При Наполеоне сначала печально известный Жозеф Фуше, этот продукт крупных заговоров периода Французской революции, а затем полковник Савари являлись одновременно министрами юстиции и начальниками чисто политической тайной полиции и органов контрразведки. Сбор военной информации и разведывательных данных о других государствах находился, однако, в руках эльзасца Карла Шульмейстера. Последний, хотя и был номинально прикреплен к Савари, однако занимался абсолютно обособленными операциями, целью которых было добыть информацию об австрийских армиях и обмануть австрийцев в отношении численности и намерений французских войск.
Появление в XIX столетии крупных наступательных вооруженных сил постепенно вызвало необходимость делать основной упор при добывании информации об иностранных государствах в первую очередь на ее военные аспекты, а ответственность за сбор такой информации переложить на армию. К началу первой мировой войны под эгидой генеральных штабов большинства европейских армий были созданы отдельные органы военной разведки, превратившиеся в главное средство для добывания разведданных об иностранных государствах. Руководили этими органами военные, а не гражданские лица или министры. Задача же ведения политической разведки по-прежнему лежала главным образом на дипломатах.
Единственным исключением вплоть до 1871 года была Пруссия – прежде всего потому, что одаренный и жаждущий власти Вильгельм Штибер держал в своих руках бразды правления как прусской военной разведкой, так и прусской тайной полицией. Ему принадлежат заслуги в проведении первых операций массового шпионажа, в изобретении метода насыщения района действий таким количеством шпионов, что не добыть подробной информации, касающейся всех аспектов военного и политического положения противника, они не могли. Шпионские сети представляли собой своего рода «пятые колонны», способствовавшие подрыву политико-морального состояния гражданского населения, внушая ему страх перед приближающимися захватчиками. Раньше, для шпионажа использовалось небольшое число избранных, занимающих высокое положение лиц. Штибер же набирал своих агентов среди фермеров и лавочников, официантов и горничных. Эти методы он использовал при подготовке к нападению Пруссии на Австрию в 1866 году и на Францию в 1870 году.
Размеры и полномочия органов внутренней безопасности, как правило, прямо пропорциональны масштабам подозрительности и страха, которыми охвачена правящая клика. При жестоком правителе-самодержце тайная полиция пышно расцветает, становится страшной паразитической силой, тянущейся своими щупальцами ко всем слоям населения, охватывающей все стороны жизни нации. Лучший пример подобной организации мы найдем в России XIX века, где устаревшая политическая система испытывала постоянный страх перед собственными народными массами, ее либеральными лидерами или опасными идеями и влияниями, проникающими сюда из соседних стран.
Но такое положение в России не представляло собой новшества XIX столетия. В ранние периоды русской истории татары и другие степные народы всегда пытались выяснить силу гарнизонов за стенами русских кремлей. В результате у русских выработалось чувство подозрительности по отношению к любому человеку, пытающемуся попасть в укрепленные города: они опасались, что действительной целью такого проникновения была разведка. Традиция прикрепления к каждому иностранному гостю «пристава» (что значит буквально «прикрепленный»), так чтобы сразу можно было распознать намерения иностранца, уходит своими корнями в XVI век. Слежка и «поездки с сопровождающим» имеют в России продолжительную историю. В XVII веке, когда русские начали посылать своих людей за границу для получения образования в иностранных университетах, они обычно направляли вместе с ними доверенное лицо, которое должно было следить за каждой группой студентов и доносить о замеченном в соответствующие инстанции.
Появление организованной политической полиции, находящейся в ведении государства, уходит к учреждению царем Николаем I в 1826 году Третьего отделения личной канцелярии императора, которое в 1878 году было упразднено, и его функции были переданы охранке, или отделу безопасности министерства внутренних дел.
Задачей царской охранки была «защита» императорской семьи и царского режима. В соответствии с этим она вела наблюдение за населением страны с помощью целых армий осведомителей и однажды даже отличилась, установив слежку за таким почтенным человеком, как Лев Толстой, в его поездках по России. Толстой уже давно стал всемирно известной фигурой в литературе, но для охранки он по-прежнему оставался лейтенантом в отставке и «подозрительной личностью».
В конце XIX века за пределами России оказалось так много революционеров, радикально настроенных студентов и эмигрантов, что охранка уже не могла гарантировать безопасность царской России одним только подавлением революционных настроений внутри страны. Ей надо было заставить замолчать и те голоса, которые доносились сюда из-за границы. Она стала посылать своих агентов, чтобы те вступали и проникали в организации русских студентов и революционеров в Западной Европе, занимались подстрекательством и подрывом морального духа, похищали документы и искали каналы, по которым нелегальная литература тайно перебрасывалась в Россию. Когда в 1912 году Ленин был в Праге, он, сам того не ведая, держал у себя в доме агента охранки.
Придя в 1917 году к власти, большевики распустили и «разоблачили» охранку как типичное орудие угнетения в руках царского режима. Государство рабочих, говорили они, не нуждается в столь отвратительном средстве поддержания закона и порядка. Однако одновременно с этим они создали собственную тайную полицейскую организацию – Чека, о которой мы скажем ниже.
Одной из крупных разведывательных организаций XIX века в Европе являлась организация, содержавшаяся не правительством, а частной фирмой, банкирским домом Ротшильда. Примером создания такой организации в прошлом – в XVI веке – служит банкирский дом Фуггеров в Аугсбурге. Фуггеры создали внушительную финансовую империю, ссужая денежными средствами обедневших государей и государства, позднее так поступали и Ротшильды. То обстоятельство, что Фуггеры редко ошибались при размещении своих капиталов, было результатом прекрасной организации ими сбора частной информации. Ротшильды, стоило им только достичь более или менее влиятельного положения, стали извлекать пользу из превосходно поставленной службы сбора информации как для самих себя, так и для своих клиентов.
Действуя из контор во Франкфурте-на-Майне, Лондоне, Париже, Вене и Неаполе в целях обеспечения финансовых интересов своих хозяев, агенты Ротшильда зачастую могли добывать сведения первостепенной важности раньше заинтересованных в них правительств. Так, в 1815 году, когда Европа ожидала сообщений об исходе битвы при Ватерлоо, Натан Ротшильд в Лондоне уже знал, что победа досталась англичанам. В целях наживы он играл на понижение, пустив в продажу ценные бумаги английского правительства. Другие дельцы, следившие за каждым его шагом на бирже, последовали его примеру, решив, что англичане и их союзники проиграли сражение при Ватерлоо. В благоприятный момент Ротшильд снова скупил все бумаги по дешевке, а когда, все узнали о победе Англии, цена на правительственные бумаги, естественно, стремительно подскочила.
Шестьдесят лет спустя, в один исторический вечер, потомок Натана Лайонель Ротшильд устроил у себя в доме обед, на котором присутствовал Дизраэли. Во время обеда Лайонель получил секретное сообщение о том, что контрольный пакет акций компании Суэцкого канала, принадлежавший египетскому хидеву, пущен в продажу. Новость чрезвычайно заинтересовала премьер-министра, но, чтобы купить пакет, необходима была сумма, эквивалентная примерно 44 млн. долл. Парламент был распущен на каникулы, и Дизраэли не мог быстро раздобыть такие деньги. Тогда Лайонель купил акции для английского правительства, дав тем самым Дизраэл возможность сделать один из удачнейших ходов в его карьере. Ходили слухи, что некоторые из своих сенсаций Ротшильд добывал с помощью почтовых голубей. Вполне вероятно, что такие слухи не имели под собой почвы, однако доподлинно известно, что один из Ротшильдов, оказавшийся в Париже, когда во время франко-прусской войны 1870 года город был окружен немцами, использовал воздушные шары, а возможно, и почтовых голубей, для сообщения с внешним миром. Мир узнал о заключении перемирия и окончании войны именно этим путем, а не через обычные каналы получения информации.