– Судьбу не обманешь, – ответил папа, – мне следовало это знать. Я наложил самые могущественные чары и вложил все свои силы, чтобы нейтрализовать воздействие серебра на тебя. Серебро – любой контакт с серебром – похоже, немедленно превращает тебя в обычного человека без малейшего магического дара. И теперь я вижу, что в этом заключается своя опасность. Я так понимаю, ты можешь пользоваться магией, когда не касаешься серебра?

Кристофер устало засмеялся:

– О, да. Как что угодно другое.

Папа немного просветлел:

– Какое облегчение. Значит, моя жертва была не напрасна. Как ты знаешь, Кристофер, я ужасно глупо потерял деньги твоей мамы и свои собственные, вложив их туда, куда, как мне казалось, велят мои гороскопы, – он грустно покачал головой. – Гороскопы каверзны, особенно с деньгами. Как бы то ни было, со мной покончено. Я считаю себя неудачником. У меня остался один смысл в жизни: ты, сын мой. Если я и познаю успех – я познаю его через тебя.

Если бы Кристофер не устал так сильно, он нашел бы папины слова решительно неуютными. Даже сквозь усталость он почувствовал раздражение из-за папиных ожиданий, что он будет жить для него, а не для самого себя. «Будет ли честно использовать магию, чтобы стать знаменитым игроком в крикет?» – подумал Кристофер. Можно отправить мяч, куда угодно. Посчитает ли папа это успехом? Он прекрасно знал, что нет. К этому времени его глаза закрывались сами по себе, и он клевал носом. Когда папа отправил его в постель, Кристофер упал на бренчащий матрас и заснул, как убитый. Он собирался – честно собирался – отправиться в Место Между и рассказать Такрою обо всем случившемся, но то ли он слишком устал, то ли слишком боялся, что папа узнает. Какова бы ни была причина, в ту ночь он не видел снов вообще – никаких.

Следующие три недели доктор Посан так много заставлял Кристофера работать над восстановлением дома, что по вечерам он падал в кровать, слишком истощенный, чтобы видеть сны. По утрам доктор Посан ждал Кристофера в холле, сидя в кресле.

– За работу, Чант! – гавкал он.

Кристофер приобрел привычку отвечать:

– Серьезно, сэр? Я думал, мы будем прохлаждаться, как вчера.

Странно, но доктор Посан нисколько не возражал против подобных комментариев. Привыкнув к нему, Кристофер обнаружил, что доктору Посану нравится, когда ему сопротивляются, а обнаружив это, Кристофер понял, что на самом деле не ненавидит доктора Посана – разве что так, как можно ненавидеть сильную грозу, в эпицентр которой вам случилось попасть. Кристофер понял, что ему нравится восстанавливать дом, хотя, возможно, на самом деле ему нравилось творить магию, которая действительно что-то делала. Все используемые им чары имели реальное применение. И они были куда интереснее, чем те глупости, которые он пытался выучить в школе. А тяжелая работа переносилась гораздо легче благодаря тому, что Кристофер мог говорить доктору Посану такие вещи, за которые школьные учителя открутили бы ему уши и пригрозили бы побить розгами за наглость.

– Чант! – вопил доктор Посан из своего кресла в центре лужайки. – Чант! Колпаки дымовых труб изогнуты.

Кристофер, дрожа на ветру, балансировал на черепице крыши. В тот день шел дождь, так что одновременно с работой ему приходилось поддерживать укрывающие чары для крыши и для лужайки. И он уже четыре раза выпрямлял дымоходы.

– Да, сэр, конечно, сэр! – крикнул он в ответ. – Хотите, чтобы они стали золотыми, сэр?

– Брось это, иначе я заставлю тебя так и сделать! – рявкнул доктор Посан.

Придя чинить комнату матери доктора Посана, Кристофер совершил ошибку, попытавшись обращаться со старой миссис Посан точно так же. Довольная и спокойная, она сидела в кровати, засыпанной штукатуркой с потолка, и вязала что-то длинное и полосатое.

– Я спасла зеркало, дитя, – с приятной улыбкой заметила она, – но это всё, на что я способна. Будь добр, сначала почини ночной горшок, и считай, что тебе повезло, дитя, что им не пользовались. Ты найдешь его под кроватью.

Кристофер выудил три разбитых куска, оставшихся от горшка, и принялся за работу.

– Сделай его прямым, – велела миссис Посан, стуча вязальными спицами. – Убедись, что ручка не погнулась, а золотой ободок по верху идет ровно. Пожалуйста, не оставляй никаких неудобных выступов или неприглядных выпуклостей, дитя.

Ее мягкий приятный голос всё время перебивал чары. В конце концов, Кристофер раздраженно спросил:

– Может, хотите, чтобы он был усыпан бриллиантами? Или просто букетик роз на дне?

– Спасибо, дитя, – ответила миссис Посан. – Букетик роз, пожалуйста. Думаю, это очаровательная идея.

Сидевший рядом в своем кресле доктор Посан пришел восторг от замешательства Кристофера.

– Сарказм никогда не окупается, Чант, – проревел он. – Розы требуют созидающих чар. Слушай внимательно.

После этого Кристоферу пришлось энергично взяться за комнату горничных. Затем ему пришлось починить весь водопровод. В воскресенье доктор Посан дал ему выходной, чтобы папа мог сводить его в церковь. Зная теперь, на что способен, Кристофер поигрался с мыслью заставить церковный шпиль растаять, как свечка, но не осмелился осуществить ее, пока рядом серьезно шагал папа. Он экспериментировал по-другому. Каждое утро, идя к Трампингтон-роуд, Кристофер старался уговорить деревья выстроиться разными рисунками. Он так поднаторел в этом, что вскоре уже мог выстроить их вдоль дороги длинной линией или собрать в лес в конце. По вечерам, как бы он ни устал, он не мог сопротивляться искушению попытаться улучшить вкус ужина. Но магия еды оказалась сложной.

– Что нынче кладут в сосиски? – говорил папа. – У этих вкус клубники.

А потом настало утро, когда доктор Посан крикнул из своего кресла в холле:

– Ладно, Чант, отныне ремонт заканчиваешь после обеда. По утрам будем учить тебя контролю.

– Контролю? – беспомощно спросил Кристофер.

К этому времени дом был почти закончен, и он надеялся, что доктор Посан скоро закончит и с ним.

– Именно, – проревел доктор Посан. – Не думаешь же ты, что я позволю тебе затеряться в мире, не научив тебя контролировать свою силу, а? В твоем нынешнем состоянии ты угроза для окружающих. И не говори мне, что не пытался посмотреть, на что способен, потому что я тебе не поверю.

Кристофер опустил взгляд на ноги и подумал о том, что вытворял с деревьями на Трампингтон-роуд.

– Да я почти ничего не сделал, сэр.

– Почти ничего! Что мальчишки знают о сдержанности? В сад. Мы будем поднимать ветер, и ты будешь учиться делать это, не потревожив ни былинки.

Они вышли в сад, где Кристофер поднял смерч. Он подумал, что смерч отлично выражает его чувства. К счастью, он получился довольно маленьким и уничтожил только одну розовую клумбу. Доктор Посан погасил его шлепком багровой руки-банана.

– Еще раз, Чант.

Учиться контролю было скучно, но далеко не так утомительно. Доктор Посан явно это знал. Он начал задавать Кристоферу на вечер домашнюю работу. Тем не менее, даже после распутывания переплетенных чар в заданных ему упражнениях, Кристофер впервые почувствовал, что у него остаются силы на размышления. Вначале он размышлял о серебре. Серебряный шестипенсовик дяди Тенни в кармане так многого не позволял ему. А мерзкие брекеты не позволяли еще больше. Какое расточительство! Неудивительно, что он не мог отнести книги Богине, пока заведующая не заставила его снять брекеты.

Видимо, чтобы попасть в Везделки, он все эти годы использовал магию, сам того не зная. Вот только где-то в глубине души он знал. Такрой знал и был впечатлен. И Богиня, похоже, тоже поняла, когда ее серебряный браслет превратил Кристофера в привидение. Здесь Кристофер попытался продолжить думать о Богине, но поймал себя на том, что думает о Такрое. Уже три недели Такрой зазря входит в транс. Такрой говорил об этом небрежно, но Кристофер подозревал, что вхождение в транс отнимает немало сил. Он очень хотел дать знать дяде Тенни, что случилось.