Весь практический опыт социализма в ХХ веке в большей или меньшей степени, в зависимости от конкретных условий, отражает взаимодействие двух описанных выше "проектов коммунизма". Пожалуй, большевизм представляет собой самый яркий случай. В нем переплетаются две формы коммунизма или, если хотите, две формы солидарности...

В тесной связи со сказанным выше возникает фигура интеллигента, которому трудно понять предпочтения народа, который полон противоречий и впадает то в абсолютную идеализацию, то в абсолютное отрицание. И европейская, и русская коммунистическая интеллигенция обнаруживают это свойство. Народ и его "авангард", пролетариат, стали объектом идеализации и в отношении их природы, их поведения, их исторической роли. Народ всегда прав! Но ведь народ, как категория, не обладает разумом, он имеет здравый смысл. И именно здравый смысл народа, способ его самовыражения, зачастую грубый, и в массе пролетариата, и в крестьянстве, не соответствует идеализированным и идеологизированным представлениям левого интеллектуала. Приходит разочарование и осуждение. Левый интеллектуал Европы испытал двойное разочарование. Он не понял самовыражения народа в его собственной культурной среде, на своей собственной территории - и он не понял народного, традиционного компонента в советском проекте. Сходный процесс пережила и советская интеллигенция".

Мы знаем, что на сторону противника СССР в холодной войне перешла верхушка почти всех компартий Запада. А вместе с ними - молодой Горбачев и люди его типа. Они черпали свои идеи из еврокоммунизма! Мы знаем также, что еврокоммунизм практически привел к ликвидации западных компартий и открыл дорогу неолиберальной волне, тэтчеризму. Но на Западе для этого поворота были хоть шкурные основания: отказ от социализма у рабочих купили за огромные деньги, перекачанные из третьего мира, против которого рабочие обязались сплотиться с родной буржуазией (потом их, конечно, надули, но не совсем). Для СССР же принять идеи еврокоммунизма означало именно национальное предательство, ибо при этом мы сами превращались в третий мир, в наихудший вариант колонии. Почему же люди типа Горбачева приняли эти идеи? Потому, что на Западе - хозяева их душ. Им было противно и советское государство, и советское общество. Они разрушали их сознательно и плату от победителей берут с гордостью честного подрядчика.

Горбачев для нас - дело истории, а западные левые остаются важным фактором в политике и культуре. Что же происходит в их среде? Не так давно преемник Жоржа Марше на посту секретаря Французской компартии Робер Ю наконец выдавил из себя то, что от него с такой страстью добивалось хорошее общество: в целом осудил Советский Союз, а заодно и ФКП - за то, что она его поддерживала. "В этот вечер я торжественно заявляю..." и т.д.

Когда я читал репортажи о теледебатах, где он сделал это историческое признание, прямо слезы навертывались. В парижской телестудии - как на допросе в НКВД, где следователь на минуту становится лучшим другом признавшегося "врага народа": "Вот видите, как все хорошо устроилось. А вы столько мучились, и меня измучили. Вот здесь подпишите".

И правда, чего было столько мучиться - уже и Генеральный секретарь КПСС давно подписал и теперь бесплатно отдыхает себе на виллах королей. А потом продезинфицировали помещение - и другой генсек, какой-нибудь Шеварднадзе, может с семьей заезжать.

Только почему-то при Марше за ФКП голосовало 25% французов, а при Ю 7. Скажут: СССР рухнул, чего же за них голосовать! Давайте, как бедная рыба-прилипала, потерявшая свою акулу, искать другую. Но не все так просто, сердцу не прикажешь. И никто не решится задать простой вопрос: те 7%, которые еще голосуют за ФКП, делают это потому, что она сделала антисоветское заявление, или потому, что она - наименее антисоветская сила? Как ни крути, а отношение к СССР (а теперь еще к Кубе) остается пробным камнем для проверки политика.

Что же случилось с западными коммунистами - одним из сиамских близнецов левого движения (второй близнец - социал-демократы)? Этот вопрос сегодня занимает всех, включая буржуазных философов. Левое движение необходимый компонент здорового капитализма, балансир гражданского общества, без которого рассыпается равновесие, звереют буржуи, а в ответ звереют и рабочие. А внутри левых должно быть равновесие между социал-демократами и коммунистами, экосистема здорова, пока есть хищник, который кусает кабанов за пятки и заставляет их двигаться.

Что левое движение находится в глубоком кризисе - очевидно. За последние полвека оно оказалось неспособно выдвинуть проект мирного сдвига к более справедливому обществу. На все такие попытки капитал отвечал однозначно и жестко, отбрасывая фиговые листки. На каждого Сальвадора Альенде был готов Пиночет.

Более того, левое движение оказалось неспособно даже организовать защиту тех социальных прав, которых рабочие добились у напуганной советским примером буржуазии. Уверенные, что их вечно будет подпирать мощь СССР, левые вообще как будто не заметили, как изменился мир и перегруппировался социальный и идейный противник. Страшные удары Красной Армии по немцам, а потом и Спутник заставили его собраться в кулак, подтянуться. Холодная война была не метафорой, а мобилизационной программой. Бедный третий мир выжали, как лимон - и бросили невероятные средства своим рабочим в виде социальных благ. За счет этой перекачки средств эксплуатация рабочих в метрополии сокращена на 40%! Живи - не хочу!

Параллельно шла работа над "перевоспитанием" элиты левых всего мира (включая КПСС). Стипендии для обучения в лучших университетах, непрерывные симпозиумы и круглые столы, приглашение прочесть лекцию в самом Гарварде! И везде случилось, в разных вариантах, одно и то же: верхушка левых оторвалась от своей социальной базы, от массы. Левые интеллектуалы нового поколения стали частью университетского истеблишмента, а в рабочее движение ходили, как на службу.

А когда и в СССР к рычагам власти, еще при жизни стариков, пришла бригада горбачевых, на Западе стало возможным начать откат в социальной сфере, одно за другим отнимая ставшие уже привычными блага - приватизируя здравоохранение, повышая плату за обучение, сокращая пособия по безработице и т.д. А главное - разрушая саму этику рациональной солидарности (она отличалась от нашей общинной, но была все же этикой солидарности граждан).

От этого не уйти, прикрываясь демагогией. Вот передо мной газета: в Мадриде человек умер от инфаркта на ступенях частной клиники - несмотря на просьбы прохожих, никто из персонала не вышел ему помочь. Когда его отвезли в государственную клинику, было уже поздно. Газета, издаваемая социал-демократами, не решилась даже риторически упрекнуть руководство клиники, ибо оно не нарушило ни закона, ни либеральной этики.

Левые силы оказались полностью разоруженными. И даже социал-демократы у власти, спрятав в карман свои идеалы, проводят неолиберальную социальную политику. Возникло совершенно новое образование - ambidextra society, "двуправовое общество" (его еще называют "общество-мачеха"). Стабильное ранее "общество двух третей" сдвигается к критически нестабильному обществу "двух половин" с неизбежным откатом и от политических свобод. И маячит целая цепь заколдованных кругов.

Пока что их разрывают и перекачкой безумных сумм (чтобы остановить катастрофу после реформы МВФ в Мексике, ей без звука, после получаса переговоров, выдали 50 млрд. долл., сам Клинтон выписал чек на 20 млрд. вопреки всем законам США). Такую же сумму выдали в ноябре 2000 г. Аргентине, хозяйство которой угробила реформа по схеме МВФ. Другой способ стабилизации - проведение столь же безумных войн. Мы видели войны в Персидском заливе, в Югославии. Мексику обязали провести у себя войну-спектакль на юге, в штате Чьяпас. А Перу и Эквадору, чтобы отвлечь внимание от лап МВФ, приходится бомбить друг друга в сельве, заполняя мировую прессу фотографиями оторванных ног.

Но это - откат в понятной, социальной сфере, ощущаемый желудком. А ведь появились новые способы угнетения, новые угрозы свободе человека, новые глобальные противоречия. Разве есть у левых сил ответ на эти, как говорят, вызовы истории? Они попросту ушли от них или жуют сказку об "устойчивом развитии" - миф, за которым скрывается запрет на развитие третьего мира (а теперь уже и России) и сокращение их населения. Четкую критику индустриализма мы видим лишь у анархистов, остальные никак не разберутся с новой трактовкой понятия "прогресс".