— …И там, оказывается, пацан от рождения паранормальный, все его страхи в реальность воплощаются. В общем, жуткая хрень. — Старший следователь Ильин откинулся на спинку своего стула дымя сигаретой в открытое окно кабинета. — Так и тянуло спросить у режиссера, лечится ли его заболевание породившее этот бредовый сюжет.

— Да вообще нормальных фильмов ужасов давно не снимают. — Согласно кивнул Антон, не поднимая взгляд от экрана своего телефона. — И не только ужасов.

В дверь кабинета Ильина постучали и, не дожидаясь приглашения, заглянули в проем. Ильин едва успел прикрыть стакан с виски папками с документами.

— Сан Саныч! Там опера с южного, просят копию постановления по… — подобострастно прощебетал молодой и не особо умный стажер.

— Шеин! — злобно рявкнул Ильин, грозно сведя белесые брови, — ты херли вваливаешься без приглашения?! Видишь, я с Дроздовским адвокатом беседую! Говорил же, не трогать меня эту неделю! Выбери себе другого куратора! Ты меня бесишь!

— Я… э-э-э… — Растерянно пролепетал Шеин. — Там просто опера…

— Пусть ждут, я занят! — Дождавшись, когда дверь захлопнется, Сан Саныч ворчливо пробормотал, — поколение деградирует! С каждым годом все тупее приходят! Помнишь Ефимову, так она замуж за того хмыря вышла, которому три года отписала! Вот где мозги у человека, ты скажи? Сама посадила, сама дождалась, сама замуж вышла! Всем отделом ржали.

— А прокуроршу Соленову знаешь? — Антон поднял на Саныча ироничный взгляд. — У ее мужа желтая справка. Нарисованная конечно, чтобы за решетку не загремел. Но тем не менее…

— Ой, не напоминай! — поморщился Ильин махнув на него рукой. — Бабы вообще с ума посходили. Нет, чтобы за нормальных мужиков замуж выходить, выскакивают за всяких жуликов да криминальную падаль. Куда мир катится?

Антон усмехнулся, не отрывая взгляда от экрана мобильного и отпил из своего бокала, снова отставив его на подлокотник, и скучающе проронил:

— Саныч, кстати, про криминальную падаль. Что там по волыне-то? На экспертизу отдали уже?

— Я ж знал, что этот идиот Дроздов тебя вызванивать начнет. Придержал. — Хмыкнул следователь, наполняя свой бокал и выдвинув ящик своего стола, вынул с заныканной туда тарелки дольку яблока. — Ноггано. Спиленный серийник, явно пристреленный, а у владельца условка не кончилась. Кому он будет звонить? Грановскому, само собой.

— Ну, и? Сколько хотите-то?

Саныч задумчиво посмотрел на спокойного Антона, все так же копающегося в своем телефоне. Что-то прикинул в уме и пожевав губами, с неохотой ответил:

— Ты знаешь… Проверки сейчас идут, начальник хвост поджал, да и все это рискованно стало, опасно. Вон Ирка Елизарова с отпуска вышла еще, нос свой сует везде, достала уже, сучка…

— Саныч, хватит цену набивать. Дроздов сейчас тебе и душу готов продать, лишь бы дело не запустили. Ему ж тогда пятилетка на семерке светит. — Поморщился Антон, бросив на следователя краткий взгляд и, глотнув виски, раздраженно встряхнул подвисший телефон. — Пиздец, восемьдесят кусков за мобильник отдал, а он тормозит еще… — Антон закатил глаза и бросил телефон в карман пиджака, затем, с тенью насмешки посмотрел на сомневающегося Ильина. — Ты сам посуди, ну запустите сейчас дело, в прокуратуру отдадите, так там развалят ибо Дроздов вообще не настроен по этапу пойти. Он только клуб свой отбил, только деньги в руках подержал. И готов их все отдать за свободу. Мне-то без разницы, где дело развалится, у вас, или в прокуратуре. Я к тебе из товарищеских соображений пришел, чтоб бабло не у прокурора осело, а у тебя.

Ильин грустно вздохнул, вновь наполняя свой бокал и бросил тоскливый взгляд на часы над входом.

— Да хрен знает. Тут же на всех еще раскидать придется. Степанычу надо, экспертам надо, Тамаре надо, Дырке тоже…

— Дырке?

— Дырин. Наш новый-старый старший опер. Только с памятью у него беда, оттого и погоняло такое. Ну и фамилия подсобила. Говорящая…

— Погремухи у вас в отделе круче, чем на зоне. — Хохотнув, резюмировал Антон, отставляя недопитый бокал на стол. — Полтора ляма вам хватит?

— Два давай. Я ж себя не посчитал. — Махнув рукой, заключил Ильин, масляно блеснув глазами и, видимо, уже пересчитывая свои пятьсот косарей.

— Охренеть, у тебя такса, Саныч. — Антон потянулся в кресле и встал, весело посмотрев на напрягшегося следователя. — Даже у меня поменьше.

— Чего, не согласится он? — обеспокоенно спросил Ильин, пряча в стол бокал Антона.

— Да у него выбора нет. — Антон подхватил куртку и прощально махнув рукой, направился к выходу. — Завтра вечером домой к тебе завезу. Отпишите ему, что Ноггано муляжом был. Вторую часть бабла в среду отдам.

— Ну, давай, Грановский. Слушай, а может в среду там у Дроздова в баре и встретимся? Где-нибудь в отдельном кабинетике, чтобы не светиться. Свою супругу в свет выведу. А то изнылась вся, что никуда не ходим. Только месяц назад с Кипра прилетела, коза такая… Как, бишь, бар его?

— Давай, я как раз во вторник должен из Эмиратов вернуться. Бар не помню, как называется, сейчас к нему в обезьянник зайду, узнаю. — Согласно кивнул Антон, поворачивая ручку двери.

— А чегой-то ты на недельку всего, что ли? — бросив взгляд на настенный календарь, зевнул Ильин. — Чего скучно так?

— К друзьям на свадьбу. — Антон усмехнулся и кинув малопонятный взгляд на Ильина, когда-то ведущего дело ныне почившего Богданова, попрощался и вышел.

Ильин только хотел пошутить про арабского шейха с русской наложницей, но дверь за Грановским уже захлопнулась, и он, пожав плечами снова плеснул виски себе в бокал.

***

— И что мне делать там, в этом твоем хваленом городе? — Ангелинка бахнула опустошённым граненным стаканом по щербатому столу и пьяно мне улыбнулась. — Снова сидеть в этой твоей задрипанной общаге? А как же бабушка? Она же тут загнется совсем одна!

Бабушка, влившая в себя за это утро полтора литра деревенского самогона, остатки которого приговаривала сейчас Ангелинка, согласно квакнула из-под вороха грязного вонючего тряпья, служившего ей одеялом. Я, почти не скрывая омерзения посмотрела в угол, на развалившуюся тахту доисторических времен с бабкой, которую сколько помнила, ни разу трезвой не видела. Она же и спаивала мою сестру с пятнадцати лет. По ее же милости и снаркоманившийся Вадик, наш старший брат, шестой год в местах не столь отдаленных.

Чуя забытое желание вдарить по морщинистому вечно пьяному лицу бабки, я сжала пальцы на своих коленях и перевела взгляд на Ангелинку, которая из-за почти беспрерывных запоев совсем не выглядела на свои двадцать пять. Дешманский алкоголь не только сроднил ее внешний облик с потасканной сорокалетней женщиной, но и значительно сказался на ее отношении ко мне. Что она тут же и подтвердила.

— Эка ты фифа стала… — презрительно потянула сестра, роясь среди окурков в обрезанной пластиковой бутылке, служивший ей и местным алкашам пепельницей. — Только посмотрите на нее!.. Причесочка, дорогие шмотки, да на машине еще! Важная какая! Что ты так на бабушку зыркаешь? Не ровня мы тебе стали, да? А чего приперлась тогда?

— За тобой, идиоткой. — Мрачно ответила я, ударив ее по рукам и протягивая свою пачку сигарет. — Гель, хорош уже. Поехали со мной. Да, пусть комната в общаге и не блистает ремонтом и размером, но там хотя бы свет с водой не отрезали. — Я недовольно обвела взглядом обшарпанную обстановку дома, в котором прошло мое детство. Кошмарное детство. — К тому же, я поговорила с владельцем ветклиники, он согласен взять тебя на место второй уборщицы.

— Чтобы я какашки и засанки за твоими вонючими зверушками убирала? — Ангелинка, жадно затягиваясь впервые за долгое время нормальной сигаретой, плеснула в замаранный стакан самогона. — Вот уж нет. Если тебе это нравится, это не значит, что я буду….

— А что ты будешь здесь делать, а, родная?! — разозлившись, я резко подалась вперед на колченогом трухлявом табурете, положив локти на стол и склонив голову, раздраженно разглядывая свою сдавшую сестру. — Дальше спиваться с бабкой на ваши пособия по инвалидности? Трахаться с местными отбросами? Нарожаешь таких же дебилов и загнешься в этом доме в свои двадцать с небольшим?