– А головой у них Боба! – обрадованно узнал Тимофей Разя. – Бобу по малым делам не пошлет Запорожье!

Старый знакомец Рази полковник Андрий Боба в последний раз приезжал на Дон перед весной для покупки казацкой сбруи. Сорок тысяч конских удил и столько же пар железных стремян заказал он тогда донским кузнецам, чтобы не ковать их на Украине, где панские подсыль-щики могли увидать прежде времени подготовку украинцев к битвам против ненавистного панского ига. Да еще ухитрился Боба тогда где-то тайком купить сотню бочонков пороху и толику свинцу панам на гостинцы. Когда он уезжал домой, то наказывал ждать вестей о великих победах над польским панством. И вот прискакал теперь сам, должно быть, с большими вестями.

– Надысь проезжал из Польши домой армянин. Такая война, говорил, – и товары покинул, абы душу спасти. Запорожцы, мол, гонят панов и колотят, – заметил казак с серьгой.

– Пошли им господь одоленье! – сказал Тимофей. Он снял шапку и перекрестился.

– Дай бог! – подхватили вокруг на пароме.

– Батька! А что же он на буланом? Ведь он прошлый год купил Воронка! Неужто сменял? – звонко спросил Стенька.

– Да что они, чертовы дети, купаться затеяли, что ли! – тревожно выкрикнул удивленный паромщик, заметив, что запорожцы начали раздеваться.

С парома глядели на берег с любопытством: гонцы поскидали с себя одежду, освободили коней от подпруг и по-татарски сложили платье и седла на вязанки сухого камышняка, захваченного с собой для переправ через реки.

– Батька, куда ж они?! Ведь вода ледяная! – в волненье воскликнул Стенька, когда запорожцы направили лошадей в осенние воды глубокого Дона.

– Куда вы там, бешены черти! Зараз ворочу-усь! – закричал им паромщик.

Во всех челнах и ладьях гребцы покидали весла, уставившись на запорожских вестников.

Когда кони зашли глубоко и могучее течение начало быстро сносить их книзу, всадники поспрыгивали с коней в воду и, держась за их гривы, пустились вплавь...

Донские казаки издавна были союзниками запорожцев в борьбе со степными ордами, которые рвались на север с приморского юга.

Плечом к плечу стоял Дон с Запорожьем, и много раз под татарскими саблями смешивалась их кровь. В битвах с крымцами множество запорожских казаков было вызволено донцами из турецко-татарской неволи и немало пленных донцов избавлено запорожцами. А сколько украинских крестьян уходило от мести польского шляхетного панства в пределы донских земель и в соседнюю Слободскую Украину, где вырастали их поселения и создавались новые станицы и города. У казаков был почти что один язык; одна вера и давняя дружба связывали их. На Дону всегда радовались победам запорожцев и сочувствовали их поражениям...

Паром достиг черкасского берега, но никто из казаков, переправившихся на нем, теперь не спешил уже в город, будто не они только что отказались воротиться за запорожцами. Никто не ушел от пристани, и все дожидались, пока чужедальние гости осилят холодный Дон.

С десяток черкасских жителей уже бежали к берегу с теплыми зипунами, чекменями и кожухами, казачки – с горячими пирогами.

Но, выйдя на берег, запорожцы приняли только по чарке водки, натянули на посиневшие тела свое платье и молча стали седлать прозябших коней.

– Ондрий, здорово, брат! – воскликнул Разя, кинувшись к вожаку запорожцев.

Боба обнялся с боевым товарищем, потрепал по плечу «разиненка».

– Дядько Боба, а где же твой Воронок? – спросил Стенька.

– Забили, хлопче, паны проклятые Воронка. Метили пулей в лыцаря, да попали в коня, – сказал Боба, затягивая подпругу на своем молодом Буланке.

– Пошто торопились так, атаманы? Чего вам было парома не подождать? – с обидой спросил паромщик.

– По то и спешили, что единого часа терпеть не можно: хаты горят, дети гинут у нас! – угрюмо сказал Боба, уже ставя ногу в стремя. – Приходите, добрые атаманы, на круг послушать да слово свое сказать за наше правое дело, – вскочив на коня, обратился он к донским казакам.

И все товарищи Бобы, суровые, без улыбки привета, вскочили по коням и поскакали в город в сопровождении ватаги донских казаков.

– Вот тебе и Варшаву взяли! – развел руками казак с серьгой в ухе.

– Гайда, Стенько! – позвал Тимофей сына, тронув бока своего Каурого.

Они проскакали мимо городского глиняного вала, укрепленного плетнем от размыва, и въехали в город. Но вместо того, чтобы двинуться в общем потоке к войсковой избе, они свернули в сторону и удержали коней перед богатым домом войскового атамана Корнилы Яковлевича Ходнева, украшенным замысловатой резьбой белых наличников, яркой зеленой краской стен, цветными стеклами в окнах и золотым петухом на высокой кровле.