Апраксин Двор — волшебное место. Как и любая сказка, он может быть ярким, манящим и звонким от криков зазывал, а может быть страшным, мрачным и депрессивным. Но в основном он чудесно совмещает в себе сразу все: цветные россыпи за три копейки, веселых торговцев с гортанными голосами, хитрые улыбки, доброту и жадность, ободранные стены старой кладки и полуразрушенные ступеньки в какую-нибудь пещеру Аладдина — полутемную, пропахшую восточными благовониями и полную сокровищ «оптом дешевле».

Реджина в очередной раз с удовольствием вдохнула смесь утреннего морозца и шашлычного дыма, приветливо кивнула полузнакомому торговцу, выставившему свой тонконогий столик прямо в кашеобразную питерскую зиму и, осторожно переступая тонкими каблучками по рыхлым ступенькам, спустилась в подвальчик Ахмета.

Последняя вечеринка прошла великолепно и завершилась впечатляющей сессией. Нижний мальчик, приехавший в город именно ради того, чтобы «впасть в экстаз» под умелыми руками госпожи, оказался мил и перспективен. Удовлетворение жизнью пузырьками дорогого шампанского покалывало в груди, и для полного счастья не хватало чего-то такого… дурацкого, копеечного, красивого на три минуты. Вот как «винтажное» кольцо с фальшивой бирюзой из подвала на Апрашке.

— Ахмед? — позвала Реджина, разматывая дорогой кашемировый шарф и оглядываясь в поисках стула, на котором не громоздились бы горы коробок с нефритовыми яйцами и слониками, связки бус или мотки самых разных цепочек. Ковыряться в этих сокровищах она любила долго и вдумчиво, а вот бросать элегантное пальто куда попало — не в ее привычках.

Несмотря на то, что слегка потрепанная музыка ветра над дверью все еще тряслась и звенела, из-за прилавка никто не вышел. И вообще, старый афганец как сквозь свои каменные россыпи провалился.

Стул Реджина нашла, повесила на него пальто и шарф, осмотрелась и пошла в тот угол, где Ахмед устроил витрину с недорогим серебром.

Свет горит, дверь открыта, значит, хозяин или в подсобке, или выскочил к Шаризе Замаевне за угол — выпить чашечку настоящего кофе, крепчайшего, приготовленного в песке. Ничего страшного, через десять минут максимум объявится. А пока можно полюбоваться «индийскими» самоцветами из Китая и прочими сомнительными богатствами.

Это кольцо сразу привлекло внимание Реджины тем, что лежало чуть в стороне от остальных, в открытой витрине на отдельной подушечке. С виду все то же серебро с заметной долей самых загадочных примесей, квадратный камень с веселым названием «говлит» подкрашен под старую бирюзу, чуть зеленее, чем следовало бы. Массивное, довольно простой формы, без базарных завитушек и глупых стразов.

Реджина довольно долго изучала его, раздумывая, не слишком ли демонстративно оно маскируется под старину, но потом решилась и взяла кольцо с черной замшевой подложки. Странно, что нет бумажки с ценой. Хм… и размер вроде подходящий.

Уже не сомневаясь в том, что именно этой мелочи ей не хватало для полного счастья, женщина надела кольцо на безымянный палец левой руки и шагнула ближе к свету — кто знает, может, все очарование безделушки исчезнет вместе с полумраком. Но, вопреки ожиданиям, светлее не стало, наоборот, сумерки вытекли из-под прилавка и вихрящимся туманом закружили по подвальчику, укутывая, словно дымом от костра, в котором жгут индийские специи.

— Что за черт? — Реджина взмахом руки отогнала от лица особенно пахучий и густой клуб дыма и застыла.

Подвальчик Ахмета исчез. В высокие узкие окна, закругленные сверху, било совершенно не зимнее и не Питерское солнце. Легкие фисташковые зановеси едва шевелились от сквозняка. Мраморный пол в круглой комнате был устлан множеством ковров, усыпан подушками, а в самой середине композиции, как в гнезде, сидел молодой мужчина… почти мальчишка. Лет двадцати — двадцати трех на вид, не больше. Смазливый, черноволосый, полуголый, с экзотическими, вытянутыми к вискам глазищами, лилово-черными с перламутровой дымкой, какая бывает у спелой сливы.

— Какие шаровары… в Джинджинаре зима настала?! — выдал новый персонаж после длинной паузы, во время которой они одинаково ошарашенно рассматривали друг друга.

Точнее, Реджина успела рассмотреть это диво дивное с головы до ног, а вот мальчишка пока медленно карабкался взглядом — сначала по высоким сапогам на шпильке, потом по черным джинсам, и, наконец, зацепился глазами за внушительный Реджинин бюст, обтянутый кашемировым свитером.

— Эй, а почему у тебя… ты что, женщина что ли? — парень пару раз моргнул и удивленно продолжил: — Никогда живой джинны не видел! У вас так все одеваются?

— Кого не видел? — немного растерянно переспросила Реджина, пытаясь сообразить, какой травой окуривает свою лавочку старый мошенник. — Ты кто? И откуда знаешь мое имя?

В ответ мальчишка задрал нос (а задницу от подушек оторвать и не подумал) и минут пять распинался про солнцеподобного и луноликого, повелителя разного-непонятного и семи оазисов. Реджина из всего этого словесного водопада выловила одно: недоросля зовут Асад. Прочие абдурахманы ибн хренвыговоришеры она пропустила мимо ушей. Не нарочно. Просто слишком была выбита из колеи.

— Ты не ответил на второй вопрос. Откуда ты знаешь, как меня зовут, и как ты вообще тут оказался? — строго переспросила она, оглядываясь в поисках места, куда можно присесть.

— Как я тут оказался?! — возмутился мальчишка и засверкал глазищами. — Это мой дворец, женщина! И веди себя уважительно, склонись перед тем, у кого есть кольцо, повелевающее джиннами! И имени твоего я не знаю, такие мелочи не должны засорять мою память!

Реджина секунд десять размышляла, не отвесить ли нахальному комедианту подзатыльник, но потом решила, что это нерационально и вообще неправильно. В свитере и джинсах уже стало жарковато, а за газовыми занавесками в правом окне маячили пальмы и прочая совершенно не питерская растительность. Мистификация такого масштаба в лавке третьесортного оптового торговца бижутерией? Да не смешите мои тапочки.

Поэтому она только пожала плечами, собрала в кучку несколько подушек, валявшихся на ковре, и уселась напротив мальчишки, элегантно подогнув ноги.

— Хорошо, тогда подойдем к вопросу с другой стороны. Как я тут оказалась?

— Ты джинна, у меня кольцо… — мальчишка ткнул Реджине под нос руку, украшенную подозрительно знакомым перстнем. Выглядел парень слегка растерянным, но в то же время и возмущенным. — Я тебя вызвал, женщина! Ты должна мне подчиняться!

— Так, давай по порядку, — Реджина всегда предпочитала логичные объяснения и все раскладывала по полочкам, даже невероятные происшествия. — Как ты меня вызвал, куда и зачем?

— Сюда! Мне скучно… Я всегда вызываю джинна, когда мне скучно! — капризным голосом давно не поротого засранца выдал мальчишка и откинулся на подушки.

Судя по всему, конструктивного сотрудничества не получалось.

— А как вызвал? — Джина, как называли ее друзья, старательно подавила приступ раздражения, даже погладила подушку, на которой уже полулежала, по тугому шелковому боку. — Каким образом, в смысле, и как мне вернуться обратно?

— Когда я тебя отпущу, — с довольной рожей объявил этот… Асад. — Слушай мое желание, джинна! Придумай, как удовлетворить меня сексуально. Наложницы мне уже надоели, мальчики меня не привлекают…

Реджина задумчиво посмотрела на его руку, украшенную перстнем, потом на свою, где пристроился злокозненный близнец с фальшивой (а фальшивой ли?) бирюзой, и для начала спокойно попыталась его снять. Не получилось. Даже когда она дернула сильнее, и еще сильнее, теряя свою приобретенную многолетней практикой невозмутимость. А потом подняла горящие нерастраченной «нежностью» глаза на повелителя трех… нет, семи оазисов.

Тот почему-то обрадовался:

— Удовлетвори меня так, как никто никогда не удовлетворял до этого, чтобы я остался доволен!

Джина села, откинув подушку, и прищурилась на неудовлетворенный объект очень добрыми глазами.