«Ты хочешь жить?
Послушай, скоморох,
Я нынче добр, — скажи Христу спасибо.
Для воров и убийц у нас острог,
Для вашей братии одна петля да дыба.
Чего ж молчишь? Чего отводишь взгляд?
А что ты нес тогда при всем народе?
Так, что валился с хохота посад,
И третью ночь не спится воеводе?
Ну, повтори, что говорил при всех?
Под пыткой говорить совсем несложно…
Что ты сказал? Ах, ты!.. Откуда смех?
Что? Стражники смеются? Ах, безбожник?
Углей сюда! Ну, я те посмеюсь!
Как милости, крича, запросишь смерти…
Подать щипцы! А… встрепенулся, гусь?
Что ты сказал? Опять заржали, черти?!
Всем замолчать! Иуды! Запорю!!!
Любого — кто хоть только улыбнется!
В тиски его! К огню его! К огню!!!
Смеется? Он смеется… Он — смеется!»
…И возносился стон до небеси,
И чьи-то раны засыпались солью,
И скомороший смех по всей Руси
Звенел и струнной, и кандальной болью.
Но как бы там ни зажимали рот,
А смех был независим, словно солнце.
И знать со страхом слушала народ, —
Смеется ли? Смеется! Он — смеется!!!