Взошла луна, когда Хансу остановился и начал осматриваться Капа понял, что он отыскивает траншеи, вырытые рядом с дорогой. Хансу с усилием произнес:

– Фонарик…

Кана достал карманный фонарик, установил его на слабый режим работы и направил луч в ближайшую траншею. На дне раскопок виднелись остатки каменной кладки. Должно быть, эти развалины упоминал шофер. Хансу вслух считал траншеи.

– …четвертая…, пятая…, шестая. Вот она, шестая слева… Кана направил туда луч, и Хансу неуклюже слез по камням старой кирпичной кладки. Кана спрыгнул вслед за ним. Он не знал, что ищет Хансу, но понял, что лучше не задавать вопросов.

Эта траншея была длиннее остальных, уходила дальше от дороги, но в конце концов они подошли к груде щебня и обломков, обозначавшей конец раскопок. Щебень порос колючим кустарником. Хансу левой рукой потянул за куст, и Кана заторопился ему помочь. Под их совместными усилиями куст поддался, обнаружив темное отверстие.

– Что?… – начал было Кана.

– Подземные пути…, прямо в Прайм…, от старых дней… – речь Хансу звучала прерывисто, и Кана направил ему в лицо луч фонарика. Сквозь пот и грязь было видно, что Хансу держится на одной силе воли.

Но Кана чувствовал, что сейчас не время предлагать ему помощь. Он осветил отверстие и увидел туннель, явно искусственного происхождения. Под сапогами у него были две пыльные полосы, которые когда-то могли быть рельсами. Эти древние пути напоминали скорее смертоносную ловушку. Они проходили мимо осевших боковых коридоров, дважды им пришлось пробираться сквозь груды земли и гравия. Однако, к их удивлению, чем дальше они шли, тем лучше становились условия. Кана не мог поверить, что эти подземные пути заброшены со времен атомной войны. Его подозрения подтвердились, когда луч упал на какую-то металлическую деталь в боковом тупике. Металл блеснул, будто на него не действовали столетия сырости. Главный туннель все расширялся, и к нему присоединялось все больше и больше боковых коридоров. Когда-то, должно быть, это был главный вход в Прайм или в морской порт, на развалинах которого был построен Прайм.

– Долго еще?

– Не знаю, – Хансу шел механически. – Слышал об этих ходах. Мы должны связаться с достигающими – может, одна из их машин подберет нас.

Для Кана его слова не имели смысла, но он не стал расспрашивать. Он примерно догадался, кто такие эти «достигающие». Загадочное подполье среди солдат, главой которого, вероятно, был Маттиас. Но почему Хансу надеялся встретить их здесь, он не мог понять.

Они повернули и оказались в обширном пространстве, где проходило много рядов рельсов. Звук их шагов гулко отдавался в подземелье, луч фонарика уходил во тьму. Кана включил его на полную мощность и направил на стены, переводя от одной темной арки к другой. Они находились в обширном кольце, в центре паутины, нити которой отходили во всех направлениях. В какую же из арок они должны войти? Насколько он мог видеть, они все были одинаковы.

Неуверенность и беспокойство, которые Кана всегда ощущал в замкнутом пространстве, начали действовать на него, хотя пространство пересекающихся путей было большим. Но за пределами досягаемости фонарика тьма сгущалась и становилась почти осязаемой, будто они действительно были погребены под землей без надежды выбраться на открытый воздух. Запах сырости нес в себе какие-то другие слабые запахи, напоминавшие о далеком прошлом. При остановке Кана расслышал журчанье воды.

– Куда дальше? – нелюбовь к темноте, боязнь закрытого пространства заставили его задать вопрос.

Хансу буркнул что-то, но не ответил, а Кана продолжал обводить лучом фонарика окрестности.

Их проблема была решена неожиданно и драматически. Из одной арки – Кана не был уверен, из какой именно – послышалось гудение, которое началось как еле слышный шум, а потом превратилось в гул сирены. Он схватил Хансу за рукав, пытаясь увлечь его в один из проходов и укрыться там. Но было слишком поздно. Они пойманы и охвачены ярким лучом, ослепившим их. И от источника этого света последовал приказ, которого они не посмели ослушаться:

– Руки вверх! И стоять на месте!

Кана с упавшим сердцем повиновался. Они были беспомощными, безоружными пленниками. Несколько позже Кана с горечью думал, что мог бы заранее предвидеть, чем кончится их пленение. Стена, против которой он сидел, была серая, монолитная, без единой трещины или щели. Ничего не отвлекало взгляда, не давало пищи воображению. Время, не разделенное больше на минуты, часы и дни, тянулось бесконечно.

Даже отраженный свет его камеры бледнел или разгорался с интервалами, у которых не было равных промежутков, и он не мог по ним измерять ход времени. Проголодавшись, он открывал дверь крошечного шкафчика, доставая капсулы и пластиковую бутылку с водой. Как они туда попадали, он не знал.

Хуже всего была постоянная тишина. Она окутывала Кана толстым отупляющим одеялом, и нервы его напряглись, он, расхаживая взад и вперед, пытался утомить себя физически, чтобы уснуть и хоть несколько часов провести в забытьи. Он оказался в ловушке, из которой не было выхода. И он чувствовал, что однажды наступит момент, когда он не сможет противиться тишине, когда демон – его собственный страх – победит и овладеет его мозгом. Весь мир сузился до размеров этой камеры без окон и дверей где-то глубоко в основании Прайма. Аппаратура камеры функционировала автоматически. Кана могли забыть, оставить здесь на многие годы, а он по-прежнему продолжал бы получать питание, и свет продолжал бы загораться и гаснуть в соответствии с каким-то диким расписанием, вложенным в машину. И даже когда он умрет…

Кана пытался заставить себя думать о чем-нибудь другом. Если бы только у него была информационная катушка или какой-нибудь писчий материал… Но с таким же успехом он мог мечтать о свободе! Он даже не знал, осужден ли он или еще только дожидается суда.

Хансу ошибался, считая подземные ходы Прайма неизвестными полиции. В арестовавшей их группе находился агент ЦК. Они сдались без сопротивления. С тех пор он не знал, что с Хансу. Их разделили перед допросом.

Специалисты по допросам не были грубы. Давным-давно исчезла необходимость в пытке, чтобы развязать языки упрямым пленникам. После того, как ему дали определенное средство, он ничего не мог скрыть. И Кана знал, что он выболтал все секреты своей жизни. Когда он пришел в себя, то находился в этой камере, раздетый до белья, и с тех пор он здесь и оставался.

Он стал сам себе назначать задания, вспоминая после каждой еды все детали курса Х-3. Иногда в процессе этой работы он даже ненадолго забывался.

– Закатан, – он произнес это слово медленно, стараясь придать ему соответствующий свистящий звук, – планета земного типа. Суша представлена главным образом архипелагами. Самый большой остров Зародал. Крепость Зародала была основана во время полумифического правления пяти королей. Археологические находки подтвердили некоторые легенды и доказали, что на одном и том же месте сменялось по меньшей мере десять цивилизаций, причем иногда между падением одной и подъемом следующей проходили тысячелетия. Закатане – раса рептилий, родственных земным ящерицам. Протяженность их жизни во много раз превосходит человеческую. Они не агрессивны, чрезвычайно поглощены историческими исследованиями и дают много известных историков и философов.

Послышался щелчок. В стене перед Кана раскрылось отверстие. В нем лежал мундир. На мгновение Кана застыл Потом схватил мундир, боясь, что это лишь мучительная иллюзия.

Полный новый комплект обмундирования…, мечника третьего класса! Когда Кана начал одеваться, его руки все еще дрожали. Освобождение, по крайней мере, освобождение из камеры. Что его ожидает? Суд? Возвращение на службу? Или… Он, волнуясь, застегивал пряжки. Теперь он хоть был одет. Только меча не хватает, новые ножны на поясе пусты. И нет Ножа Милосердия.

Он застегивал ремешок шлема, когда стена сдвинулась. Он вышел в коридор. Его ожидало четверо конвоиров, двое впереди, двое сзади. Он пошел, понимая бесполезность расспросов.