Heißa, juchei!..

Начнем как попало. Стоит ли быть особенно разборчивым в начале, если дальше все равно ничего не известно? Что попадется под горячую руку, за то и возьмемся – какая разница!

Вот мусорное ведро. Весьма примечательно, что поставлено оно прямо посередине праздничного стола. Это просто какое-то свинство – так ставить ведра. Место мусорным ведрам – на полу в кухне, ибо в мусорные ведра обычно бросают мусор, причем приличные люди – с приличного расстояния. Если поступать таким образом и здесь, то можно попасть мусором в заливное мясо или кому-нибудь в лицо: мы с вами все-таки за столом находимся, где гости сидят и едят… Вот и выходит, что очень неудобно поставлено мусорное ведро. К тому же, оно не вполне чистое. А по совести сказать, ужасно грязное – и это сильно заметно на ослепительно белой скатерти. Впрочем, скоро скатерть завалят мусором, поскольку ведро не бездонно, – и уже не будет заметно, что скатерть такая белая. И что ведро такое грязное – не будет заметно. И тогда можно будет прямо со стола накладывать всякую гадость в тарелки дам. Чтобы дамы с отвращением ели из тарелок мусор.

Смотреть на это никому не понравится. Но что ж тут подделаешь…

Праздничный стол находится в заведении под названием «Контора». Это ресторан. Непонятно, почему он так называется. Они просто все с ума посходили – так называть рестораны! Разве мало красивых слов среди названий растений и животных? Гортензия, цинерария, мимулюс красный, монарда парная… Опять же «тушканчик» очень милое слово. Есть, наконец, вообще нейтральное слово «снежинка» – почему не назвать ресторан так? Нежно и мягко…

– Не кладите мне больше вот этого… не знаю точно чего. Мне попался целлофан какой-то, сальный. Его трудно и долго жевать.

– Вам не нравится?

– Почему же не нравится… нравится! Просто уже приелось. Ой… вытрите, пожалуйста, лицо, у Вас сметана на лбу.

– Это в меня ломтик помидора кинули. Из салата. Наверное, мы неудачно сели: постоянно что-то бросают в лицо.

– Мне веко рыбьей костью укололи. Слишком сильно кинули.

– Дайте посмотрю… Да у Вас кровь тут!

– Я думаю, это не кровь. Я думаю, это просто вишня раздавилась, когда я моргала. Мне ведь в глаз еще и вишней попали.

– Больно было?

– Пустяки. Скорее, липко. И потом – глаз щиплет. Тушь, наверное, размывается.

– Надо пользоваться французской.

– Спасибо за добрый совет, у меня как раз дрянная французская.

– Тогда вытрите глаз платком. Вот тут платок, возьмите.

– Благодарю Вас. А что это на нем?

– Так… не обращайте внимания. Я вытирал им блинчик. На блинчик уксус пролился. Было слишком остро, я вытер… Осторожнее!

– Что Вы… делаете?! Пустите же, я тут задохнусь, в этом месиве! Ну вот, Вы мне все лицо свеклой с чесноком вымазали.

– Я Вас пригибал. В Вас летело страшное мясо!

– Может быть, нам уйти отсюда? Тут как-то неопрятно все…

– Я с удовольствием. Только учтите, что на мне нет брюк. Одни трусы и носки.

– А ботинки?

– Ботинки есть, черные. И пиджак с галстуком есть, тоже черные. И брюки были, я в брюках сюда пришел.

– Черные?

– Ну, разумеется, черные, что за вопрос!

– Как же Вы смогли их… утратить?

– Да вот, видите ли, один человек проползал под столом. Это был партизан. Я нагнулся к нему, а он там попросил у меня брюки на время, потому что они ему очень понравились и потому что ведь не видно, пока я сижу, в брюках я или без… Но человек этот так и не приполз обратно. Если бы он проползал, я бы почувствовал: я очень чуткий. Но он точно не проползал. Наверное, его взяли в плен немцы.

– Может быть, он проползет когда-нибудь потом. Не подождать ли нам?

– Он не проползет никогда, я знаю. Он не из таких. Видимо, он уже погиб.

– Тогда придется Вам без брюк идти. Вы нормально ходите, когда без брюк?

– Чаще всего да. Только бы не замерзнуть на улице насмерть.

– Там плюсовая температура. Не беспокойтесь ни о чем.

– Я буду очень спокоен, обещаю.

Очень немолодой человек и очень молодая девушка выходили из «Конторы».

– Меня зовут Марта.

– Очень хорошо Вас зовут. Правильно. А меня зовут… не знаю, как и представиться: по имени неудобно, я старый уже как мир. И по имени-отчеству неудобно: отчество у меня непристойное. Если хотите, можете называть меня Редингот.

– Хочу. И, видимо, буду. Я почти уверена, что смогу называть Вас Редингот.

– Сердечно рад. Редингот – это на самом деле пальто такое. Раньше так называли сюртук для верховой езды. А теперь меня.

– И с каких же пор?

– С тех пор, как у меня такое пальто появилось. Уж лет сорок назад…

– Вы долго его носите. Качественное, должно быть.

– Да нет, лохмотья сплошные. Но дело не в этом. Дело в том, что я очень сильно привыкаю к вещам, а они ко мне. И нам трудно бывает расставаться – даже на миг. Я и сейчас был бы в нем, но, говорят, не сезон.

– Кто говорит?

– Синоптики.

– Синоптики всегда врут… Они сволочи. Вы очень жалеете, что оставили брюки тому партизану, которого потом убили?

– Нет. Брюки новые совсем, даже противно вспомнить. Да и уходить все равно было пора. Я, признаюсь Вам, за столом за этим совершенно случайно оказался.

– Я тоже. Я ведь вообще-то никто.

– Ну, не скажите! Это я никто. А Вы – Зеленая Госпожа.

– Простите, пожалуйста! – их остановила какая-то свинья, страшно веселая, потому что, должно быть, пьяная. – Как Вы думаете, если вообще думаете, со мной еще можно что-нибудь отчубучить?

– Все что угодно! – горячо откликнулась Марта.

Свинья расхохоталась как сумасшедшая и высоко подпрыгнула.

– А высоко я прыгаю?

– Исключительно высоко! – Марте хотелось сказать Свинье как можно больше приятного.

– Тогда давайте мне телефонную карту – позвонить одной другой Свинье, тоже очень прыгучей. Только Вы, который без штанов, не давайте. Пусть девушка… это будет выглядеть естественнее.

Марта достала кошелек. Телефонной карты в нем не было, но Марта все равно нашла там телефонную карту и протянула Свинье.

– Спасибо, Вы очень меня выручили. И ту, другую Свинью тоже выручили. – Свинья бросила телефонную карту в протекавшую мимо реку и запрыгала по набережной.

– Хорошая какая Свинья попалась, – оценил Редингот. – Теперь такие свиньи большая редкость. Вас дома к которому часу ждут?

– К… в общем, ни к которому. У меня сейчас нету дома.

– А был?

– Был, да сплыл, – улыбнулась Марта и, хорошенько поразмыслив, продолжала с эпической интонацией: – Началось наводнение, а я сразу же отлучилась по делу. За это время дом и сплыл. Говорят, в Балтийское море. Вместе со всеми домочадцами. Они, наверное, там живут, как на корабле. Здоровско!

– Вам бы тоже так хотелось?

Марта пожала плечами: дескать, хотелось – не хотелось… давно это было, что ж говорить? И потащила Редингота к какой-то очереди, тянувшейся вдоль набережной и уходившей противоположным концом в воду.

Теперь надо думать, за чем бы это была очередь. Хотя особенно напрягаться не стоит: очереди за чем угодно бывают. Даже за скрипичными смычками, как говорил один мертвый человек. Пусть и эта будет за скрипичными смычками.