Очень быстро возводимые крепости (известны случаи, когда деревянно-земляной форт строили чуть ли не за ночь) оставались крайне непрочными и уязвимыми – в частности, легко горели. Осаду этих укреплений никак нельзя назвать характерной чертой раннего Средневековья. Борьба за них не составляла еще важную часть стратегии и тактики боевых действий. Не развивалась и осадная техника. Впрочем, в эту эпоху – особенно на окраинах континента – создаются укрепленные линии большой протяженности, насчитывающие многие десятки километров. Такова система валов Даневирке в Ютландии, Вал короля Оффы и Вал Черной свиньи на Британских островах и др. Они предотвращали доступ армий противника (со временем – кавалерии) в целые провинции и страны: из Германии в Данию, из Уэльса в Англию и т. п.

Резюмируя, можно сказать, что в V–XI вв. в Европе произошла полная смена парадигмы военных действий: массовая дисциплинированная профессиональная государственная, по преимуществу пехотная, армия Рима уступила на Западе место численно крайне ограниченным, также профессиональным, тяжелым кавалерийским силам, в основе существования и воинской традиции которых лежал принцип феодального индивидуализма.

Одна из самых интересных страниц в истории Средних веков – норманнские завоевания. В X–XII вв. норманны создали прецедент – своего рода микроцивилизацию в западном мире.

Правильнее, впрочем, именовать их нормандцами, ибо они явно отличаются от тех скандинавов, которые совершали набеги на территорию франкского королевства.

Возникновение герцогства Нормандия в 911 г. положило начало новому этносу и его культуре, основанных на смешении скандинавского и франкского элементов. Однако в исторической литературе прочно утвердилось не вполне верное именование норманны, а не нормандцы применительно к отдаленным потомкам викингов-переселенцев.

После передачи Рольфу Пешеходу в феодальное владение огромных территорий Нейстрии, получивших впоследствии название Нормандии, сюда переселилось немало скандинавских семей, разбавивших северной кровью этнический состав этих земель. Вместе с тем они перенесли с собой более архаичный и свободолюбивый дух Скандинавии, наложивший неизгладимый отпечаток на нормандский тип феодализма.

После столетнего разорения викингами эти территории находились в изрядном запустении, и местами здесь встречались сплошь скандинавы. Рольфу подчинялась не только Нормандия, но и ряд соседних земель – в частности, Бретань.

Получив целую провинцию в неограниченное управление, Рольф и его потомки решили установить здесь порядок. Жесткая центральная власть в герцогстве, такое же законодательство и, самое главное, его строгое соблюдение – все это принесло стабильность и процветание вновь возникшему государству, чего не встречалось нигде в Европе того времени. Центром нового герцогства стал крупнейший город – Руан.

Рольф немало одаривал своих соратников и католическую церковь, создав мощную прослойку лично связанных с ним и лояльных людей, располагавших той или иной властью. Распространение получили браки людей разной национальности. Сам Рольф женился на 15-летней Гизеле, дочери французского короля; многие викинги также обзавелись франкскими, бретонскими или бургундскими женами. Скандинавские наречия очень быстро вышли из употребления, но самосознание, ощущение исключительности, особости, привилегированности оставались незыблемыми у многих поколений нормандской знати.

Развернул Рольф и бурную законодательную деятельность, возродив порой архаические традиции, чуть ли не времен Салической правды. Позднейшие нормандские хроники сохранили много полулегендарных сведений о справедливости этого законодательства. Рассказывали, что по закону не только вор, но и всякий укрыватель краденого наряду с ним подвергался казни.

Было приказано оставлять на пашнях плуги и тягловый скот, Рольф взял обязательство платить из собственной казны за любой ущерб от разбоя или воровства. Одна крестьянка, сговорившись со своим мужем, решила испытать действенность законов герцогства и украла собственный плуг. Когда дело было расследовано и раскрыто, крестьянина и его жену повесили.

По свидетельству тех же хроник, Рольф велел повесить на ветку дуба в лесу на берегу Сены золотой браслет, который провисел там три года, и никто не пытался его украсть.

Какова бы ни была достоверность этих рассказов, не вызывает сомнения, что порядка в Нормандии было намного больше, чем в любой другой области феодального мира.

Не менее неукоснительно нормандцы блюли свою независимость от французского короля, сохраняя по отношению к нему лишь формальное подчинение. Несколько поколений потомков Рольфа управляли герцогством твердой рукой и сумели не только не растерять, но и приумножить наследие основателя Нормандии.

Характерная для Севера свобода личности повлияла на то, что в Нормандии так никогда и не сформировалась настоящая личная зависимость крестьян от феодалов – общество оставалось весьма демократичным в средневековом понимании этого слова.

Нормандцы даже спустя полтора века после завоевания и внешне, и в поведении отличались от французов. Они не меняли скандинавский тип питания (в частности, незнакомое уже французам употребление пива) и т. д. Нормандцы оставались отличными мореходами и в X в. построили ряд портовых городов и гаваней: Шербур, Дьепп, Гонфлер, Барфлер и др. Большой популярностью в их среде пользовалась героическая поэзия, саги. Судебные вопросы они решали посредством поединков. Сохранялись и иные черты северного быта эпохи викингов.

С середины XI в., периода великих нормандских завоеваний, дошло описание нравов этих людей. Характеризуя их как хитрых, благоразумных, не выносящих обид и всегда готовых к отмщению, автор того времени также отмечал, что они корыстны, властолюбивы, хотя держатся середины между скупостью и расточительностью, а их государи очень щедры. Говорили, будто нормандцы легко переносят голод и холод, любя при этом роскошь в одеянии и оружии и высоко ценя хороших боевых коней. Современники знали нормандцев как людей своевольных и требующих обуздания законами.

Со вступлением в 987 г. на престол Каролингов попытки французских королей поставить Нормандию под свой контроль прекратились. Предоставленное самому себе герцогство еще более расцветает и становится самым могущественным феодальным владением во Франции. И уже в X в. наступает период нормандских завоеваний.

Вероятно, первый поход нормандцы совершили в 964 г. в Испанию, разорив Галисию. Тогда они захватили 18 городов. В 969 г. набег повторился – в нем участвовало около 100 кораблей. Главной целью стал крупнейший религиозный центр Испании – Компостелла. Однако после повальных грабежей и разорения, учиненных нападавшими, испанское войско прогнало их обратно на корабли.

В начале XI в. внимание нормандцев переключается на Южную Италию. В 1016 г. несколько нормандских паломников прибыли на Апеннины. Их целью был знаменитейший монастырь Михаила Архангела на горе Монте-Гаргано в Апулии. Там они встретились с неким Мелусом – византийским вельможей из Бари, поднявшим восстание против императора. Мелус предложил нормандцам поучаствовать в борьбе с Византией и помочь ему отвоевать греческие земли в Италии. Разумеется, на такое предложение они согласились и отправились за подмогой.

Юг Италии был территорией, где боролись три основные силы – византийцы, лангобарды (ломбардцы) и арабы. Лангобардские князья владели Беневенто, Салерно и Капуей; Апулия, а также Амальфи, Гаэта и Неаполь принадлежали византийцам; на Сицилии хозяйничали арабы, постоянно пытавшиеся расширить свои владения. И ни одна из сторон не имела решающего перевеса в силах. В это самое время сюда и пришли нормандцы.

С 1017 по 1029 г. ограниченный контингент добровольцев (в коих недостатка в самой Нормандии никогда не ощущалось) воевал в Южной Италии как против византийцев, так и в союзе с ними против арабов. Нормандцы сражались за тех, кто оказывался щедрее, всегда преследуя свои корыстные интересы. И в 1029 г. герцог Неаполитанский подарил их вождю Райнульфу цветущую землю между Капуей и Неаполем, где возникло первое нормандское княжество в Италии со столицей во вновь построенной крепости Аверса.