— Ты же знаешь, сбоев не будет, — заверил его Андерс.

Ну что ж. Ему можно было верить. Люди из ГОНа умели действовать решительно и эффективно. Они перетряхнут все заведение, прежде чем его обитатели сообразят, что происходит. При этом все нормы права будут до буковки соблюдены. Будут предъявлены обвинения в похищении людей, торговле «белыми рабынями», перевозке женщин и несовершеннолетних из штата в штат с аморальными делами и, вероятно, еще в полдюжине тяжких преступлений.

— Только не отпускать никого на поруки, Том, — чеканя каждое слово, произнес Болан. — Нельзя допустить, чтобы эти люди гуляли на воле. И надо позаботиться, чтобы они не смогли связаться друг с другом.

Андерс криво усмехнулся.

— Мы никого не отпустим, пока не зарегистрируем в полицейском участке. Не беспокойся, мы их изолируем по крайней мере на двадцать четыре часа.

— Это обнадеживает, — проворчал Болан.

— Извини, но это все, что мы можем гарантировать.

— Это все, что вы можете гарантировать, — сказал Мак, и глаза его гневно сверкнули.

— У тебя нет уверенности в успехе нашей игры?

— Никакой, — признался мастер блицкрига.

Санитары быстро перенесли Смайли в свою машину. Андерс увел с собой ничего не понимающую, встревоженную девчонку. Тоби Ранджер задержалась у машины Болана, поцеловала его в губы и со слезами на глазах прошептала:

— Спасибо, все будет хорошо.

— Будь поласковее с ребенком, — ворчливо сказал Болан. — Она попала в мерзкую передрягу. Наверно, убежала из дому. Будь с ней помягче, Тоби.

Болан развернул машину и на полкой скорости помчался в город.

Теперь все зависело от фактора времени.

Ему очень хотелось разделить с Тоби ее оптимизм. «Мягкий» этап операции завершился. Но то, что ждало впереди, требовало крутого подхода. Он должен был продемонстрировать все, на что был способен.

Карл Лайонс и Смайли Даблин, выдававшие себя за мистера и миссис Леонетти, сумели выйти на «Дэнди» Джека Клеменцу — мафиози первого эшелона, но с большими амбициями, надеявшегося стать героиновым королем Северной Америки. Клеменца пытался убедить мафиозные кланы, что с их поддержкой он сможет монополизировать подпольный импорт наркотиков в Америку и, более того, что они смогут полностью контролировать сбыт зелья на всей территории Соединенных Штатов.

Лайонс и Даблин работали, в основном, над этой частью проблемы. Но вся картина была намного сложнее, и это особенно беспокоило их партнеров Тома Андерса и Тоби Ранджер.

В то время как Лайонс и Даблин плели свои кружева на международной сцене, Андерс и Ранджер отдавали все силы распутыванию заговора на внутреннем фронте, пытаясь вскрыть причинно-следственные отношения, чтобы, в конце концов, заманить мафию в ловушку и разрушить всю сеть организованной преступности в Америке. Подобно тому, как в прежние времена ФБР использовало факты уклонения от уплаты налогов в качестве эффективного инструмента давления на высшие круги преступного мира, сейчас они надеялись проникнуть в эти круги по следам торговцев наркотиками и нанести мафии сокрушительный удар, от которого она не сможет оправиться.

Рискованная игра с участием Лайонса и Даблин была задумана как часть борьбы для достижения этой высшей цели. В последнее время преступникам было выдано столько конституционных гарантий, особенно в связи с введением таких понятий, как «провокация преступления с целью его изобличения» и «доказательства, полученные незаконным способом», что у органов правопорядка оказались связаны руки. Профессиональные преступники посмеивались себе в кулак и вовсю спекулировали на благородных идеалах свободы, систематически нарушая права человека и присваивая собственность обманутых людей. Болану казалось, что зачастую высокие политики рассматривали права человека как некую эстетическую категорию, не имеющую ничего общего с реальным миром, благодаря чему вся борьба между преступлением и наказанием превращалась в некий ритуал, в фантасмагорическую формальную игру между хорошими и плохими парнями — в борьбу права с правосудием, в которой границы между добром и злом часто оказывались размыты, а на истинные права членов общества не обращалось никакого внимания.

У Болана имелись собственные представления об истинных правах членов демократического общества.

Они включали право любого добропорядочного гражданина ходить по улицам без страха за свою жизнь, быть свободным от запугивания и преступной эксплуатации, от унижения, нанесения телесных повреждений и насилия в любой форме, а самое главное — право иметь работу, создавать, приумножать и сберегать свое состояние.

Среди этих прав не было места только одному — праву на грабеж.

Однако «благородные мыслители» считали, видимо, что грабеж имеет право на существование, если не соблюдаются условия игры.

Мак Болан жил в реальном мире. Поэтому он не признавал правил, навязанных людьми не от мира сего. Служители правосудия тоже жили в реальном мире, но они вынуждены были подчиняться идиотским правилам, иначе их и близко не подпустили бы к участию в этой игре. В результате не прекращались фантастические интриги, люди шли на невероятный риск, завершавшийся часто трагическим исходом.

Группа особого назначения пыталась внедриться в высокоорганизованную, глубокоэшелонированную мафиозную структуру. Игроки, представляющие ее, до тонкостей изучили правила игры и великолепно усвоили все ее ритуалы. Более того, условия игры, как всегда, разработаны так, чтобы обеспечить выигрыш, ибо единственными игроками, от которых требовалось соблюдение хоть каких-нибудь правил, были служители закона. Очевидно, внедрение, столь успешное на начальном этапе, в дальнейшем потерпело неудачу. Лайонс в роли личного курьера Клеменцы сопроводил партию героина с Дальнего Востока в промежуточный пункт в Южной Америке. Там его сменил другой курьер, провезший груз через центрально-американский коридор и доставивший его в Соединенные Штаты.

По первоначальному плану Лайонс должен был вернуться в свою штаб-квартиру на Дальнем Востоке. Вместо этого по решению, принятому на более высоком уровне, он отправился в Нэшвилл, чтобы попытаться навести мосты между эшелонами и установить прямые деловые связи с оптовиками. Очевидно, эта попытка провалилась. И весьма вероятно, что последствия этого провала оказались трагичными.

У Болана было очень мало надежды на то, что ему удастся найти Карла Лайонса живым и здоровым.

А игра, тем не менее, продолжалась. Столкновение началось, и бессмысленно было думать об изменении первоначального замысла в ходе атаки. Андерс и Ранджер продолжали играть свои роли в этой интриге, надеясь, вопреки здравому смыслу, что произойдет чудо и игру удастся спасти. Они хорошо знали, что иногда почти проигранная игра оборачивается яркой победой. И в последней, отчаянной попытке спасти положение они выложили на стол свой последний козырь — Мака Болана, чтобы его неудержимый напор и непредсказуемые действия помогли переломить ход схватки. Даже слепому было видно, что это нарушает установленные правила игры. Но ставки были настолько высоки, что эстетское помешательство на конституционных правах и правительственных запретах могло оказаться не только абсурдным, но и преступным. Речь шла о реальных людях, живших в реальном мире — в самой опасной, разъедаемой пороками его части. Болан понимал отчаяние федеральных агентов и разделял их беспокойство. И хотя он согласился действовать мягко, соблюдая правила игры, теперь стало ясно, что все запасы «мягкости» уже исчерпаны.

Организация действительно оказалась глубоко-эшелонированной. И Рэй Оксли не соврал в одном, очень важном отношении: система основывалась на нетрадиционных для мафии принципах, что очень беспокоило Болана. Пытаясь по разрозненным кусочкам мозаики представить себе всю картину в целом, он вынужден был работать на ощупь, полагаясь исключительно на свою интуицию. На этом уровне действовали мелкие сошки организованного преступного мира, вполне довольные относительной свободой действий, предоставленной им в сфере полулегального бизнеса.