Пейдж не так-то легко поддавалась панике, но на этот раз чуть не запаниковала по-настоящему, пока ехала от дома Мары к своему. Она думала о многих вещах, о которых не имела представления, в частности, о том, что едят дети, отчего у них появляется аллергия и способны ли они спать ночь напролет, не просыпаясь. Ясно, что прежде всего это касалось девочки-индианки. Ответы на эти вопросы и выписка из медицинской карты находились в куче бумаг, которые она нашла в доме Мары. У Мары, правда, имелось несколько недель, чтобы досконально изучить документы, а у Пейдж времени совсем не было.

Она попыталась представить себе свое жилище. В ее доме было три спальни – одна на первом этаже, в которой спала сама Пейдж, и две наверху. Большая из этих двух была заставлена мебелью, которую Нонни не сумела пристроить после того, как продала свой дом несколько лет назад, а меньшая походила скорее на швейную мастерскую, поскольку там находились принадлежности для шитья, вязания и, кроме того, всевозможные медицинские журналы, которые Пейдж предварительно просматривала, а потом откладывала, чтобы повнимательнее прочитать на досуге.

Меньшую комнату куда легче привести в порядок, но для ребенка нужно помещение побольше. С другой стороны, Пейдж решила, что не слишком хорошо оставлять бедную девочку на втором этаже. Первое время девочке придется спать в комнате Пейдж.

Когда в одной комнате поселятся вместе с Пейдж, Сами и котенок, свободного места в ней почти не останется. «Что же я все-таки наделала!» – думала между тем Пейдж, сжимая руль и пытаясь сохранять спокойствие. Спокойствие пока могло означать одно – изо всех сил стараться не думать о том, что произойдет на следующее утро, когда ей придется идти на работу. Она изредка поглядывала на Сами, сидевшую рядом в новенькой машине на специальном сиденье для детей, приобретенном Марой. Девочка также поглядывала на Пейдж проницательными и немного грустными глазами.

– Все так или иначе утрясется, – попыталась Пейдж уверить ребенка, а заодно и себя. Она заговорила с девочкой несколько странным для себя тоном, который, как она считала, соответствовал ее новым обязанностям матери. – Ты приспособишься. Все дети так или иначе приспосабливаются, – именно такие слова она обычно говорила родителям, когда возникала проблема очередного прибавления семьи. – Я тоже умею приспосабливаться, значит, мы с тобой прекрасно поладим. Больше всего на свете ты нуждаешься в любви, и я буду тебя любить, правда, буду. Единственное, что ты должна сделать – это сказать мне, что ты любишь, а что – нет.

Сами по-прежнему молчала и только смотрела на Пейдж огромными выразительными глазами, которые уже слишком много видели за очень коротенькую жизнь их обладательницы.

Неожиданно Пейдж пришло на ум, что вдруг девочка вообще лишена способности говорить. Вполне вероятно, что ее наказывали за громкий крик или она сама пришла к выводу, что криком не поможешь в этой жизни – и в этом случае Пейдж придется снова учить девочку говорить, и кричать, и внушать ей, что в крике самом по себе ничего дурного нет, наоборот, крик – проявление здоровой детской натуры, которая таким способом дает знать взрослым о своих нуждах. Такое обучение потребует от нее много внимания и терпения, а кое в чем девчушке придется даже потакать. Короче, времени для этого потребуется немало.

Время. О Господи! Она не может заглядывать так далеко вперед. Пока не может.

– Я все для тебя сделаю, – сказала она девочке, подъезжая к дому и выпрыгивая из автомобиля. – Я уравновешенный человек. Со мной легко ладить. С детьми у меня всегда великолепные отношения. – Она подошла к дверце автомобиля, за которой находилась девочка, и потянула за замок ремня безопасности. – У женщин имеются инстинкты, – процитировала она свои же собственные советы, которые имела обыкновение давать будущим матерям. Она потянула сильнее за ремень, который никак не расстегивался. – Женщины часто способны ради детей на такие поступки, о которых раньше и представления не имели. – Она уцепилась обеими руками за ремень, стараясь освободить девочку. – Это идет из самых глубин сущности женщины. Так сказать, исконное знание. – Пейдж уже собралась идти за ножницами, чтобы разделаться с неподатливым ремнем, когда наконец пряжка расстегнулась. – Вот видишь, – с облегчением проговорила она. – Мы и с этим превосходно справились.

Несколько минут девочка наблюдала через ветровое стекло за тем, как Пейдж носилась в дом и обратно, разгружая машину и перенося все детские принадлежности. Когда все было сделано, она внесла девочку внутрь и поставила детское сиденье вместе с его обитательницей на пол. Потом она поманила котенка, который, как сумасшедший, носился под ногами.

– Познакомься с киской, Сами.

Крохотное животное и крохотная девочка уставились друг на друга и смотрели прямо в глаза, не мигая.

Пейдж потерлась щекой о бархатную щечку котенка, а потом передала его Сами.

– Котенок еще меньше, чем ты. И он тоже одинокий. Ветеринар сказал, что котенок – самочка, мы будем заботиться о ней, пока не найдем хорошее место, куда ее можно будет отдать. Чувствуешь, какая она мягонькая? – Пейдж приложила кошечку к руке девочки. Однако малышка отдернула руку, а ее подбородок стал угрожающе подрагивать.

Пейдж немедленно опустила котенка на пол и взяла Сами на руки.

– Все хорошо, милая. Она тебя не обидит. Она, наверное, боится тебя не меньше, чем ты ее. – Так, беседуя с девочкой, Пейдж просмотрела запасы детского питания, которые она привезла из дома Мары. Решив, что Мара специально подобрала питание именно для Сами, она быстро натянула соску на одну из бутылочек. Ее собственный голод куда-то испарился. Из-за нервозной обстановки всего прошедшего дня ее желудок вряд ли был способен вместить что-нибудь съестное.

Сами высосала бутылочку с молоком до последней капли. Время от времени она бросала взгляд на Пейдж. Следом за молочной пищей Пейдж быстро приготовила тарелочку овсяной каши и подсластила ее ломтиками персиков. Сами съела всю кашу ложечка за ложечкой, которые ей подносила ко рту Пейдж. Девочка была такой худенькой и маленькой, что Пейдж, конечно, дала бы ей еще, если бы не знала, какую опасность таит избыток пищи для неподготовленного желудка. Затем, переодевшись в футболку и джинсы, Пейдж искупала девочку, пользуясь детским шампунем, приготовленным для этой цели Марой, вытерла насухо и переодела в розовую пижаму, тоже купленную Марой. Потом она взяла ее на руки.

– Ты чудесно выглядишь, дорогая. Ты очаровательная, мягонькая и уже хочешь спать. Мара полюбила бы тебя всем сердцем.

Но Мары уже не было в живых. Пейдж почувствовала новый приступ душевной боли и страшную усталость. Она притянула Сами поближе к себе и закрыла глаза, но не успела она зарыться лицом в темные волосики девочки, как в доме зазвонил телефон.

Звонила Дейдра Фричетти, одна из бегуний команды Маунт-Корта.

– Нам требуется помощь, – сказала она мрачно. – За обедом мы говорили только о докторе О'Нейл. Один из наших парней утверждает, что она умерла от передозировки героина. Это правда?

Усталость мгновенно покинула Пейдж.

– Ничего подобного.

– А другие утверждают, что ее пришили братья Дьяволы.

– Не Дьяволы, – поправила ее Пейдж. – Де Билль. – Джордж и Гарольд Де Вилль были вечным объектом сплетен в городке. Выглядели они весьма угрожающе, но на самом деле страдали умственной отсталостью и были совершенно безобидными. – Де Билль и мухи не обидят.

– Джули Энджел говорит, что она сама лишила себя жизни. Мать Джули тоже покончила жизнь самоубийством три года назад, и теперь она толкует все детали ее смерти только в этом ключе. Она чуть ли не в истерике, впрочем, как и большинство из нас.

Пейдж нетрудно было представить себе это. Мозги у подростков устроены особым образом, а уж когда они вместе, они способны нафантазировать Бог знает что. Она даже содрогнулась, представив себе, куда мог завести такой разговор взволнованных молодых людей. Иногда самоубийство может стать настоящей заразной болезнью, если вовремя не принять соответствующие меры.