеченных рассуждений и гуманно дал собеседнице время выстроить несколько фраз, насыщенных полемическим задором.

– Это – я… – негромко произнесла Алиска. – Посмотрите на меня, Аркадий Андреевич, только внимательно… Смотрите… Это – я… Вы даже не представляете, сколько во мне сейчас силы!… Вы просто не знаете, сколько силы в ожидании… Я разбудила ожидание, понимаете? Сто человек изо всех сил ждут… ну, как же вам это объяснить?!.

– Тебя – ждут? – он не поверил, и правильно сделал.

Если бы поверил или притворился, что поверил, – Алиска опять заговорила бы, и все кончилось сползающим в тупое и взаимное непонимание спором.

Но она сжала кулачки и разом ударила или о столешницу.

Откуда она знала, что необходим удар, что требуется мгновенное напряжение всего тела? Особенно – рта, губ, до боли в челюстях? И голову запрокинуть? Таким убедительным движением вскинуть подбородок, что и Шемет невольно сделал то же самое?

Они увидели синюю темноту, увидели тусклые проблески, висящие неровными рядами, увидели смуглое узкое лицо и грязную повязку, что захватывала подбородок и щеку. По краю холщовой полосы шла кайма засохшей крови. Прихваченные повязкой жесткие черные волосы топорщились, как ежиные иголки.

Этот невысокий худощавый воин в кожаной броне положил обе руки на незримую рукоять меча. Чуть поворачивая голову, воин искал источник звука. И чем вернее определялось направление, тем сильнее сжимались пальцы.

– Ну вот же он… – прошептала Алиска. – Звучит, слышите? Звучит!

Рига, 2002