Хемуль плеснул понемногу, Патагеныч принялся готовить курево. Я не удержал вопрос, с которого всё равно надо было начать разговор:

–Хемуль! Ты спешил куда-то, и мы с Патагенычем понимаем, как сорвали тебе сроки. Каковы твои дальнейшие планы?

Хемуль, не поднимая глаз от стола, спокойно и честно промолвил:

–Сорвал сроки. Я шел по заданию капитана Луиса Гоугенда, руководителя камерунского контингента. Шёл на ликвидацию Мазератти…

Патагеныч от неожиданности рассыпал курево по полу, и, раззявив рот, попытался было нагнуться, но, махнув рукой, пододвинулся на своей скамейке поближе. В неверном свете игривого огня, выбивавшегося из буржуйки и дарящего нам так необходимые иногда в этих сырых и промозглых местах тепло и уют, мы выглядели наверное, как кучка Зомби.

Я слышал о Мазератти краем уха. Это была кличка какого-то отмороженного итальянца, известного главы местного клана наёмников, которые, по всеобщему убеждению, охотно исполняли роль киллеров, когда, например, надо было устранить конкурента или замочить кого-то из лидеров кланов, а как поговаривали, брались даже за военных.

Отлично оснащённые, пользовавшиеся явной поддержкой каких-то неведомых, но могучих покровителей, эти люди почти не жили в Зоне, хотя прекрасно в ней ориентировались и не боялись заходить в самый Центр.

Ликвидация Мазератти была операцией не просто безумной, а, я мог поручиться, нереальной. Хотя, для Хемуля, может быть… ибо… если…

Молча хлопнули по пятьдесят. Занюхали рукавами. Крякнули. Отпустило…

–Я должен был перехватить его в определенном месте и снять всю их группу. Решился – за миллион Грина и амнистию – причем не столько мне, сколько моей девчонке – вы ее знаете. Военным не верю, но миллион уже взял. Им это – бумажки, еще наворуют, а мне – свобода моей любимой и завязка с Зоной. Паспорта даже выдали, сцукки…

–Не знаю, кто его заказал Луису и зачем это ему, но по мне этот Мазератти – не человек, а гнида, ничем не лучше кабана или чернобыльской собаки, замочить – раз плюнуть, и дело с концом. Знаете сколько на нем крови невинных пацанов, которых он, выходя, просто валил, чтобы не осталось свидетелей его преступлений? Помните бар Арменчика? Он был моим другом. Торгаш, конечно, прирожденный и всякое такое – но порядочный был мужик. Так и не узнали, кто его заказал, но Мазератти в одиночку перемочил его охрану – а что их валить-то, старики–инвалиды, ветераны на дожитии… А его я увидел распятым на витрине его же бара, с кишками, аккуратно уложенными в коробку рядом. Эта тварь даже не убивал – он наслаждался. А Арменчик, упокой Зона его душу, меня раз, еще будучи сталкером, две недели в лёжке выкармливал остатками печенья и выносил за мной дерьмо, пока сломанная нога не позволила мне идти. Вот так вот…

–Я опоздал к месту засады – оно около Зимовища, вот в этом квадрате, – указал он, увеличивая карту местности на своём роскошном, в титановом корпусе, карманном компьютере «яблочного» производства, – но учитывая, что путь оттуда ведет через болота либо прямо на нас, к остаткам населенного пункта Коцюбинского, либо к Краснову, напрашивается простой вывод. Он, не зная минных полей и не рискуя провалиться, не торопится. Скорее всего, он получил какое-то задание и тщательно маскирует свой лагерь-лёжку, готовясь отходить.

–В одиночку мне с ними не справиться, полягу почем зря. Но вместе мы скормим их псевдоплотям на раз-два – добавил Хемуль, мрачно ухмыльнувшись, и продолжил:

–Мой план предельно прост. Так как он ни за что не сунется в глубину Зоны без серьезной подготовки – а на несерьезность указывает утечка информации о его маршруте и точках пересечений – то он глубоко не пойдет. От Зимовищ дороги идут либо на Припять – отметаем, либо на Красное – на север, думаю туда он будет выходить, либо на Кривую Гору – хотя не понятно, что ему там нужно.

–Как бы то ни было, брать его надо на отходе, срыв его задания нам по барабану.

–Мы разделимся на две группы. Вы с Патагенычем возьмёте на себя сектор между Коцюбинским и Машево, – он пририсовал нам стилусом на карте известные ему места прохода, редкие между аномалиями и радиоактивными болотами, отметил их и синхронизировал свою карту с нашими.

–Я же пойду к Красному, – завершил он. – Если погибну, завалив эту мразь, вот вам шифровка, просто передайте Луису. Хоть и не люблю африканцев, больно задиристы, но это порядочный офицер и человек чести. Он мою из Зоны вывезет, и на бабки сильно не обдерет. Если же згину зазря – то да пребудет со мной Мама Зона, скверная, говорят, старуха - но иной тут и нет… Просто скажите Нельке, что любил и сделал всё. Теперь парни так. В Зоне ничего не бывает даром. Риск велик. Всё, что снимем с гадов – делим натрое. Плюс каждому с меня – по двести тысяч зеленых за это дело. Патагеныч, не возражай – доживи, когда меня спасёшь, тогда этот долг и вернешь – я должников люблю! Согласны?

Патагеныч, неспешно поглаживая мятую бороду, молча кивнул. Я последовал его примеру.

–Выброс закончился совсем недавно, но признаков гона тварей нет – значит, погнало в другую сторону. Получается, парни, надо выходить – они тоже не дремлют и уже наверняка хватанули своего дорогого коньячку, пижоны пафосные, и затирают следы. Я пойду попытаюсь таки надыбать у Викария баночку яда посильнее, чтобы мутантов утешать – шуметь вам и мне никак нельзя, парни. И арбалеты.

Пока Хемуль уговаривал старика, мы уже собрались, и, получив по арбалету с электронным автовзводом (великолепное изобретение японских оружейников, после выстрела достаточно было просто вставить в ствол новую стрелу!) и по десятку упругих стальных, судя по зеленой метке на остриях – отравленных – стрел, прямо около землянки двинулись каждый в свою сторону, не прощаясь. А зачем? Моя тропа шла через луг, где было еще довольно мокро после дождя, но солнце уже проглядывало сквозь разрывы в облаках вечно вращающегося вокруг Саркофага облачного вихря, и это дарило надежду на то, что хоть несколько часов можно будет насладиться потрясающими, фантасмагорическими видами мутировавшей природы.

Не теряя бдительности, я тщательно и неспешно прошел свой сектор, стараясь не привлечь к себе внимания редкого еще после Выброса зверья и не вляпаться в новую аномалию, которой на карте могло и не быть. Впрочем, один раз, задумавшись и заслушавшись журчания ручейка у брода, я чуть было не влетел в Трамплин, невесть как укрывшийся на ровном песочке пляжика почти у самой воды. Мне хватило ума, заметив, что песок в этом месте странно изрыт и сух, подбросить туда камень, который, не пролетев и метра внутри неровного овала сухого песка, с бешеной скоростью полетел обратно (надо будет ребятам рассказать, странная аномалия какая-то, обычно Трамплин швыряется вверх), да так быстро, что я бы и увернуться не успел, не пролети он сам недалеко от моего плеча.

Так, обойдем, пометим на ПДА… Главное – не свихнуться…

Психические болезни в Зоне столь же обычное дело, как и рак, и тяжелейшие травмы. Но если травмы люди получают от людей, мутантов, аномалий, фрагментов разваливающихся зданий, ну и конечно же – Выбросов, а рак – понятное дело, от радиации и колоссального количества токсичных отходов, сброшенных сюда коррумпированными чиновниками еще во времена СССР, когда Зона, тогда ещё намного меньшая, стала всесоюзной химической помойкой, то с психическими отклонениями дело обстояло намного серьезнее.

Всем известно, что в Центре Зоны находятся поселения Темных сталкеров – людей, для которых Зона стала последней возможной средой обитания – у них начались прижизненные мутации, совместимые с жизнью. Далеко не каждый человек способен смириться с мыслью, что у него начал вдруг быстро отрастать хвост, который у обычных людей является рудиментом. Резкий и сильный рост жуткой щетины по телу совокупно с ороговением быстро растущих и превращающихся в когти ногтей, был, пожалуй, самой распространённой формой, всё остальное происходило индивидуально. Так, позже я даже знал одного бывшего сталкера, переродившегося в некое подобие женщины и даже умудрившемся забеременеть неизвестно от кого, что впрочем особо никого не волновало – его просто скормили «домашнему» кровососу свои же – сталкеры, центровавшиеся вокруг бара Сто Рентген. Кровосос у них был как бы приятелем – хотя на обед к нему попадать никто не хотел, его скудный разум не особо различал людей, но жил он внутри заброшенного военного склада, и никогда не пытался оттуда выбраться. Когда ему не подкидывали людей – на пари или в виде наказания оным, он довольствовался случайно забредшими к нему в ангар псевдоплотями или собаками. Не помню, как его звали, но Хемуль при воспоминании о знакомстве с ним криво ухмылялся и отмалчивался.