— Господи, Питер, прямо не знаю, что и сказать тебе. Ты делал статью о сенаторе Вардоне для «Ньюсвью», не так ли? Тут у тебя нет концов? — Ответом было каменное лицо Питера. — Если сенатор и Селлерс вернутся живыми и здоровыми, то у этих касок не будет никаких причин сводить счеты с семьей Ллойда. Так?

— Да, если они решат подождать, — ответил Питер. Вдруг на него навалилась невыносимая усталость. — Вся эта долбаная армия Соединенных Штатов, ФБР, полиция — все ищут Вардона и Селлерса, все горят желанием выяснить, кто же похитил их. Как бы ни сложилась ситуация, двигаться все будет медленно: в лучшем случае пойдет неторопливая торговля. И те бандиты, что похитили Лауру и Бобби, могут решить, что пара трупов, брошенных в отместку похитителям, может ускорить дело.

Открылась дверь ванной, и оттуда вышла девушка. Она была юной и симпатичной, с длинными каштановыми волосами, которые спадали ниже плеч. На ней были синие обтягивающие слаксы и коричневый свитер, который подчеркивал ее соблазнительные формы. На переносице поблескивали типичные бабушкины очки с янтарными стеклами. Если ее что-то и смущало, она этого не показывала.

— Думаю, что могу помочь вам, мистер Стайлс, — заявила она. — Меня зовут Джанет Блейдс. Так уж вышло, что я работаю в Портовой комиссии. И предполагаю, что смогу показать вам эти досье, если это вам поможет.

— Да благослови вас Бог! — воскликнул Питер.

— А я покручусь среди них, Питер, посмотрю, что удастся выяснить, — сказал Тим. — После того как просмотришь досье, найдешь меня в кафе О'Коннора — Сорок третья, напротив пирсов. Если ты узнаешь его имя, может, я смогу помочь. Если ты не появишься, Джанет мне все расскажет.

Питер и Джанет Блейдс направились в деловую часть города на такси. Отвечая на ее расспросы, Питер подробно рассказал, что произошло в квартире Лауры.

— Простите, что наваливаю на вас эти проблемы, — сказал он, — но Тим — моя единственная связь с портом.

Мисс Блейдс улыбнулась.

— Это несколько нарушило наши воскресные планы, — сказала она. — Но в наши дни и с его профессией надо быть готовым к тому, что твои планы могут быть нарушены.

— Вы подруга Тима?

— Во всяком случае, на этот уик-энд, — не переставая улыбаться, ответила она. — Забавно, но сейчас вокруг нас столько насилия, что история с похищением Вардона и Селлерса, по сути, не очень меня и тронула. Это возмутительно, но меня это как-то не волнует. Словно наблюдаю партию в шахматы. За кем следующий ход? Силовая игра между двумя могущественными группами. Вардон и Селлерс в ней всего лишь пешки. Но ваша подруга и ее ребенок — это нечто совсем иное.

Питер посмотрел на нее:

— С чего вы взяли, что она моя подруга?

— Поняла по вашему голосу, Стайлс.

— Значит, я плохой актер.

— Актеров теперь как собак нерезанных, — сказала девушка. — Потому и приятно встретить человека, который в наши дни умеет по-настоящему чувствовать. Надеюсь, смогу помочь вам, Стайлс.

Миновав охранника в холле здания, где размещалась Портовая комиссия, они поднялись на лифте. У Джанет Блейдс был ключ от кабинета. Отперев дверь, они прошли мимо пустого стола секретарши, как вдруг из другого кабинета навстречу им вышел улыбающийся юноша:

— Привет, Джанет. Какого черта ты тут ошиваешься?

— Решила поработать в свободный день. Это Питер Стайлс — Джейк Шривер, — представила она их друг другу. — Джейк — один из наших агентов, Стайлс.

— Вы тот самый, кого сегодня утром оглушили в квартире Лауры Ллойд? — спросил Шривер.

— То, что осталось от него.

— Инспектор Бач из ФБР вытащил меня из постели и сказал, что вы захотите просмотреть личные дела. Но не мог найти вас, чтобы сообщить об этом.

Питер отметил про себя, что надо пересмотреть свое отношение к Бачу.

— Где вы нашли Джанет? — спросил Шривер.

— В доме у приятеля.

— Повезло ему, — вздохнул Шривер и с тоской взглянул на девушку. — Кофе у меня в кабинете.

Личные дела докеров были расставлены в определенном порядке: возраст, цвет кожи; отдельная стопочка существовала для тех, кто имел заметные шрамы, родимые пятна или какие-то врожденные недостатки.

— Обычно наша классификация недоступна для посторонних, — сказал Шривер. — Чье-то нежное кровоточащее сердце конечно же сожмется от такой дискриминации. Но когда кому-то из нас надо кого-нибудь быстро опознать, такое деление упрощает дело. Так что будьте нашим гостем.

Но Питеру не удалось найти своего человека. У него ничего не было для опознания, кроме шрама: ни цвета волос или глаз, ни четкого представления о фигуре.

— Похоже, что вашему типу врезали такелажным крюком, — предположил Шривер. — Их используют, чтобы таскать ящики и тюки, но они могут быть и чертовски убедительным оружием в свалке.

— Кто-то из прорабов может знать его, — прикинул Питер.

— Сегодня вы никого не найдете в доках, Стайлс. Сегодня воскресенье, и работает максимум полдюжины человек. По воскресеньям в доках обычно тихо. И никто нам ничего не будет рассказывать. Мы тут считаемся плохими ребятами, а когда происходит какая-то заварушка, мы становимся очень плохими ребятами.

— Но такую физиономию скрыть невозможно, — сказал Питер.

— Это вам кажется, — ответил Шривер. — Тут, если человек хочет остаться неузнанным, его никто не найдет.

— Почему его нет в досье?

— Он мог обзавестись шрамом и после регистрации.

Зазвонил телефон, стоящий на другом столе. Джанет Блейдс сняла трубку.

— Это Тим ищет вас, Стайлс.

У Тима был напряженный голос.

— Ты там что-нибудь нашел, Питер?

— Пусто.

— Я у О'Коннора, там, где тебе и говорил. Похоже, я на что-то наткнулся. Лети сюда.

— Что ты нашел?

— Не могу разговаривать. Хватай ноги в руки, понял?

— Уже бегу, — сказал Питер.

В доках стояла тишина. В воскресенье никто не разгружался и не загружался. Только случайные машины проносились по надземной эстакаде хайвея Вест-Сайда. Грузовиков не было видно. Только что минуло шесть утра.

По совету Шривера Питер отправился один. Если его или Джанет Блейдс увидят в компании Питера, это будет означать, что он дал объявление о своих намерениях.