— Большие деньги? — полюбопытствовал Пуаро.

— Поговаривали о сотне тысяч фунтов, мистер! Патрик Чендлер хорошо вел дела, не то, что сыновья. Младшему, Хью, нужно только одно — красками малевать, а старший, Чарлз, тоже оказался неважным хозяином. А особенно, когда начались эти… да… так он и вовсе стал какой-то странный…

— Странный? — встрепенулся Пуаро. — Буйный, вы хотите сказать?

— Буйный? — с сомнением произнес Хиггинс и, чтобы поддержать мыслительную деятельность, налил себе еще немного виски, покосившись на закрытую дверь в подсобное помещение. — Я его ни разу в буйном состоянии не видел, и слава Богу. Он частенько наведывался в лавку, и, я вам скажу, в последнее время был какой-то сам не свой.

— Еще бы, — сказал Пуаро, пожимая плечами, — будешь сам не свой, когда не можешь справиться с собственными эмоциями.

— Вы думаете? — спросил Хиггинс, с подозрением глядя на иностранного гостя. — Нет, — добавил он решительно. — Я видел его и пьяным, и трезвым, а в последнее время Чарлз был… мрачным… Вот! Именно мрачным, если вы понимаете, что я хочу сказать, мистер. Мрачным…

Он еще раз повторил это слово, сопоставляя его с собственными впечатлениями, и остался доволен.

— Смотрел на вас и будто не видел? — сказал Пуаро.

— Именно так, мистер, именно так!

— Прошу прощения, — сказал Пуаро, поднимаясь, — за то, что отнял у вас время.

Хиггинс сделал широкий жест.

— Надеюсь, — сказал он, — что теперь иностранные газеты не будут писать о Чарлзе Чендлере напраслину. Сюда, мистер, вот в эту дверь.

— Не будут, — пообещал Пуаро, выходя в коридор, который вел в холл дома Хиггинсов. Через минуту за ним захлопнулась парадная дверь, и Пуаро несколько минут стоял в неподвижности, хмуря брови и разглядывая носки собственных туфель.

— Должно было быть именно так, — пробормотал он, — но тогда непонятно…

Неожиданно он хлопнул себя ладонью по лбу с такой силой, что две девочки, разглядывавшие витрину лавки Хиггинса, испуганно отошли подальше от странного господина в шляпе и с тростью.

Старуха Лоуренс была глуха, и уже через минуту разговора Пуаро понял, что из дома можно было вынести всю мебель, а женщина, читавшая книгу в своей спальне, даже не повернула бы голову на грохот.

— Очень разумно с его стороны, — сказал Пуаро, отвечая скорее на собственные мысли, нежели на вопрос миссис Лоуренс, — почему французы интересуются сумасбродным мистером Чендлером.

— Что вы сказали? — крикнула старуха.

— Я сказал, миссис Лоуренс, что вы еще легко отделались! Ведь он мог ввалиться и в вашу спальню!

Старуха захихикала, по-своему истолковав замечание Пуаро.

— Ну да, ну как же! — завопила она, тыкая в Пуаро пальцем. — Тогда он бы и меня убил, как бедного Райса! Этот Чендлер просто зверь, я вам скажу!

— Значит, у вас ничего не пропало?

— Ничего! Я все пересчитала, у меня строгий учет, каждая ложка на своем месте! Я же говорю — просто зверь!

— Вы были с ним знакомы? — прокричал Пуаро.

— Знакома? Никогда не видела, никогда! Бог миловал!

— Может, отца его знали, мистера Патрика Чендлера?

— Никого из этой семейки, мистер! Я тут всю свою жизнь живу, и родители мои тут жили, и ни с какими Чендлерами не знались!

— Ну и хорошо, — сказал Пуаро, поднимаясь с жесткого стула, на котором сидеть было так же удобно, как на придорожном камне.

— Что вы сказали, мистер?

— Я сказал, что желаю вам дожить до ста лет! — крикнул Пуаро, направляясь к двери.

— Вашими молитвами… — неожиданно тихо пробормотала миссис Лоуренс.

— Господи, — сказал себе Пуаро, выйдя на улицу, — почему бы ей не купить слуховой аппарат?

Паркинсоны оказались полной противоположностью миссис Лоуренс: два благообразных человечка, о каких говорят «божьи одуванчики». Мистеру Паркинсону было около шестидесяти, жене его чуть меньше, оба невысокого роста и тщедушного телосложения. Пуаро был встречен весьма любезно, более того, оказалось, что мистер Паркинсон и прежде слышал фамилию… как вы сказали… конечно, Пуаро, конечно… очень известная фамилия, популярный политический деятель, член Национального собрания Франции…

— Вообще говоря… — Пуаро поморщился, но все же не стал объяснять мистеру Паркинсону его заблуждение.

Пуаро провели в аккуратную гостиную, где, конечно, уже не осталось никаких следов разгрома, и усадили в глубокое кресло, выбраться из которого без посторонней помощи было бы затруднительно.

— Мы как раз собирались пить чай, — радостно сообщила миссис Паркинсон. — Вы не откажетесь?

— Благодарю вас, — торжественно сказал Пуаро, поскольку именно такой интонации ожидали от него хозяева.

— Сиди, Сара, — сказал мистер Паркинсон, — сиди, я распоряжусь сам.

Он покинул гостиную быстрыми шагами, и миссис Паркинсон сказала, понизив голос:

— Мистер Пуаро, у моего мужа больное сердце, и воспоминания о том… происшествии… Вы понимаете меня?

— О, конечно, — отозвался Пуаро. — Собственно, я вовсе не собирался расспрашивать вас о подробностях того неприятного вечера. Вовсе нет! Мои вопросы совершенно нейтральны. Вот, к примеру: давно ли вы живете в Кавершеме?

Миссис Паркинсон задумалась.

— Нет… Сейчас я вам скажу точно. Мы переехали в этот дом три года и девять месяцев назад. До этого жили в Бирмингеме, но мужу оказался вреден климат, вы, наверное, не знаете, но там зимой так сыро, что у Роджера…

Она оборвала себя на полуслове, потому что вернулся мистер Паркинсон и сообщил, что чай будет подан через пять минут.

— У вас широкий круг знакомых? — спросил Пуаро. — Я имею в виду, часто ли вы ходите в гости, и часто ли ходят к вам?

Мистер Паркинсон, пересчитав в уме всех своих знакомых, сказал, не торопясь:

— Восемь семей. Это весьма респектабельные люди нашего круга и возраста. Пожалуй, у нас нет ни одного незанятого вечера. Или приходят к нам, или мы посещаем друзей сами. Приятная беседа — лучшее, что нам осталось в жизни.

Он улыбнулся, и Пуаро энергично кивнул головой, выражая согласие.

— Приятная беседа хороша тем, — сказал он, — что в ней узнаешь больше нового, чем из книг. Что до меня, — пожаловался он, — то я плохо запоминаю написанное, иное дело — когда слышишь нечто из уст человека, которому доверяешь.

— Совершенно с вами согласен, мистер Пуаро, — сказал Паркинсон.

Служанка, такая же маленькая, как хозяева, а возрастом, пожалуй, даже постарше, вошла в гостиную и поставила на стол поднос с тремя чашками, хрустальную сахарницу и вазочку с вареньем.

— Очень приятная женщина, — сказал о служанке Пуаро, — она и живет здесь, с вами?

— Нет, что вы, мы вполне обходимся без посторонней помощи. Миссис Рэдрикс приходит, чтобы приготовить обед и немного прибрать в квартире. Иногда остается, как сейчас, если у нас гости. Обычно мы ее отпускаем в пять часов.

— Разумно, — сказал Пуаро, — отхлебывая холодный чай, вкусом напоминавший пожухлую траву. Помолчав, он все-таки решился затронуть неприятную для мистера Паркинсона тему, не потому, что это представлялось ему таким уж необходимым, но ведь хозяин ждал от гостя вопроса, непременно связанного с давешними событиями, иначе о чем же он расскажет вечером своим друзьям?

— А старого Чендлера вы уже не застали в живых? — спросил Пуаро.

— Старого Чендлера? — переспросил мистер Паркинсон. — Я слышал о нем… уже после того, как случилось эта ужасное нападение… друзья выражали нам свое сочувствие и кое-что рассказали об этой семье. Но самого-то мы не застали, он умер раньше, чем мы сюда переехали. Он был не старым, знаете ли. Видимо, буйный нрав не идет на пользу здоровью.

— Я слышал, — сказал Пуаро, — что жена ему изменяла. Готов в это поверить, братья Чендлеры совершенно не похожи друг на друга.

— Ну что вы, — покачал головой мистер Паркинсон, — мы слышали как раз противоположное. Сара, кто говорил нам о том, что покойный Чендлер имел любовницу?