Из горла звуки, что невольно

В сердца людей проникнут быстро

И их разбудят. Но приказом

Тебе не вызвать их!

ЯГЕЛЛО.

Заставлю

Тебя пропеть я! Извлечет

Палач те песни, коль охотой

Ты не споешь их!

НАРИМУНД.

О, Ягелло,

Что говоришь ты! Коль потребен

Тебе палач, так пусть же он

Тебе поет и песни. Я же

Не твой певец отныне! Можешь

Ты сотворить со мной, что хочешь:

Убить, замучить, искалечить,

Натешиться... но, несмотря

На власть, на силу, на богатство,

На всемогущество твое,

Не властен ты пропеть заставить

Меня, свободного певца! (Бросает лютню).

Возьми ее! Иныя руки

Пусть славят подвиги твои;

А от меня не жди напрасно

Хвалы изменнику богов!

ЯГЕЛЛО (вскакивая).

Довольно! Смерть!

ГЕДВИГА (удерживая Ягелло).

Потише, князь!

Не забывай, что здесь с тобою

Твоя жена, и что у нас

При женщине никто не смеет

Чинить расправу. Отошли

Его в тюрьму, а завтра утром

Рассудишь ты, чего достоин

Его поступок.

НАРИМУНД.

Ты ли это,

Литовский князь, указу няньки

Во всем послушный, как дитя?

ЯГЕЛЛО.

Палач! (входит палач) Схватить и увести

Его в тюрьму, и пусть с рассветом

Он встретит смерть!

НАРИМУНД.

Чтоб Гедимину

Поведать все, что днесь творится

В его жилище.

ЯГЕЛЛО.

Прочь! Скорее

Ведите вон!

НАРИМУНД.

Не горячись,

Как пес на привязи короткой,

Сплетенной женскою рукой. (палач уводит Наримунда).

ГЕДВИГА.

Не огорчайся, Владислав,

Безумца выходкой и гневом

Веселья пира не смущай.

Ведь он старик — и потому

С таким упрямством защищает

Своих богов.

ЯГЕЛЛО.

Не он один!

А много их в Литве найдется

Безумцев дерзких.

БОДЗАНТА.

Но никто

Не помешает королю

Свой довершить великий подвиг.

У нас в отчизне, как у вас,

Такой же водится обычай,

Чтоб на пиру веселый дух

Певцы поддерживать старались;

И здесь меж нами есть один

Певец, затейник и рассказчик,

Который может от души

Тебя потешить.

ГЕДВИГА (к Оссолинскому).

Пан Адам!

Потешь-ка нас и короля

Веселой сказкой или песней,

Которыми, когда захочешь,

Ты можешь тешить без конца.

ОССОЛИНСКИЙ.

Охотно, королева-пани!

Хотя со мной и нету лиры,

Но может быть и без нея

Кой-что устроим (берет три кубка, ставит их рядом и извлекает из них звуки ударами ножа).

Эту песню

Не раз певал я. Впрочем, нет!

Сегодня вам я разскажу

Как создал Бог, на зависть миру,

Резвушку-польку. (начинает говорком под звуки мазурки).

* * *

Взял он вешний луч от солнца,

Томный свет луны,

Ясность неба, ропот моря,

Мерный плеск волны;

Сладость меда, горечь хмеля,

Аромат цветов,

Красоту царицы-розы,

Острие шипов;

Хитрость кошки, смелость львицы,

И коварство змей,

Ласки матери-тигрицы

Для своих детей;

Смех младенца, ярость битвы,

И отваги пыл,

Шопот страсти и молитвы,

Тишину могил;

Твердость старца, нетерпенье

Маленьких детей,

И любовь до изступленья

К родине своей;

Словом, все — всю прелесть мира

Бог в нее вселил

И грядущее с минувшим

В ней соединил!

Создал тело, дунул в очи

И зажглись они

Тем огнем, что губит сердце,

Коротает дни.

Роскошь тела, стройность стана,

Чудный, Божий лик, —

Вот какую в Польше панну

Видеть глаз привык.

Коль полюбит, так заменит

Целый свет одна;

А изменит — не печалься,

Так уж создана.

Панна, панна, наша радость,

Всех к себе манишь,

Ты, что красишь нашу младость,

Сердце веселишь;

Славу, почести, богатство,

Даже жизнь свою,

Все отдаст поляк природный

За любовь твою!

(все присутствующие поляки повторяют хором два последние стиха)

ЯГЕЛЛО.

Правдива песня! Поднимаю

Заздравный кубок с нашим медом

За лучшую из польских женщин,

За королеву! Пью здоровье

Твое, красавица-Гедвига!

<...>

РОТЕНШТЕЙН.

А каков

Литовский бард?

ОССОЛИНСКИЙ.

Не из трусливых.

РОТЕНШТЕЙН.

Глядит как волк, и тоже вздумал

Перечить князю. Важный рыцарь!

Потешник, шут и скоморох!

ВЕЙДАВУТИС (перебивая).

У нас не принято смеяться

Над стариками. По годам

Ты мог-бы внуком быть ему,

Так придержать язык не худо

Тебе о нем.

РОТЕНШТЕЙН.

Ты что за птица?

ВЕЙДАВУТИС.

Я птица из породы той,

Которой боги дали когти

И клюв могучий, чтоб справляться

С своим врагом.

РОТЕНШТЕЙН.

А кто просил

Тебя соваться в наши речи,

Сеньора птица?

ВЕЙДАВУТИС.

Мало, видно,

Тебя учили, рыцеренок,

Почтенью к старшим!

РОТЕНШТЕЙН.

Что? Ты смеешь

Так называть меня?

ВЕЙДАВУТИС.

Да, смею!

Залетный аист!

РОТЕНШТЕЙН (вынимает меч).

Защищайся,

Покуда жив! меня?

ВЕЙДАВУТИС.

Не горячись!

Вот этот меч исправно красил

Ваш белый плащ. Держись, мальчишка,

Пока живешь! (сражаются; вбегает Гедвига и становится между сражающимися).

ГЕДВИГА.

Что здесь за шум?

Как смели вы в покоях князя

Скрестить мечи? Отдайте оба

Сейчас их мне!

РОТЕНШТЕЙН (отдавая меч).

Охотно, панна.

Прошу прощенья; но не мог

Оставить я без отомщенья