— Оглянись назад, — раздался знакомый голос.

Рядом с Калхасом стоял Гермес и указывал на что-то за спиной пастуха.

То, что было быком, превратилось в большую, бесформенную груду трухи, из которой торчал дротик. Но рядом, прямо из земли, вырастал новый зверь. Он раскачивался на своих массивных ногах — то ли набирая силу, то ли отрываясь от пуповин, связывающих его с землей. Калхас бросился к оружию, но в тот же миг бычьи глаза открылись, ярко-алое чудище прянуло в сторону и, промчавшись мимо пастуха, исчезло среди холмов.

— Это беспредельная охота, — сказал Гермес. — Ты никогда не сумеешь положить ей конец. Лучше остановись и посмотри на себя.

Отвращение опять нахлынуло на Калхаса и он стал соскребать со своей кожи черную коросту.

— Нельзя отдаваться этой охоте, — вплотную подойдя к пастуху, Гермес взглянул в его лицо. — Ты это знаешь и не отдашься ей. Война — не твое искусство.

— Тогда почему я здесь? — спросил Калхас.

— Здесь живет вечный охотник Арес. Я хотел, чтобы ты стал им на одну ночь. Став им, ты узнал его. Этого достаточно. Война — неутолимая жажда, но мучить тебя она не будет. Ты окажешься вовлечен в войну, однако теперь чарам Ареса захватить тебя не удастся.

— Для чего ты готовишь меня?

— Не для чего, — сказал Гермес. — Предсказывай, этого достаточно.

Над его шляпой стало разгораться радужное сияние:

— Не ищи тайны там, где ее нет, — улыбнулся бог. — Лучше посмотри вверх и смой с себя кровь.

Калхас поднял глаза к небу. Багровый свод избороздили трещины, сквозь которые были видны серые клубящиеся облака. Они продавливали его до тех пор, пока небо не лопнуло из края в край, наполнив красную равнину грохотом. Пастух успел заметить несущиеся вниз капли, прежде чем дождь хлынул на него.

Кто-то споткнулся о Калхаса и пастух открыл глаза. Кругом были тьма, вода, грязь и гулкие раскаты грома. Солдаты искали укрытия, но ни горные склоны, ни высохшая роща дать его не могли. Вспышка молнии осветила лицо Дотима.

— Ты что, спишь? Совсем с ума сошел! Вставай, иначе весь сегодняшний день мы будем выжимать из тебя воду!

— Все в порядке, Дотим, — сказал Калхас, поднимаясь с земли. — Поход будет благополучен и для тебя, и для меня.

— Нет, что-то с тобой произошло! Какое благополучие?! Неужели ты не понимаешь, что теперь дорогу развезет и таран, который тащат с собой македоняне, может застрять вдалеке от Танафа? А что мы будем делать без него?

Стремясь перекричать шум грозы, Дотим начал призывать аркадян спуститься к дороге. Аргираспиды уже строились в колонну, стремясь начать движение как можно раньше, пока дорога еще окончательно не раскисла. Через некоторое время порядок в отряде был восстановлен и ворчащие, невыспавшиеся солдаты отправились в путь.

Постепенно гроза стихла, но дождь не переставал до самого утра. Из-за низких облаков рассвет был медленным, а утро серым и тусклым. Повсюду с гор стекали грязные ручьи и дорога кое-где напоминала реку. Повозки с тараном приходилось на руках вытаскивать из топкой глины. Лица аркадян приняли унылое выражение и даже аргираспиды разражались ругательствами. Как заметил Калхас, отряд давно миновал то место, где от дороги ответвлялась тропинка, ведущая к рыбацкой деревушке. Значит Танаф уже близко. Но сколько им осталось идти, не знал ни он, ни Дотим, а к Антигену они обращаться не хотели.

Калхас устал не меньше других, но мысли о сегодняшнем сне отвлекали его. «Не надо искать тайны там, где ее нет». И в тот, первый раз, и сегодня ночью Гермес говорил с ним просто, но именно это казалось пастуху странным. Оракул вещает загадкой и иносказанием, простота в устах бога непонятна. Открываясь человеку, бог учит его, а чему учит Гермес? Тому, что Калхас не должен превращаться в воина? Тогда зачем он толкнул его в объятия Дотима? Зачем заставил плыть через море, если мог бы сделать его Аресом и в Аркадии? Ответы наверняка были просты, но эта простота не давалась Калхасу. Правда Калхасу даже не приходило в голову, что Гермес желает запутать его. Нет, это сам Калхас не может уловить ясный и простой ответ потому, что… потому, что все время ищет сложный… Его мысли рассыпались, или бегали по замкнутому кругу.

Тело передергивало от воспоминания о черной коросте, однако тем более приятен Калхасу был дождь. Он ощущал себя холодным, влажным, чистым и с удивлением поглядывал на раздраженные лица окружавших его людей. Сейчас их злая озабоченность была не просто чужда ему, но даже непонятна. Грязь, по которой ступали их ноги, не шла ни в какое сравнение с кровью, обжигавшей кожу Калхаса этой ночью.

Около полудня им повстречался второй патруль: город был совсем близко. Выбрав сухое место, отряд расположился для короткого отдыха. Солдаты снимали лишнюю поклажу, проверяли оружие, наскоро закусывали лепешками и мясом. Калхас подтянул под руку перевязи щита, повесил на правый бок мешок с шарами для пращи, механически пересчитал их. Там было пятнадцать глиняных ядер: число, которое вывел Дотим, опираясь на свой опыт. «Больше не нужно, — говорил он. — В открытой схватке больше десяти раз метнуть шар вы все равно не успеете. Не берите с собой лишнюю тяжесть. В бою она только помешает».

Сам вождь аркадян готовился к штурму гораздо более тщательно. Он достал из своего мешка чистую белую тряпицу и плотно обмотал ею голову: так, чтобы разрубленное ухо не торчало в сторону. Только после этого он надел легкий, сплетенный из кожаных ремней шлем, причем долго вертел головой, проверяя, хорошо ли тот сидит. Потом очередь дошла до пращи, дротика, кинжала, щита. Каждый из предметов был осмотрен с необыкновенным вниманием. Заметив, что Калхас наблюдает за ним, Дотим ядовито сказал:

— Вместо того, чтобы глазеть по сторонам, или думать о всякой ерунде, лучше проверь вещи, с которыми ты пойдешь в бой. Проверь так, чтобы уверенность в них тебя уже не покидала. А потом проверь еще раз и еще. Беседа с оружием — единственное достойное занятие перед сражением.

Калхас последовал его совету. Холод и тяжесть оружия успокаивали, прибавляли сил. Краем уха он слышал, что Дотим шепчется с пращой, со щитом. Казалось, они были живыми существами, от которых спустя короткое время будет зависеть его жизнь.