— Нет, но я с этим разберусь, — уверенно сказала она и стала поправлять микрофон. Два часа пролетели в напряженной работе.

— Пойдемте за пиццей, — сказал Дейв, когда они отрепетировали четыре композиции. — Мы заслужили перерыв. — Он посмотрел на Ирму и улыбнулся: — Ты хорошо чувствуешь нашу музыку.

— Мне очень помогает подголосок Кэти, — искренне сказала Ирма и посмотрела на сестру Дейва.

Та улыбнулась в ответ.

— Спасибо за хорошие слова, — сказала Кэти. — Но, к счастью, ты так хорошо знаешь материал, что подголосок строится очень легко. — Она взбила короткие черные волосы, чтобы они торчали во все стороны. — Однако должна признаться, что в моем сердце нет места поп-музыке. — Она улыбнулась старшему брату, как бы извиняясь, а он похлопал ее по плечу.

— Знаю, что ты предпочитаешь нашу собственную музыку, сестренка, но какой от нее прок, если с ней мы никогда не выберемся на публику. Иногда для совершения прорыва приходится идти на компромиссы.

По дороге в пиццерию Ирма поинтересовалась у Кэти, какую музыку раньше играл «Багровый огонь».

— Мы с Дейвом несколько лет назад работали над экспериментальным джазом, он писал музыку на мои стихи. — Она пожала плечами: — Но он прав. Никому это не нужно.

— У тебя есть что-нибудь на диске? Я бы хотела послушать, — с энтузиазмом сказала Ирма. Кэти радостно улыбнулась и сунула руку в карман.

— Вообще-то у меня есть с собой одна из последних записей. Хочешь?

Ирма взяла диск и бросила взгляд на обложку. На ней было нарисовано израненное сердце, обмотанное колючей проволокой. Из него сочилась капелька крови.

— Обложку придумал Дейв. В чем, в чем, а в компьютерной графике он — настоящий талант. — Она тепло посмотрела на старшего брата и пожала плечами. — Но больше всего он любит музыку.

После пиццерии они репетировали еще пару часов. У Ирмы устал голос, горло болело, будто выстланное наждачной бумагой, безумно хотелось пить — надо было избавиться от этого обжигающего ощущения. Она никому ничего не сказала и изо всех сил старалась сдержать хрип.

Около половины шестого Дейв решил, что на сегодня хватит. Он повернулся к Ирме:

— Твой голос выдержит? Похоже, ты вот-вот охрипнешь. Было бы обидно охрипнуть от репетиций. К пятнице ты должна быть в превосходной форме.

Ирма с облегчением вздохнула. Она уже прилично сипела, и это было трудно скрывать. Ей было трудно сосредоточиться, и она с радостью отправилась домой.

На выходе ее перехватила Кэти.

— Хочешь пойти с нами в кафе-мороженое? Мы бы поболтали.

Ирма сглотнула слюну. Она знала, что родители предпочли бы, чтобы она пришла домой к обеду. Репетиция закончилась как раз вовремя: Ирма успевала на обед, и у нее была надежда, что родители не слишком рассердятся. Она коснулась ладонью лба и улыбнулась, как бы извиняясь:

— Ох, я, правда, очень устала. Я не привыкла столько репетировать. — Она с сожалением посмотрела на Кэти и рассмеялась: — Для поддержания формы звезде пора вздремнуть.

— Так вот как, ты не хочешь с нами общаться? — Сестренка Дейва скрестила руки на груди и посмотрела прямо в глаза Ирме.

— Нет, нет, дело не в этом, просто… — Оставь ее, сестренка, — раздраженно сказал Дейв. — Ирма согласилась петь в «Багровом огне», но она не говорила, что хочет стать членом нашей семьи!

Ирма благодарно посмотрела на Дейва, а он серьезно посмотрел на нее. В его темных глазах сквозило такое одиночество, он был так бледен от усталости! Ей захотелось взять его за руку, но она быстро повернулась к Кэти.

— Все это для меня ново, — попыталась она объяснить. — И я вас почти не знаю…

— Ладно-ладно, — живо сказала Кэти, — тогда до завтра!

Они пошли дальше, и Ирма слышала, как группа смеялась и болтала по дороге от музыкального зала к главному входу.

Ирма выдохлась, добежав до дома. Она бежала всю дорогу, хотя обычно не любила двигаться быстрее обычного шага. Но сегодня она пустилась бегом, чтобы не думать о том, что скажут родители.

Едва она вошла в гостиную, отец встал со своего места:

— Вот и ты. Я хочу поговорить с тобой.

Он предложил пойти в ее комнату. Ирма не взглянула на него, она знала, что на этот раз от расплаты не уйти. Она демонстративно промаршировала к себе и плюхнулась на стул у стола. Отец сел на кровать и выдержал долгую паузу, глядя прямо на нее. Она закручивала волосы и болтала ногами, ожидая, когда же он заговорит. Наконец после долгой паузы он начал разговор.

— Хочу рассказать тебе одну историю, которую ты никогда раньше не слышала, — мягко сказал он. Ирма осторожно взглянула на него — она ожидала скандала, но отец, казалось, ни капельки не сердился. — Жил когда-то на свете один молодой человек из очень бедной семьи. Он жил с матерью и маленькой сестренкой, и денег едва хватало на еду, жилье и учебники. Мама работала не покладая рук, все-таки они с трудом сводили концы с концами. И всё же она не хотела, чтобы ее сын одновременно работал и учился. «Ты должен получить хорошее образование», — говорила она каждый раз, когда он заговаривал о том, чтобы бросить школу и начать работать. — Том Лэр пристально посмотрел на дочь. — Но у этого молодого человека был талант. У него был красивый голос, и он очень любил петь. Однажды его услышал один импресарио* и предложил ему всерьез заняться карьерой певца. Для этого юноши предложение было воплощением его мечты — мечты, которую он лелеял даже тогда, когда дела шли как нельзя хуже. Много раз он пытался представить себе, как сложилась бы его жизнь, если бы он сумел исполнить свою тайную мечту, и был полон желания преуспеть, чтобы все, кто издевался над ним и дразнил его, поняли, как они ошибались. Поэтому он без размышлений принял предложение, несмотря на то что оно шло вразрез с желанием его матери.

Всё это время Том Лэр смотрел в пол, и только иногда поднимал глаза, чтобы убедиться, что Ирма его слушает. Он продолжал:

— Он стал колесить по захудалым придорожным трактирам. Он пел с ужасными музыкантами. Зарабатывал он гроши, потому что львиную долю забирал себе импресарио, который непрестанно повторял, что копит деньги, чтобы инвестировать их в будущую карьеру молодого певца. Наконец молодой человек заболел. У него очень сильно болело горло, но он не мог отменить концерты, которые были внесены в контракт.

Отец поймал взгляд Ирмы и долго смотрел ей в глаза.

— Для молодого человека это был конец карьеры. Напряжение больного горла так повредило его связки, что он больше никогда не смог петь.

После короткой паузы Ирма спросила:

— И что с ним стало?

— Он вернулся к своей нищенской жизни и к занятиям в школе. Он получил образование, как и советовала его мать, но очень переживал из-за того, что потерял голос.

Ирма широко развела руками:

— Но я-то не бедная девушка в ловушке мошенника-импресарио.

— Возможно, но ты очень молода. В твоем возрасте девушка должна ходить в школу и выполнять свою долю работы по дому, а не разъезжать по стране, выступая в грязных барах и заштатных клубах.

Ирма почувствовала приступ злобы.

— У всех наших музыкантов нет никаких проблем с родителями. Их родители не возражают, а, наоборот, поддерживают их увлечение музыкой.

— Это не совсем так, — спокойно сказал Том Лэр. — Я разговаривал с миссис Боксер, и она сказала мне, что музыканты «Багрового огня» и вправду очень талантливы, но некоторые из них отстают в учебе.

Ирма вскочила со стула.

— Вечно ты везде лезешь, полицейская ищейка! — Ее голос дрожал от гнева. — Но мне всё равно!

Я собираюсь выступать с этой группой и буду петь в пятницу в городском концертном зале, даже если мне придется выскочить из окна!

Она думала, что сейчас разразится буря, но отец только пожал плечами:

— Я не собираюсь тебя запирать. Но всё же скажу: я считаю, что тебе нужно отказаться от этой работы. Ты очень, очень хорошо поешь. — Неожиданное тепло его голоса озадачило Ирму. — Но если ты позволишь своему голосу повзрослеть, это пойдет ему только на пользу. С другой стороны, если сейчас ты перенапряжешь голос, то рискуешь потерять его. Ирма, я не говорю, что тебе вообще никогда не нужно не петь. Я просто хочу сказать, что «Багровый огонь» — это сейчас слишком тяжело для тебя. Ты должна в течение пары лет постепенно тренировать голос и при этом уделять больше времени учебе. Ты должна повзрослеть. Но… — Он посмотрел ей в глаза, — если тебе важнее сделать по-своему и лишить себя голоса, помни: я тебя предупреждал.