Когда Царреш и его жена скрылись в направлении портала на Радужную долину, я тихо подкрался к девушке, наклонился, почти прикасаясь к заостренному ушку губами, и прошептал:

— Не составите мне компанию за вечерним чаем, леди Диндэниэль?

Леди вздрогнула от неожиданности, затем оглянулась, увидела меня и едва заметно улыбнулась. Причем действительно улыбнулась, хотя только что грустила.

— Почему бы и нет? А пирожные у вас есть? — поинтересовалась она, а ее настроение почему-то еще больше улучшилось.

— Вы какие предпочитаете? Фруктовые или нормальные? — я тоже улыбнулся, потому что ее положительные эмоции действовали на меня как… гномий самогон. Опьяняя и даря какую-то странную легкость. Понимание, что я могу творить все, что мне вздумается. И не потому, что я — великий и ужасный морра арргросс, а просто потому, что… сейчас будет весело. Как в далеком прошлом.

— А нормальные в вашем понимании — это шоколадные? — спросив, она словно прислушалась к своим словам и тут же уточнила: — Здесь есть шоколад?

— Конечно, есть, — кивнул я, чувствуя дикое желание скинуть лет так двести, устроить огненный фейерверк в саду, искупаться в королевском фонтане… — Нормальные, это те, в которых есть тесто, а не тонкая прослойка, чтобы фрукты не на тарелке лежали. Вы предпочитаете размазывать по тарелке шоколад?

— Нет, — она тоже еще больше оживилась. Очевидно, мы оба действуем друг на друга как усилители детства в заднице и старческого маразма в голове. — Я предпочитаю такие пирожные, которые похожи на пирожные, а не на кисель с фруктами. Ради них я даже готова забыть о том, что у меня сейчас уже ноги отвалятся!

Тоже мне, придумала причину, словно мы на танцы собираемся…

— Я приглашаю вас не в фуршетный зал, а к себе в спальню, полюбоваться чудесной лепкой на моем потолке и прекрасной хрустальной люстрой. Уверен, вы такой еще не видели, — ухмыльнувшись, я замер, стараясь не пропустить эмоциональную реакцию.

Ни бурной радости, ни расчетливого предвкушения. Лишь тяжкий вздох и картинка-воспоминание о прошлом вечере, а потом хитрая улыбка:

— Надеюсь, кровать у вас мягкая? Берег, камыши, комарики — это очень романтично, но иногда я предпочитаю традиционные удобства.

— Вам понравится, — уверенно объявил я и, подхватив даму под руку, направился в сторону своих апартаментов.

— Ну что же, пойдемте… проверим вашу люстру. Только шоколад — обязательно! — выпалила она уже на ходу и рассмеялась.

— Да, насчет шоколада я уже распорядился, не волнуйтесь. Принесут в кастрюле и с поварешкой… — хмыкнул я, потому что действительно уже успел ментально передать первому встречному арахниду, что желаю на ужин.

Услышав эту фразу, леди споткнулась, чуть не полетела по лестнице вниз, испуганно ойкнула, затем уткнулась мне в грудь и рассмеялась. У нее в голове при этом была совершенно четкая яркая картинка нас двоих, нарисованных не очень умелым художником, как-то… ярко, не совсем пропорционально, но в принципе узнаваемо. Мы сидели возле огромной кастрюли, с двумя поварешками в руках, по уши измазанные в шоколаде.

И вдруг мы зашевелились, стали драться поварешками, бегать друг за другом и обливаться шоколадом, отнимать друг у друга эту кастрюлю… потом я… нет она… Так, я не понял, получается, что мы теперь не только вместе смотрим эту странную картину, но еще и вдвоем ее оживляем?

И тут в этой картине появился третий: такой же странно нарисованный Илуватор, держащий в руках мягкий грушевидный предмет, размером с кастрюлю. Грозно им размахивая, он объявил: «Это клизма от слипшихся поп!».

Предназначение груши дошло до меня не сразу, но когда я понял…

— Кто-то что-то о традиционных предпочтениях упоминал? — я очень старался сохранить хотя бы видимость приличий, хотя прошедший мимо арахнид посмотрел на нас с подозрением. — Мой советник произвел на вас такое неизгладимое впечатление?

— Мне показалось, он очень заботится о вашей безопасности, — постанывая, пофыркивая и даже похрюкивая от смеха, с трудом выговорила девушка, так и стоявшая, уткнувшись в мою грудь.

А на ожившей картинке Илуватор растворился. Осталась испачканная в шоколаде кровать с разбросанным то тут, то там виноградом и парочкой раздавленных персиков. Пустая перевернутая на бок кастрюля. Два наших безжизненных тела, с поварешками в руках и с большими круглыми животами.

— Значит, заказать еще виноград и персики? Или что-нибудь посущественнее? — уточнил я и потащил эту визуальную провокаторшу к себе, пока у второго мимо проходящего арахнида не началась истерика прямо на лестнице. Брюшко и лапки у него уже начали мелко подрагивать, а губы кривиться в едва сдерживаемой улыбке.

— Давайте всего и побольше, я надеюсь, у нас с вами хватит благоразумия не объедаться, — еще пару раз всхлипнув от смеха, леди тоже попыталась успокоиться. — Простите, внуков вспомнила.

— Внуков? Когда вы успели обзавестись внуками в столь юном возрасте?

Уф! Я с ноги открыл дверь, скинул сапоги, уселся на ковер возле огромного встроенного камина. Послал щелчком немного огня прямо в центр аккуратно сложенной поленницы. Нет, до холодов еще было очень далеко, но мне просто безумно нравилось сидеть и слушать, как трещат дрова. Как в детстве…

Леди Диндениэль, присвистнув, подняла вверх большой палец. Да, в ее мире магия считается чудом.

— А разве ваш помощник не рассказывал, что он разглядел в моей голове? Я вот всю свою жизнь вспомнила, даже шоколадку, которую в пять лет припрятала от брата на верхнюю полку в книжном шкафу, да так про нее и забыла.

Я молча постучал ладонью по ковру, приглашая сесть рядом. Дрова уютно трещали. Бурное веселье, захватившее нас на лестнице, отступило и сменилось чем-то сродни умиротворенному спокойствию.

— Братья, это здорово… У меня только сестры были.

— А у меня младший брат, — девушка подошла и уселась рядом, улыбнулась снизу вверх. — Вредный, жуть! Да я и сама была не подарком. Пока он был меньше ростом — колотила и командовала только так. А когда он меня перерос, сразу вспомнила, что я девочка, а девочек, — тут она пожала плечами и снова посмотрела на меня снизу вверх, — бить нельзя.

А потом жалобным голосом почти умоляюще попросила:

— Можно я эти жуткие босоножки сниму?

— Девочек бить нельзя, — согласился я, задумчиво глядя в камин и вспоминая своих сестер. Я тоже был младшим, самым младшим. И после меня уже никого не было, потому что мама умерла при родах, и нас растила старшая сестра.

— А босоножки снимайте, конечно. Этот ковер просто создан, чтобы по нему ходить босиком. Он из шкур леопарда.

Диндениэль погладила ковер ладошкой, а потом принялась расстегивать сложные вычурные застежки. Затем откинула в сторону плетеные босоножки на тонких высоких каблуках и с блаженным вздохом вытянула ноги по ковру, шевеля пальчиками. По-моему, даже замычала от удовольствия.

Какое-то время я любовался этими аккуратными пальчиками, а потом, немного развернувшись сам, легонечко толкнул девушку, чтобы она улеглась на ковер, и пристроил ее пятки к себе на колени. Массируя ее ступни, я с улыбкой наблюдал, как она наслаждается и мурлычет от удовольствия. Действительно мурлычет.

— Какое удовольствие! И не смотрите на меня с таким подозрением, — одарила она меня смеющимся взглядом из-под опущенных ресниц. — Хотите, и дальше буду мурлыкать. Могу даже в благодарность лизнуть, что-нибудь.

— Давайте начнем с пирожных, — хмыкнул я, потому что в комнату, после тактичного ментального постукивания, вошел пожилой арахнид. В руках он держал поднос, который аккуратно водрузил на столик в углу. Раскланявшись и пожелав морру агррроссу приятного вечера, старик удалился.

Понятно, среди моих поданных началась легкая волна паники, вот и прислали самого опытного, чтобы проверить, как я себя чувствую.

Я встал, подошел к столику, взял кувшин с теплым густым шоколадом, перелил немного в небольшое блюдечко. Потом взял одно из заварных пирожных-шариков, макнул в блюдце, обернулся… и едва удержался от смеха.