— Что случилось? — пробормотал потрясенный Никитский. Тран Ле Чин уже поняла — что. Девушка обернулась к Дитриху — тот стоял на обочине, дожидаясь, пока они насмотрятся.

— Но ты же говорил, что хочешь только вернуться домой, — мертвым голосом сказала Транни.

Таугер усмехнулся, но ухмылка получилась кривой.

— Белые люди всегда врут, детка, — ответил он.

— Но когда ты успел? — спросил Влад. — Ты же все время был с нами…

Он осекся, вспомнив вечернюю отлучку Дитриха.

— Ну, — сказал Таугер. — В тех ящиках хранилась не только тушенка, а еще кое-что, с гораздо большим сроком годности. Легко растворимое в воде, притом без вкуса и запаха.

В деревне был централизованный водопровод, и Дитрих об этом знал, как и Никитский. Дар цивилизации, от которого не смогли отказаться дети ханна, в конечном итоге и погубил их.

— Ты отравил воду! — воскликнул Влад.

— Ты умен не по годам, — заметил Дитрих. — Все, пошли на причал. Возьмем абордажный катер, он теперь все равно никому не нужен.

Они обошли деревню по задам — Дитрих не хотел, чтобы его спутники смотрели на трупы. Но на одно тело они все-таки наткнулись.

Су Вонг лежал на пороге хижины. Черная полоска запекшейся крови тянулась от угла раскрытого рта через подбородок и пятнала пол. Тело раздулось под лучами солнца, но еще не настолько, чтобы Влад не узнал своего ученика. “Я уже умер, — подумал Никитский, глядя на обезображенный труп, в котором разлагался мозг из лучших на Земле. — А это — ад”.

— О господи, — воскликнул Влад. — И это все потому, что по какой-то ужасной случайности ты оказался на борту нашего корабля!

— Такие люди, как я, случайно даже в пи* де не оказываются, — спокойно ответил Дитрих.

Транни шумно вдохнула, а потом понял и Никитский.

— Конечно! — воскликнул он. — Господи, это же элементарно! В каком-то районе со строгой периодичностью пропадают суда, всегда примерно одного тоннажа, всегда пассажирские. Только мартышки могли думать, что они смогут вечно развлекаться таким способом. Им надо было сидеть на острове и носа не показывать. Но они не могли. Генетика, мать ее… И в каком ты звании?

— Какая разница, — сказал Таугер.

— Ты и меня любил потому, что тебе приказали? — очень ровным голосом спросила Тран Ле Чин.

— Нет, — ответил Дитрих. — Если бы это было так, я бы убил тебя сразу, как ты показала мне дот.

— Ты позволишь мне похоронить брата?

— Нет. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Они двинулись дальше и спустились в лагуну. Золотистый полумесяц пляжа между джунглями и морем казался серпом, выпавшим из руки небесного жнеца. За несколькими каноэ, до половины вытащенными на песок, виднелся абордажный катер. Таугер, Никитский и девушка побрели к нему. Транни чуть отстала, но Дитрих не стал подгонять ее. Когда они дошли почти до середины пляжа, Никитского прорвало.

— Скотина! — крикнул ученый. — Гестаповец!

Как он и ожидал, Дитрих тут же заехал ему в ухо. Влад попытался уклониться, но добился только того, что удар пришелся в челюсть. В голове у него зазвенело. Никитский охнул и сел.

— Ты моих предков не трогай, понял? — сказал Дитрих, стоя над ним. Голос доносился до Влада как сквозь воду. — Двести лет назад нашлись неудачники, которые не смогли довести дело до конца…

Никитский поднял лицо и часто-часто заморгал от удивления. И ужаса. Влад хотел оскорбить Таугера, но совсем иной смысл он вкладывал в свои слова.

— Так что, ты думаешь, до скончания веков теперь на нас будут плевать такие козлы, как ты? — продолжал Дитрих. — Ты сам-то убил хоть кого-нибудь или всю жизнь только дрочил в компьютерных стрелялках?

— “Ты, трус, еще не видал человеческой крови”, — скривившись, пробормотал Влад и сплюнул. Песок потемнел.

— Я-то видал, — ответил Таугер, и Влад заметил, что Дитрих опять его не понял. Но в этот раз ученый испытал глубокое удовлетворение. — Больше, чем мне хотелось бы, поверь, — закончил десантник.

— Да я не об этом, — вяло ответил Никитский. — Вы больше ничего не умеете, кроме как крысиный яд в водопровод подсыпать, стерилизаторы, — в поставки гуманитарной помощи. Пусть бы эти несчастные последыши сидели на своем острове, кому они мешали?

— Твои дружки, которые создали стерилизаторы, были ум нее тебя, недоносок, — ответил Таугер. Тран Ле Чин вздрогнула и в упор посмотрела на ученого. — Если бы не стерилизаторы, на этом острове сейчас сидели бы мы. Ты хоть знаешь, что до Великой Чистки желтых и черных на Земле было около четырех миллиардов? Они размножались со страшной скоростью, как амебы… Они бы смыли нас с лица планеты, растворили бы в себе!

— Сенсей Влад, — вдруг тихо сказала Транни. — Так это вы ваши друзья создали тот страшный яд, которым отравили наших женщин, чтобы они не могли рожать детей? Которым вы уничтожили нас?

Влад отвел глаза, не выдержав ее взгляда.

— Мы уничтожили не вас, мы уничтожили сами себя, — хрипло ответил он. — Жизнь — в многообразии, в вариативности, вот, смотрите…

Влад вытащил из кармана мятые листки и потряс ими. Дитрих нахмурился:

— Это еще что такое?

— Это одно математическое преобразование… Ученые бьются над ним уже несколько веков! И какая-то желтая тварь, которая первый раз в жизни увидела его вчера, решила его… Мы отсекли все другие варианты развития, мы потеряли гибкость, и если мы пойдем по ложному пути, мы даже не заметим спасительных развилок… Да что ты понимаешь, дубина стоеросовая!

Никитский с надеждой посмотрел на девушку. Тран Ле Чин безучастно переминалась с ноги на ногу.

— Вы меня тоже не понимаете? — в отчаянии спросил ученый.

— Отчего же, понимаю, — вежливо ответила Транни и выхватила излучатель из-за пояса у Дитриха. Таугер дернулся, но Тран Ле Чин успела отпрыгнуть. Дитрих замер в неудобной позе, почти по щиколотку провалившись в песок. Никитский засмеялся. Глаза девушки сузились, превратившись в две почти неразличимые щелочки. Транни медленно начала поднимать оружие.

— Правильно, девушка! — воскликнул Влад. — Пристрелите и меня, сделайте милость!

Дитрих смотрел, как локоть девушки проходит точку для стрельбы от бедра. Дитрих понял, что она задумала, когда локоть миновал точку для стрельбы от плеча.

— Не надо, Транни, — глухо сказал он.

К изумлению Влада, Дитрих опустился на колени перед Транни. Их головы оказались на одном уровне. Никитский презрительно улыбнулся, думая, что десантник будет просить о пощаде. Но Таугер сказал совсем не то, что ученый ожидал услышать.

— Убей меня, — сказал Дитрих. — Отомсти за всех своих родных. И отправляйся с Владом. Со своим сенсеем. Ты же так хотела увидеть города и дома до неба, помнишь… Стреляй, прикончи меня. Ну же!

Тран Ле Чин отрицательно покачала головой.

— Я не хочу жить там, где в подлости — сила, а в силе — подлость, — сказала она, вставила ствол в рот и нажала на спуск. Дитрих закричал. Тело девушки выгнулось дугой и упало на песок. Черная волна выплеснулась из раздробленного затылка.

— Она не поняла, — чуть не плача, сказал Влад. — Вы меня не поняли!

Таугер, не вставая с колен, всем корпусом повернулся к нему. Никитский невольно сжался, крепче вцепился в листки.

— Почему же, — очень спокойно сказал Дитрих. — Я понял. Ты вроде как хотел набить мне морду. Валяй.

— Ну да, — нервно хихикнул Никитский. — Ты меня в песочке рядом с Транни и прикопаешь…

— Бей, я сказал. Или я сам тебя ударю.

Влад спрятал записи, попутно пытаясь вспомнить то немногое, что вынес из занятий по боксу. Теоретические дисциплине всегда лучше давались Никитскому, чем практические. Но удара, который он нанес в лицо Таугеру, не постыдился бы и олимпийский чемпион. Кровь из сломанного носа брызнула во все стороны. Влад охнул, поняв, для чего боксерам выдаются перчатки.

Дитрих опустился на песок рядом с Транни, опираясь на локоть. Десантник медленно провел рукой по волосам девушки.

— Да ты вдобавок и некрофил, — сказал ученый.