Потом я, как обычно, перестелила кровать миссис Тейлор и положила на ночной столик несколько книг и пачку сигарет. Моей обязанностью перед сном было обойти дом и запереть все двери и окна, как в крепости. Последнее, что я сделала, — это заперла заднюю дверь.
Моя спальня находится около нее. Я немного почитала, а потом заснула, несмотря на вой ветра. И всю ночь, мистер Батлер, звонок в моей спальне не звонил!
Джойс склонилась вперед, стиснув пальцы.
— Они говорят, что я лгу, что звонок был в рабочем состоянии — и это правда — и что миссис Тейлор должна была позвонить, почувствовав страшную боль. Но я клянусь, что она не звонила! Я чутко сплю и услышала бы звонок.
Господи, мне почти хочется, чтобы я солгала — сказала, что приняла пару таблеток снотворного. Их было полно в аптечке миссис Тейлор. Но я думала, что закон не может повредить невиновному. Нас учили этому верить. Я ведь, в сущности, еще не жила, а теперь заперта здесь, ожидая, пока меня повесят.
«Еще не жила? — подумал Батлер. — С таким лицом и такой фигурой? Ну-ну!»
Но на его румяной длинноносой физиономии не появилось и намека на сардоническую усмешку.
— Вы забегаете вперед, — резко напомнил он, словно давая пощечину истеричке.
— Простите. — Джойс взяла себя в руки. — Если вы верите в мою невиновность, на моей стороне целая армия.
— Да. — Батлер неожиданно покраснел. — А что произошло утром?
— Каждое утро я просыпаюсь в восемь, чтобы отпереть заднюю дверь и впустить Алису. Она зажигает огонь на кухне и в каминах. Немного позже приходит кухарка Эмма, готовит миссис Тейлор утренний чай и относит его хозяйке в половине девятого.
В то утро я проснулась — совершенно автоматически; вы знаете, как это бывает, — без нескольких минут восемь. Когда Алиса постучала в заднюю дверь, я вышла в халате и впустила ее. Но было очень холодно, поэтому я вернулась в постель и еще немного подремала. Миссис Тейлор обычно не звала меня до десяти.
Затем, ровно без четверти девять, звонок начал трезвонить. Он звонил долго с маленькими промежутками. Я подумала, что миссис Тейлор опять рассердилась, поэтому побежала, даже не одевшись. Но это была не миссис Тейлор. Когда я добралась до ее комнаты…
Джойс сделала паузу, ее передернуло.
— Алиса Гриффитс встретила меня в переднем коридоре и привела в спальню. Она встала с одной стороны кровати с чайным подносом, а с другой стороны стояла Эмма, только что отпустив шнур звонка, который болтался рядом со щекой миссис Тейлор.
Сама миссис Тейлор лежала на боку, скорчившись, среди скомканного белья. Я сразу увидела, что она мертва, — ее лицо казалось высеченным из камня, как бывает у мертвецов. Алиса и Эмма уставились на меня остекленевшими глазами, словно накачались наркотиками.
На столике у кровати стоял стакан с чайной ложкой и беловатым осадком на дне, а рядом со стаканом — открытая банка из-под соли Немо. На этой банке остались отпечатки пальцев Миссис Тейлор. — Джойс добавила тем же тоном: — И мои.
Глава 2
Небо за двумя зарешеченными окнами из мутно-красного стало сине-черным. Свет электрической лампы сделался еще более резким, холодным и безжалостным.
Серая шляпа и перчатки Патрика Батлера оставались лежащими на столе. Синее пальто распахнулось, когда он откинулся назад, заставив стул скрипнуть. Глядя в угол потолка, Батлер загадочно улыбался. Потом он выпрямился и посмотрел на Джойс.
— Значит, банка из-под соли Немо хранилась в конюшне. Она содержала только сурьму?
— Да.
— Но соль Немо не шипуча, — продолжал Батлер. — Если кто-то дал ей эту банку…
— Дал ей! — Джойс закрыла глаза. В ее голосе звучала жуткая насмешка.
— Миссис Тейлор, должно быть, насыпала две или три чайные ложки чистой сурьмы в стакан воды, размешала ее и выпила, не заметив ничего дурного. Сурьма, как и мышьяк, не имеет ни запаха, ни вкуса.
— Но только я могла дать ей банку! Неужели вы этого не понимаете?
— Ну-у… — Он поджал губы.
— Я была с ней одна. Дом был заперт изнутри. Никто не мог войти. Мне не верят, когда я говорю, что звонок не звонил. Я унаследовала деньги от миссис Тейлор и… была сердита на нее в тот день. — Далее последовал вопрос, которого она с самого начала старалась избегать: — Мистер Батлер, у меня есть хоть какой-то шанс?
— Послушайте, — серьезно отозвался барристер. — Я прошу вас уделить мне еще одну-две минуты, чтобы я мог разобраться в фактах. Вы в состоянии это сделать?
— Конечно, если вам это необходимо.
— Тогда вернемся к тому моменту, когда вы увидели миссис Тейлор мертвой в ее кровати. Можете четко представить себе эту сцену?
— Могу. — Девушка не сказала ему, что почувствовала почти физическую тошноту, когда он не ответил на ее вопрос.
— Увидев банку из-под соли Немо на столике у кровати, вы связали ее мысленно с банкой в конюшне, где была сурьма?
Джойс уставилась на него:
— Боже мой, конечно нет! Никто об этом не думал, пока полиция не начала задавать вопросы. Я решила, что миссис Тейлор где-то нашла другую банку с настоящей солью Немо.
— Расскажите, что вы сделали после того, как увидели тело.
— Я подошла к миссис Тейлор и прикоснулась к ней. Она была холодная. Алиса и Эмма так перепугались, что не могли говорить осмысленно, — я едва их понимала. Я подобрала банку со столика, посмотрела на нее и поставила на прежнее место. Меня интересовало, где она могла ее откопать.
— И поэтому полиция обнаружила на банке ваши отпечатки?
— Да.
— Это был единственный раз, когда вы прикасались к банке?
— Да, единственный.
— Вам, разумеется, известно, что Алиса Гриффитс и Эмма Перкинс заявляют, что не видели, как вы брали в руки банку?
Тошнота Джойс усилилась.
— Да, известно, — ответила она. — Но это неправда. Пожалуйста, поймите меня! Я не говорю, что они нечестные. Но обе были слишком расстроены и просто забыли об этом. Люди часто не помнят о таких мелочах, даже если им напоминают о них.
Батлер бросил на нее быстрый взгляд, такой же загадочный, как недавняя улыбка.
— «Даже если им напоминают о них», — повторил он. — Любопытно! У миссис Тейлор была рвота той ночью? Не удивляйтесь этому вопросу, дорогая моя. Была или нет?
— Нет. Это первое, о чем спросил доктор Бирс. Но мы осмотрели комнату и ванную и не нашли никаких следов.
— Однако большая доза сурьмы обычно вызывает сильную тошноту в течение пятнадцати-двадцати минут.
— Но она действительно отравилась сурьмой! — воскликнула Джойс. — Когда меня привели к магистрату для предъявления обвинения и представили доказательства, которые собираются передать суду, патологоанатом сказал, что это была сурьма!
— Ах да, — с удовлетворением пробормотал Батлер и поднял брови. — Это одна из лучших черт нашей судебной системы. Следствие должно представить свое дело магистрату, а защите этого не требуется. Поэтому им не известна ни одна карта у меня в руке!
В его негромком басе слышались нотки возбуждения.
— Я больше не могу этого выносить! — вырвалось у Джойс. — Пожалуйста, скажите, есть у меня шанс или нет!
— Скажу, — спокойно ответил он. — Если вы доверитесь мне и будете следовать моим советам, обвинению будет не на что опереться.
Джойс снова уставилась на него, слегка приоткрыв рот. Батлер разглядывал ее с усмешкой, которая могла бы показаться жуткой любому, не в такой степени очарованному им, как Джойс Эллис.
— Обвинению будет не на что опереться? — переспросила она.
— Вот именно.
— Пожалуйста, не смейтесь надо мной!
Батлер был искренне обижен.
— По-вашему, дорогая моя, я над вами смеюсь? Я имею в виду то, что сказал.
— Но доказательства, представленные магистрату… — Девушка задумалась. — Ведь вас там не было!
— Да. Но был мой помощник.
— А что касается подготовки моей защиты…
— Чепуха! — прервал Батлер, снова подпустив дублинский акцент. — Я уже подготовил вашу защиту — побывал в доме миссис Тейлор, опросил свидетелей. Поэтому я хочу, чтобы вы перестали волноваться.