Одним из моих самых ценных агентов в период второй мировой войны (я еще вернусь к нему ниже) был именно такой человек. Когда я впервые установил с ним контакт, он уже работал в министерстве иностранных дел Германии на посту, открывавшем ему доступ к переписке с немецкими дипломатическими службам во всем мире. Он находился именно там, где было нужно. Ни один из иностранных дипломатов любого ранга мог бы добыть такого количества информации, как добывал этот человек, имевший доступ к важнейшим досье министерства иностранных дел. При самом тщательном перспективном планировании следовало бы считать огромным везением, если бы нам удалось внедрить своего агента на этот объект и путем всяческих ухищрений помочь занять подобный пост, даже если бы этот человек вел себя как самый лояльный нацист. Такой метод вербовки агента «на месте», несмотря на колоссальные трудности, обладает тем преимуществом, что позволяет разведывательной службе избрать объект, выявить его наиболее важные и уязвимые точки, а затем заняться поисками человека, уже работающего в таком месте и склонного пойти на сотрудничество с разведкой.

Именно путем вербовки агентов, уже работающих «на месте», и было организовано большинство широко известных случаев советского проникновения на важные объекты в западных странах.

Хотя Дэвид Грингласс[32] в годы второй мировой войны работал всего-навсего чертежником в Лос-Аламосе, он имел доступ к секретным деталям внутреннего устройства атомной бомбы. Джудит Коплон вскоре после войны была принята на работу в один из отделов министерства юстиции, осуществлявший регистрацию иностранных агентов в Соединенных Штатах. Она регулярно читала проходившие через ее руки отчеты ФБР о расследовании дел, касающихся советского шпионажа в Соединенных Штатах, и снимала с них копии для Советов. Гарри Хаутон[33] и Джон Вассел,[34] хотя не имели высоких чинов и занимались главным образом канцелярской работой, располагали возможностью добывать из английского военно-морского министерства, где они служили в конце 50-х годов, секретные технические документы. В Западной Германии Альфред Френцель, работавший в середине 50-х годов в парламентском комитете по вопросам обороны, имел доступ к поступавшим в этот комитет документам НАТО. Ирвин Скарбек был в I960—1961 годах лишь канцелярским служащим в нашем посольстве в Варшаве, но после того, как он скомпрометировал себя связью с одной польской девицей и подвергся шантажу, сумел достать для польской разведки, действовавшей под советским руководством, несколько секретных отчетов нашего посла о политическом положении в Восточной Европе, адресованных госдепартаменту.

Все эти люди к моменту вербовки уже работали в должностях, делавших их полезными для коммунистов. Позднее некоторые из них заняли более высокие посты, которые значительно увеличили их ценность в глазах Советов. В ряде случаев такой переход, возможно, был осуществлен по секретному указанию Советского Союза. Хаутон и Вассел впервые были завербованы, когда служили в английских посольствах стран за «железным занавесом». После того как они вернулись на родину и поступили на работу в морское министерство, естественно, получили более широкий доступ к важным документам Аналогичным образом Скарбек, не будь он схвачен в результате тщательно проведенной работы контрразведки еще в Варшаве, также, вероятно, смог бы в течение многих лет оказывать Советам наиболее ценные услуги поскольку его назначали в Соединенных Штатах на различные дипломатические посты.

Советский Союз поднял громкую шумиху вокруг дела одного своего «инсайдера», сотрудничавшего с западной разведкой и имевшего, по признанию самих русских доступ к информации огромной важности. Я имею в виду случай с полковником Олегом Пеньковским,[35] осуждение и казнь которого сейчас уже дело прошлого. Судебный процесс над ним и над англичанином Гревиллом Винном,[36] проходивший в начале мая 1963 года, длился ровно неделю. Непонятно одно – почему Советы сочли нужным организовать в этом случае показательный процесс, вместо того чтобы сохранить все происшедшее в строжайшей тайне.

Доказательства, которые с разрешения Советов фигурировали на суде, довольно убедительно говорят о том, что некоторым разведывательным службам Запада удалось за несколько лет до того заручиться услугами советского полковника, занимавшего ответственное положение в военной и технической иерархии Советской армии. Советы в достаточной мере ему доверяли и разрешали поездки на различные международные совещания в Западной Европе. Эти поездки обеспечили западным разведкам условия для установления контакта и связи с Пеньковским.

Советы утверждают, что приманкой для него послужили материальные соблазны жизни на Западе – вино, женщины и т. п. Это обычный способ дискредитации субъекта, чьи действия и мотивы фактически могли быть значительно более достойными, чем Советский Союз готов был признать. Но Пеньковский был опытным офицером в высоком чине, награжденным многими советскими орденами, а не молодым авантюристом, человеком, которого можно было бы заподозрить в том, что он способен соблазниться только материальными благами.

Но каковы бы ни были мотивы Пеньковского, его случай типичен для современных методов шпионажа. Пеньковский имел естественный доступ к важной информации. Все его преимущества вытекали из его положения. Никакая рекогносцировка, никакой турист, никакой «внедренный» агент не могли бы сделать того, что сделал он. Он уже был «на месте». Его надо было разыскать, установить с ним контакт, убедить в том, что он может оказать большую помощь делу, в которое он верил.

Тех открытых и тайных методов сбора информации, о которых я рассказал, безусловно, недостаточно для удовлетворения всех наших нынешних потребностей в области разведки. Их можно дополнить, что в действительности и делается, другими методами, в частности использованием достижений науки и техники, а также многих сведений, поступающих к нам от «добровольцев», о которых я скажу дальше.

Разведывательной службе нужен человек, который говорит на языке суахили и французском языке, имеет диплом инженера-химика, неженатый, по возрасту должен быть старше тридцати пяти лет, а ростом ниже пяти футов восьми дюймов. Вы нажимаете на кнопку – и не проходит и сорока секунд, как машина, подобная тем, какие обычно используются при работе с кадрами, отвечает, имеется такой человек или нет. В случае утвердительного ответа она также сообщает вам все, что о нем известно. Такие же машины применяются и для сортировки и группировки данных самой разведки.

Это означает, что сегодня в числе людей, занимающихся анализом и оценкой разведывательной информации, имеются лица, обученные «обработке данных» и обращению с вычислительными и другими сложными «думающими» машинами.

Мы не строим иллюзий в отношении способности этих машин улучшить качество информации. Последнее всегда зависит от надежности источника и искусства аналитика. Машина, однако, может быстро и точно извлечь из огромного количества накопленных сведений те данные, которые необходимы для оценки текущей информации. То, для чего аналитику потребовались бы недели поисков и изучения архивных материалов, машина может выполнить в считанные минуты.

Однако это отнюдь не самая трудная задача из тех которые способно выполнить сегодня техническое средство в деле сбора информации. Я имею в виду не вычислительные и коммерческие машины, а специальные аппараты, разработанные для наблюдения и записи событий, машины, призванные заменить в известном смысле человеческие руки и глаза или взять на себя такую работу для выполнения которой человеческих способностей недостаточно.