Отстранилась резко и по-детски отвернула голову, зажмурила глаза, приказывая себе прийти в себя. Сейчас же! Сейчас!

И все бы ничего, если бы не его пальцы скользнувшие за резинку оставшегося на мне нижнего белья. Нет, не тронули. Огладили лобок и остановились.

— Посмотри на меня. — Голос негромкий, рассыпчатый, требовательный, странно окутывающий оголенные нервы, вяжущий привкус злости во мне, и вновь пробуждающий почти затихшее безумие разума.

— Руки убрал. Так нельзя. — Скрывая замешательство, выдавила я сквозь зубы, боясь на него посмотреть и все так же не открывая глаз.

— Да. Меня проинструктировали, что трахать нельзя. Ни членом, ни пальцем, ни языком. — Легкая насмешка в ответ на судорогу по моему лицу и неудачную попытку сжать ноги. — Однако, в виду того, что я в добрых отношениях с хозяевами заведения, они пошли на уступку, сказав, что нельзя до тех пор, пока сама не попросишь. А ты просишь.

Я разозлено на него взглянула и это было роковой ошибкой, ибо его вид пьянил сразу и без вариантов. Словно литры хорошего алкоголя. А с учетом того что он одновременно с моим поворотом головы скользнул пальцами ниже, у меня вообще шансов не было. Потому что собственное тело предало, с жадностью и пугающей меня охотой выгнувшись под его руками.

Собственный испуг еще чуть отрезвил, но Антон слишком хорошо читал меня по лицу, и прежде чем я сумела сбросить его придурочные наваждение скользнул пальцем внутрь меня. Горячая волна животного возбуждения сомкнула, спаяла мои губы, собирающие выдать протест. Руки, вцепившиеся в его плечи чтобы оттолкнуть с силой сжали ткань рубашки, в попытке притянуть ближе.

Одно легкое, почти незначительное движение его пальцев породило неистовую реакцию во всем моем существе. С губ сорвался стон. Я повторно выгнулась, уже полностью раскрываясь ему в отчаянном желании. Желании всего его. И почувствовала второй палец. Движение глубже, сильнее, интенсивнее. Крыша отчалила настолько, что я не могла сдержать стоны, чувствуя стремительное приближение к опасной грани, разорвущей мои шаблоны и гордость к черту.

И он тоже этот чувствовал. Зажал мою ногу, чтобы я не пыталась отодвинуться. И остановился. Я инстинктивно распахнув глаза уставилась на него. В его сумасводящие чуть насмешливые глаза с дичайшей провокацией, уже готовой отрезвить меня, если бы не последнее сильное движение его пальцев.

Оказывается, я не знала, что такое оргазм. И поняла, почему люди любят секс. Даже сравнить не с чем. В глазах потемнело, в ушах звон телу волна безмерного удовольствия, заставляющая сотрясаться каждую мышцы. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я более менее пришла в себя.

— Ты красиво кончаешь. — Антон поставил почти пустой бокал на мое полусогнутое ногу перекинутую через его бедра. — Я бы повторил.

— Пошел ты. — Я, чувствуя ватную слабость во всем теле, с трудом выбралась из под его руки, по хозяйски оглаживающей мое колено.

— Если только в тебя. — Усмехнулся он, плеснув себе текилы и потягиваясь на диване, пробежался взглядом по мне, потянувшейся за халатом на подлокотнике. — Да брось, Лен. Взрослые же люди.

— Пошел ты. — Повторила я направляясь к двери и стараясь не думать о произошедшем.

В конце коридора меня ждал обеспокоенный Рубик. При моем появлении в глазах его засветилась такая жалость, что я скривилась. Он сообщил, что на сегодня у меня выходной, и я могу идти домой. И следующая смена тоже оплачиваемый выходной. Я, скептично приподняв бровь, спросила, где Луиза.

Луиза была в своем кабинете. И ждала меня. Нет, она была руководителем до мозга костей, поэтому не кинулась слезно извиняться. Она подняла на меня тяжёлый взгляд от экрана монитора перед собой и сухо кивнула на кресло перед своим столом. Фыркнув, я плюхнулась на указанное место, и скептично посмотрела на свою начальницу.

Луиза помимо своей хватки, еще была и достаточно неплохим человеком. Янка в том году в аварию попала, нехорошо сломав ногу, Луиза помогла с лечением, не настаивая на возвращении долга. Но Янка, как честный человек вернула.

Поэтому сейчас я ждала хоть какого-то подобия сожаления. Но Луиза молчала, щелкая клавиатурой. Я только раскрыла рот, чтобы начать разговор, как она все же первая нарушала тишину, резко и с силой захлопнув крышку ноутбука.

— Лен, я… — Луиза, наконец, несколько виновато посмотрела на меня сквозь стекла очков. — Он моему мужу помог тюрьмы избежать, хотя ситуация и вправду была почти безвыходная… Антон не последняя мразь, он обещал, что против твоей воли не пойдет… и я почти не… Лен…

Усмехнувшись я подняла руку, прерывая ее. Она тяжело вздохнула и отвела взгляд.

— С Рубеном я поговорила, сто процентов оплаты заказа остаются у тебя — Негромко произнесла она, уже ровным голосом. — Клиент заплатил с лихвой.

— О, вот как. — Кивнула головой я, приподняв бровь.

Приват в среднем полтора рубля пять минут. Консумация могла и за сотку уйти, тут дело зависело от того, что клиент закажет во время разговора со мной, на что я его раскручу. Девочки получали семьдесят процентов от заказа, тридцать отчисляются заведению. И не было не единого случая, чтобы хоть одна из нас унесла полностью сто процентов. До сегодняшнего дня.

Луиза прикрыла ладонью глаза.

— Сорок восемь. — Негромко проронила она в ответ на мой не высказанный вопрос. — Тысяч.

Я поперхнулась. Нервно рассмеялась. И поняла откуда такая сумма. Он приписал заказ текилы ко времени консумации. Пара приватов ну максимум в пятерку обошлась. Охренеть.

И при этом даже не трахнул, хотя мог. Дроздовы его бы прикрыли, а меня никто и слушать не станет, с учетом его специальности. Все чудесатее и чудесатее.

— У вас… было? — убито задала животрепещущий вопрос Луиза, все так же не поднимая на меня взгляда.

— У меня да. — Хохотнула я, поднимаясь с кресла. — У него нет.

Она непонимающе посмотрела на меня, но я уже направилась к выходу, не желая раскрывать деталей.

Да пошло оно все.

До вечера воскресенья я успешно выбрасывала Антона из головы. Впрочем, заступив на смену уборщицей в ветклинику, я тоже о нем не думала. И зря.

Вообще, зарплата в клинике была, прямо скажем, скромная. Но для денег у меня была другая работа. Сюда я ходила ради опыта и в попытках примелькаться начальству и остаться на хорошем счету, чтобы после окончания института, мне можно было сюда воткнуться. К тому же, местные ветеринары, прознав о моей учебе, с охотой натаскивали в правильности проведения манипуляций.

В обед пришла мадам с пятимесячным щенком добермана и заявив, что он хромает, впихнула мне в руки костистого песика и села на диван в приемной листая журнал. Я бы ее этим щенком избила за хамство, но последнего мне было жалко. Дежурный ветеринар только вздохнула, и сказала мне отнести щенка в лабораторию для рентген-снимка.

Спустя несколько минут я занесла неистово дрожащего в моих руках песика в смотровой кабинет.

Щенок добермана поджал хвост и, то пытался лечь и свернуться в калачик на смотровом столе, то отчаянно пытался увернуть от рук Оксаны Владимировны, ощупывающей его филейную часть.

— Лен, спроси у лаборантов, готовы ли снимки. — Велела ветеринар мне, сидящей на кушетке и наблюдающей за напуганным собачьим дитенышем.

Я послушно поднялась и вышла и кабинета осмотра. Хозяйка щенка, неприятная женщина, с ядовито красными губами, недовольно подняла на меня взгляд от глянцевой обложки журнала в своих руках.

— Ну, и? — она вопросительно изогнула нарисованную бровь.

— Ждите. Доктор посмотрит снимок. — Не скрыв эхо раздражения, ответила я, заходя в кабинет лаборантов.

На рентгене отчетливо выявлялось нехилое истончение хряща на головке бедренной кости и в вертлужной впадине.

— Дисплазия? — спросила я у Оксаны Владимировны, прижимающей снимок к оконному стеклу.

— Да. Но щенку еще нет шести месяцев, мы не имеем права выставлять дисплазию. Только подозрение на нее. — Задумчиво отозвалась она. — Как бы подвывих не случился… Эта… — Оксана Владимировна бросила взгляд на прикрытую входную дверь, очень тихо продолжила, — ебанутая курва, не только не следит за его питанием, но и бьет, судя по всему.