Павлика разбудил здоровенный желтый шмель. Он летал у окна и противно зудел, стукаясь о стекло. Павлик слез с кровати, подошел к окну и толкнул створки. Мягко зашлепали по стеклу листья; прохладная ветка сирени влезла в комнату, стряхнув на подоконник несколько капель. Шмель свечкой взвился вверх, вспыхнул под солнцем золотой бусиной и исчез.

— Вот так шмель! — сказал сам себе Павлик.

Заранее морщась, он подошел к рукомойнику, поддал носик ладонью и потер лоб и одну щеку.

Ходики на стене показывали девять часов.

— Вот так часики! — сказал Павлик.

В соседней комнате распластались по полу солнечные квадраты. С удовольствием ступая по горячему полу босыми ногами, Павлик подошел к столу. Сдернув газету, прикрывавшую еду, он взял кринку с молоком и пил, пока не захватило дух. Потом очистил яйцо, съел его без хлеба и важно подумал, что сегодня он, если захочет, то может не есть хоть весь день.

Отец с матерью рано утром уехали в город покупать телевизор. Вчера Павлик, узнав, что они уезжают на целый день, обрадовался и еще с вечера начал придумывать, что он будет делать.

Отломив кусок хлеба, он вышел на крыльцо. Солнце уже высоко поднялось. Над лугом извивались и таяли в воздухе прозрачные змейки. День был жаркий.

Павлик высоко поднял руку и стал крошить хлеб. Едва первые крошки упали на ступени, со всех сторон — из-за дома, с огорода, из-под сарая — помчались к крыльцу куры. Последним прибежал соседский белый петух. Куры, толкаясь и ссорясь, полезли на крыльцо, а петух стал прохаживаться перед домом, подозрительно поглядывая на Павлика. Павлик запустил в него коркой. Петух подскочил и вякнул что-то, наверное выругался.

Прямо с места Павлик прыгнул вниз через три ступени. Ноги разъехались на горячем песке, и Павлик упал. Лежа на спине, он с любопытством смотрел на петуха, который метался вдоль забора, не находя лаза.

Сегодня не было ничего запретного: хочешь — иди на речку, хочешь — на пруд, кататься на плоту, или — на железную дорогу; если приложить ухо к рельсу, то можно услышать как идет поезд. И Павлик никак не мог решить: что же выбрать! Ему хотелось всего сразу.

Он встал и вышел на улицу.

За редким забором соседнего дома копал землю лопатой мальчик с белыми ресницами.

— Жека… А Жека!.. — позвал Павлик.

Жека вывернул большой ком земли, стукнул по нему лопатой и стал внимательно рассматривать.

— Жека, — шепотом спросил Павлик, — Жека, ты чего, а?

— Червей копаю. Не видишь?!

Павлик вздохнул. По началу разговора было ясно, что с Жекой сегодня ничего не выйдет. Жека берет в компанию Павлика только в самом крайнем случае, когда нет никого другого. Павлик уважает его и немного побаивается. Он все делает так, как скажет Жека, даже не спорит с ним никогда. Жека сильный — он может взять Павлика за руки и кружить по воздуху. И ловкий — он может ездить верхом. Жека умеет надувать лягушек через соломину…

— Дай я покопаю, — предложил Павлик.

Жека молча вывернул еще один ком.

— Ну, дай!.. — повторил Павлик.

— И без тебя никак не накопать! Сейчас Витька придет, а у меня нет ничего.

— Ты с ним пойдешь?

— А с кем еще?..

— Можно, я пойду?

— Больно умный! — отрубил Жека.

Павлик постоял, помолчал и пошел прочь. Жека крикнул ему вслед:

— А у меня капроновая жилка есть. И крючок кованый… Дачник подарил!

Жека просто хотел похвастаться. Но Павлик подумал, что его дразнят. Он обиделся и стал думать, как бы сделать так, чтобы Жека у него чего-нибудь попросил.

Вот, например, если у Жеки сгорит дом… Жека придет к Павлику и попросит удочку. «У тебя же есть капроновая жилка», — ехидно скажет Павлик. «У меня теперь ничего нет, — грустно ответит Жека и заплачет. — Жилка сгорела, и дом — тоже, и все вещи… Дай твою удочку половить». Тогда Павлик засмеется и скажет: «Помнишь, ты не взял меня на рыбалку? Теперь и я тебе ничего не дам».

Павлику так ясно представился этот разговор и умоляющее лицо Жеки, что он улыбнулся и помотал головой от удовольствия.

Во дворе Павлик взял грабли и направился за сарай, где в тени лежала груда старой щепы. Он разгреб щепу и, прямо с земли, стал собирать червей в две банки сразу. Сзади послышались шаги. Павлик знал, что это Жека, но не обернулся.

— Много накопал? — спросил Жека.

— Две полбанки, — ответил Павлик.

— Дай мне чуть-чуть. У меня только три штуки, а сейчас Витька придет…

Павлик засопел, чтобы не рассмеяться. Лицо у Жеки было как раз такое, будто у него сгорел дом.

— Бери, мне и совсем не нужно, — сказал Павлик.

После такой щедрости Жека, конечно, должен был взять Павлика с собой. Но он забрал червяков и ушел. «Это все из-за Витьки», — решил Павлик и стал думать про Витьку. У Витьки тоже может сгореть дом. Тогда он придет к Павлику и будет проситься переночевать на одну ночь. Павлик даже зажмурился, чтобы лучше представить лицо Витьки. И Витька встал перед ним как живой. Он долго умолял Павлика. Наконец он заплакал и даже стал биться головой о ель, что росла у них во дворе. Павлик смотрел на него и смеялся безжалостным смехом. А потом ушел навсегда из дома и сделался машинистом электрички.

В этот момент снова пришел Жека.

— Ты Витьку не видел?

— Никого я не видел.

— Обещал в шесть разбудить, а сейчас уже девять…

— Уже десять, — злорадно сказал Павлик. — Он и не придет вовсе.

— Еще как придет… — не очень уверенно возразил Жека. — Мы позавчера договорились. А он никогда не обманывает.

— А кто у тебя колесо от тачки украл? — напомнил Павлик.

— Колесо? Подумаешь, колесо… — Жека повел плечом и внезапно обозлился. — Ему вообще верить нельзя! Он всегда врет!

— Ага! Он такой… — с готовностью подтвердил Павлик.

— Я еще ему ноги повыдергаю! — пригрозил распалившийся Жека.

— Ага! — звонким голосом подтвердил Павлик. — Хорошо бы, у него дом сгорел! Да?

Но Жека не понял его.

— Нет, дом не надо, — сказал он. — У них дом новый. Пойдешь со мной?

— Я?!

— А то кто, свинья? — усмехнулся Жека.

Павлик не обиделся. Наоборот, он засмеялся еще громче Жеки, хотя и понимал, что смеется над собой.

— Только ты вот чего… — сказал Жека. — Котелок возьми, будем уху варить. Я бы взял, да неохота домой идти.

Павлик бегом бросился в дом и вынес белую эмалированную кастрюлю. Он знал, что ему попадет за кастрюлю, но это будет когда еще… А сейчас надо было торопиться, пока у Жеки не изменилось настроение.

Пыльная дорога привела их к лугу, расчерченному валками скошеной травы. Они перепрыгнули через канаву и зашагали по стерне, шаркая ногами, чтобы не уколоться.

День был безветренный и жаркий. Над лугом стоял неумолчный звон. Это кузнечики пели свои песни. В небе грелись под солнцем белые облака. «Почему они никогда не загорают? — подумал Павлик. — Ведь у меня тоже спина сначала белая, а потом становится коричневая… А они целый день жарятся и — хоть бы что. Правда, бывают темные облака, но это — тучи. Может быть, туча — это облако, которое загорело?»

Ребята поднялись на полотно железной дороги и зашагали по шпалам. Тревожно свистя, вылетела из леса электричка. Они уступили ей дорогу.

— Два машиниста! Видел? — воскликнул Павлик.

— А хоть двадцать два… — пробурчал Жека. — Все равно по шпалам идти — хуже нет. Через одну наступать — широко, а на каждую — очень узко. Им же все равно как дорогу строить, придумали бы такую, чтобы ходить было удобно.

— Ага, — согласился Павлик. Он хотел еще спросить, почему в будке два машиниста, но в это время из придорожных кустов вылез толстый дачник в резиновых сапогах и с рюкзаком. В руках он держал спиннинг и несколько удочек, связанных пучком. Все снаряжение у этого человека было совершенно новенькое: сверкающая катушка на спиннинге, зеленые бамбуковые удочки, сапоги, оставляющие на песке четкий рубчатый след. Ремешки на рюкзаке были такими гладкими и блестящими, что их хотелось лизнуть.