В Сладкове надеялись, что Батылев вернется к ним после окончания института, но он остался в Тюмени. Специализировался на кафедрах урологии, госпитальной хирургии, рентгенологии. Одновременно работал во 2-й городской больнице. Увлекся еще и сосудистой ангиографией. Не пропускал ни одной научной конференции, сам выступал с докладами. Вскоре его послали в Новокузнецкий государственный институт усовершенствования врачей, где познакомился с новейшими достижениями в рентгенографии. Вернулся окрыленный, с массой идей. О молодом перспективном докторе заговорила вся Тюмень, больные хотели попасть на прием именно к нему. Понятно, не обошлось и без завистниковѕ

— Как-то прочитал в "Труде" статью про доктора Касьяна, — вспоминает Александр Григорьевич. — Мануальной терапией тогда мало кто занимался. А меня это захватило. Накупил книжек. Сижу вечерами и просматриваю рентгеновские снимки, мысленно представляю, как работают мышцы. Потом попробовал лечить так больных. Одному пациенту помог, второму, третьему. Поразительные результаты! Однако в медицинских кругах отнеслись к методу Касьяна скептически. Досталось на орехи и мне. Плюнул на всё и махнул с женой на Харосовей — в Карскую нефтегазоразведочную экспедицию. Хотелось романтики! Кругом белое безмолвие, ледяные торосы. Морозы — за пятьдесят градусов. Санчасть не пустовала: то с буровой кого-то привезут, то геологи вернутся из тундры обмороженными, местные жители придут. Со временем оборудовали операционную, стоматологический кабинет, грязелечебницу. Расстояния до тундровых поселков огромные, поэтому взялся обучать санинструкторов доврачебной помощи: делать уколы и перевязки, накладывать шины при переломах костей и другое. Это спасло много жизней. Однажды по рации вышли на связь с дальней буровой: "У одного из рабочих — аппендицит!" А на улице мороз, пурга, шквалистый ветер — разве вертолёт полетит? Спрашиваю в трубку: "Рыба мороженая есть?" — "Да, есть!" — отвечают. "Положите на живот больному, дайте антибиотики и ждите борт". Но вылететь удалось лишь через двое суток. Осмотрел больного. Предпринятые меры оказались не напрасными: не дали развиться перитониту. Пациента тут же отправили в Тюмень, где ему сделали операцию. Остался жив. Частенько обращались за помощью ханты и манси. Иной бросит аркан на шею оленя, да не рассчитает силы: животное рванёт и стянет всю кожу с кисти. Возись с ним! Кого-то на охоте медведь поломает, на другого рысь нападет. Сшивал сухожилия, вправлял вывихи, удалял зубы. Удивлялся: болячки на вогулах заживали в момент, как на собаках. Видимо, включались какие-то природные защитные силы. Был такой случай: молодой оленевод четверо суток тащился на нартах в Харосовей с беременной женой. В пути у бедняжки отошли воды, но никак не могла разродиться. Дело было под Новый год. На улице — колотун: носа нельзя высунуть. Когда добрались до больницы, казалось, все поселковые собаки повисли на их малицах, поскольку от одежды исходил невыносимый дух. В таких случаях делают кесарево сечение, а эта умудрилась родить сама! Через день отправили её вместе с ребенком в Салехард… Много было разных курьезных историй.

Ханты и манси прозвали Батылева "белым шаманом": доктор на их глазах творил прямо-таки чудеса! От работы на Севере у него остались добрые воспоминания: прибрел бесценный опыт. Но и грязи хватало: народ разномастный, условия жизни тяжелейшие! Приезжали-то зашибить большую деньгу, ни с чем не считались. Действовали "волчьи" законы. От воли начальника порой зависели судьбы тысяч людей. Не зря Владимир Высоцкий пел:

"Север — море надежды, страна без границ.

Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,

Потому что не водится здесь воронья".

После Харасавея Александр Григорьевич перебрался в Ухту — к газовикам. Возглавил отделение центра реабилитации. Известно, каждая профессия связана с определенными заболеваниями. Вот и старался помочь людям подправить здоровье. Завел обширные знакомства. Нередко высокие начальники вызывали в Москву. Еще бы! Классный специалист! В конце концов, переманили-таки в столицу. Но что интересно: и здесь нет отбоя от северян. Больные едут из Ухты, Тюмени, Екатеринбурга, других городов. Узнают место работы, номер телефона. Как откажешь в помощи?

Ну и я, нет-нет, да и наведаюсь к земляку. С годами болячек прибавляется. Батылев вроде семейного врача. Поправит позвоночник, поставит иголки. Глядишь, и полегчает. При мне пришел мужчина лет сорока. Москвич, но живет и работает в Китае. Разговорились.

— Стал неметь палец на правой руке, — рассказывал он. — Посоветовали обратиться к местным массажистам. В Китае ныне в моде клиники, где работают слепые, использующие древние методы мануальной терапии. Увы, ничем не помогли. Обошел с десяток других гуру: никакого эффекта. И тут прослышал про Батылева. Несколько сеансов массажа, и чувствую себя значительно лучше. Палец-то от чего стал неметь? От мышки компьютера! Целыми днями в одной и той же позе. Как не быть остеохондрозу? Действительно, доктор-кудесник.

Живет Батылев в деревне Горчаково Наро-Фоминского района. Река Десна, живописные леса, поля. Растут внук Саша и внучка Карина. В саду — яблони, груши, сливы, вишни. В доме достаток. Чего еще желать? Вроде судьба ничем не примечательна, а сколько сделал добра людям. Сожалеет об одном: "Некому передать опыт. Много разговоров о необходимости совершенствования медицинского обслуживания. Особенно в сельской местности. А на деле-то — всё хуже и хуже. Заболеет крестьянин — надо ехать в город. Под разными предлогами закрывают сельские больницы и фельдшерские пункты. Жалко народ".

Всякий раз на Казанскую звоню Батылеву и поздравляю с праздником. Оба под омофором Пресвятой Богородицы, которая свела нас в одном храме. Идти бы вот так по жизни бок о бок еще долго-долго.

«На здоровье не экономят». Поучают те, которые ни на чём не экономят, ни в чем себя не ограничивают, тех, кто на всём экономит, во всем себя ограничивают. Сила сдерживания самая могучая — финансовая. Потом нас, вынужденных экономистов, попрекают: откуда мол, здоровье будет, если вы в него не вкладываетесь. Да, нету его. Печальный факт, признаем. Потому у многих и здоровья нету, что финансов нет, вкладывать нечего. Плохие из нас инвесторы в собственное самочувствие.

Экономия, насколько понимаю, это когда деньжата есть, а их поприжали. Вот тысчонка лежит, ты её измусолил в кармане: то достанешь, то обратно сунешь. Ну в итоге ты эту тысячу и сэкономишь. Больше того, что у тебя есть, ты не сэкономишь. Да и никто не сэкономит боле того, что у него имеется. А если ничего нету? Ни рубля, ни миллиона? Ну ты и не сэкономишь. Ни рубль, ни миллион. Да хоть бы и миллиард. "Я на здоровье не сэкономил миллиард". В этом смысле у нищих преимущество перед богатыми. Те живут широко. А вы? Широко неживёте, господа нищие!

Взывают не экономить на здоровии те, кто как раз очень даже экономят. На нашем здоровьице. И поскольку они на нашем здоровии экономят, отлучив нас от гарантированного конституцией бесплатного медицинского обслуживания, то нам и приходится раскошеливаться. Тут захочешь сэкономить, воспользовавшись правом на бесплатное (это когда деньги не платишь) медобслуживание, а тебе со всех рупоров: врешь, на здоровии не сэкономишь! Плати! Ну и куда ты денешься. Ведь если болит, то тут, брат, к сестре медицинской бегом побежишь, все отдашь, когда ай, болит. На наши ай, болит, рыночные Айболиты руки потирают: хорошо, что болит, славно, что не можется.

Древний врачебный принцип "не навреди" в современной российской медицине часто не действует, если не оплачен по достоинству. Больной должен заплатить врачу, чтобы он не навредил ему. Врач не отвечает за свою работу. Как лечат, чем лечат- никакой ответственности. Простой больной он как был простой, так и остался: умрёт так и так умрёт, а выживет, так и так выживет. Если врач не приложит некоторых усилий, чтобы не выжил. И чтобы этих усилий врач не прикладывал, надо его задобрить. "За так" врач не вредить не станет. Ещё чего! Откупайтесь, хворые-немощные.